Дороги авантюристов, или Загадочная яхта лорда Гленарвана - Виктор Павлович Точинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Париж разразился грозной дипломатической нотой: вы там вконец охренели, всякой мрази потворствуя?! На Даунинг-стрит были вынуждены признать: ну да, неудобненько как-то получилось… вы примите наши соболезнования насчет убитых, раненых и попорченной кареты, а здешних нигилистов мы приструним, больше не забалуют.
И почти даже не обманули.
В британский парламент и впрямь был внесен законопроект, надевавший поводок и намордник на эмигрантскую вольницу: вы, дескать, сидите тихо и воду не мутите, тогда не выдадим. Статьи теоретические можете писать, не возбраняется. А если кто бомбы начнет клепать, или оружие закупать нелегально, или прокламации печатать, к нехорошему призывающие, — тем отключим газ и лишим вида на жительство.
(Насчет газа не совсем шутка, Лондон к тому времени был газифицирован. Газовых плит еще не изобрели, как и электрических лампочек, — газ использовался для освещения.)
Наполеон Третий законом был вполне удовлетворен. Другие европейские монархи тоже обрадовались: правильный закон, очень нужный. Давно, дескать, пора прикрыть лондонскую богадельню для смутьянов и государственных преступников.
Монархи рано радовались: законопроект внесли, но он застрял в парламентских чтениях, утонул в поправках… А потом премьер, внесший законопроект, ушел в отставку. Потом взрывы у театра начали забываться.
Кончилось тем, что Британия продолжила жить по принципу: с Альбиону выдачи нет.
И Ленин три дореволюционных съезда своей партии из четырех провел в Лондоне. И пароход «Джон Графтон», под завязку набитый оружием для эсеровских и эсдековских боевиков, начал свою одиссею в Британии. Впрочем, это уже другие истории.
* * *К концу правления Наполеона Третьего обнаружилась неприятная для Британии тенденция. Потихоньку-полегоньку во Франции сложилась вторая экономика мира, опередившая и бурно растущие Штаты, и Германию (существовавшую тогда в виде Северо-германского союза с лидирующей ролью Пруссии).
Британия удерживала первое место, но Франция шагала вперед опережающими темпами. С 1848-го по 1870-й (годы правления Наполеона Третьего) объем промышленного производства в стране увеличился в четыре раза! Цифры невероятные, и во многом Франция ими была обязана внутренней политике Наполеона. Даже Карл Маркс, люто, до потери аппетита ненавидевший императора (тот своими мерами по улучшению жизни рабочих отбивал электорат у социалистов), был вынужден признать: «При нем буржуазное общество достигло такой высокой степени развития, о которой оно не могло и мечтать. Промышленность и торговля разрослись в необъятных размерах». Всемирная выставка в Париже в 1867 году удивила весь мир научно-техническими достижениями Франции.
До поры Наполеон был очень удачлив. Его колониальные проекты, часто выглядевшие заведомыми авантюрами, неожиданно оборачивались успехами, и Французская колониальная империя стала второй в мире по размеру (первой, разумеется оставалась Британская). И военно-морской флот Франции вышел на второе место…
Всё это, вместе взятое, не на шутку тревожило Даунинг-стрит.
А у императора явно сорвало крышу от постоянных удач, он решил, что ухватил бога за бороду, — и ввязался в авантюру, которую Британия ему не простила. Речь о строительстве Суэцкого канала, тот сокращал путь в Индию на 8 тысяч км, и в общем-то обесценивал путь дальний, вокруг Африки, для обеспечения контроля над которым бритты приложили столько усилий.
Контроль за новым путем принадлежал бы Франции вместе с 53-мя процентами акций «Компании Суэцкого канала».
Когда речь заходила о чьих-то поползновениях в сторону Индии, британцы зверели. Индия была их главным активом, главным источником богатств, бездонной кубышкой. Обладание Индией делало Британию мировым гегемоном, а ее утрата превратила бы в… ну, примерно в то, чем Британия является сейчас.
Строительство канала растянулось на долгие годы. И у британцев была надежда, что дело заглохнет, что его не доведут до конца. Попытки восстановить существовавший в античные времена канал уже случались, но каждый раз что-то мешало.
Однако в 1869 году канал был достроен и введен в эксплуатацию. У Наполеона Третьего начался обратный отсчет.
Илл.28. Акция «Компании Суэцкого канала» — приговор Наполеону Третьему и его империи.
Да, император сам, без помощи Лондона (хотя как знать… разные тайные пружины могли быть задействованы) развязал войну с Пруссией, проиграл ее, попал в плен. Но, извините, французские монархи не раз оказывались в плену, много таких случаев известно в истории. Еще во времена крестовых походов сарацины захватили короля Людовика Святого. Позже англичанами был взят в плен король Иоанн Добрый, испанцами — Франциск Первый. И ничего, выкупались из плена, кто деньгами, кто кабальными договорами, возвращались на трон, правили дальше. С Наполеоном все получилось иначе.
В Лондоне недаром коллекционировали бунтарей и радикалов всех мастей из всех стран Европы. Французов там тоже хватало. Луи-Шарль Делеклюз, Александр Ледрю-Роллен, Феликс Пиа, Гюстав Флуранс и прочие, и прочие, хватило бы на пару-тройку опломбированных вагонов. Они разделяли самые разные идеи, среди них были бланкисты, неоякобинцы, социалисты, — но все они сходились в одном, в ненависти к Наполеону Третьему.
К 1870 году вся эта публика неожиданно, как по сигналу, оказалась во Франции и активно занялись расшатыванием устоев. А доморощенные радикалы, в эмиграцию не уезжавшие, получили от кого-то (понятно, от кого) деньжат на агитацию, на издание подстрекательских газет и прокламаций.
Последствия не задержались. Сентябрьская революция 1870 года покончила с империей, но попытки восстаний были и до нее (в феврале того же года), и после (в октябре), а потом случилась Парижская Коммуна, — и понаехавшие из Лондона деятели принимали самое активное участие во всех этих событиях.
После разгрома Коммуны те из ее вожаков, кто избежал расстрела или гибели на баррикадах, немедленно ретировались в Лондон, под крылышко королевы Виктории: Жоаннар, Клюзере, Лонге… Последний, кстати, женился там на дочери Карла Маркса и сделал карьеру в Интернационале.
Луиза Мишель, она же «Красная дева Монмартра» (отмороженная на всю голову феминистка, носившая мужскую одежду и мочившаяся стоя), отмотав свой срок в Новой
