Бегство от волшебника - Айрис Мердок

— Ничего не надо, — остановила его Анетта.

Посыльный вышел, вернулся с бокалами и удалился вновь.

Анетта встала и прошлась по комнате. Откупорила бутылку джина и налила полный бокал. Стремительно выпила. И тут же почувствовала себя немного по-другому. Опять выпила. Еще больше половины осталось, подумала она. Прислушивалась к молчанию комнаты. Что же, вот так, в гробовой тишине и умирать? Она яростно заметалась по комнате. Если бы только можно было, она бы весь отель перевернула, в огонь бы прыгнула, взорвала бы себя — все, что угодно, только не такой вот безмолвный конец. Ей до озноба захотелось все уничтожить, истребить.

— Опустим занавес! — провозгласила Анетта. Бокал, из которого она только что пила, полетел в камин. Она посмотрела на бутылки с джином, на ряд еще не разбитых бокалов — и вдруг прекомичнейшая мысль осенила ее. Вечеринка! Почему бы и нет? Она подняла трубку и набрала номер Джона Рейнбери. Она станет гостьей на своих собственных поминках!

Рейнбери сидел у себя в гостиной, собираясь с духом, прежде чем позвонить Агнес Кейсмент. Он дал обещание связаться с ней, но все откладывал и откладывал. Позвонить — в настоящий момент это казалось и невозможным, и, вместе с тем, самым важным; и по мере того как он размышлял, звонок превращался в действие, наполненное метафизическим смыслом, а вместе с метафизикой перед Рейнбери предстала и вся его прежняя жизнь. Дело в том, что он сделал предложение Агнес Кейсмент. Как это случилось, Рейнбери и сам не мог объяснить. Тем не менее это было, как он считал, совершенно неизбежно. Ты должен взять на себя ответственность, приказывал себе Рейнбери, созерцая телефонную трубку. Стабильность — это главное. Все эти блуждания хороши лишь до поры до времени. Нужно укореняться в жизни. Дети и все такое. Женитьба — вот что тебе необходимо. Наберись храбрости и решай. Болезненно, кто спорит. Но это именно то, что надо сделать. Таков твой путь, и не притворяйся, что ты этого раньше не знал.

Такого рода мысли плыли по поверхности его сознания, а ниже возникали страх, и ужас, и неподдельное удивление. Ну как, скажите на милость, все это случилось? Он сотню раз прокручивал перед собой сцену на сельской дороге. Открытый автомобиль стоит под юным расцветающим буком. Белым росистым цветом покрыты живые изгороди из терновника. Неподалеку на заливном лугу желтеют лютики. К аромату духов мисс Кейсмент примешивается аромат цветов и запах навоза. Откуда-то с полей доносится звук трактора, а с ветки букового дерева — птичье пение. «Прошу вас стать моей женой», — произносит Рейнбери. Откуда взялись эти слова? Что же на самом деле случилось? А я тебе скажу, что случилось, сам к себе обратился Рейнбери. Ты обручился с красным спортивным автомобилем мисс Кейсмент!

Зазвонил телефон. Рейнбери виновато вздрогнул и с болезненным выражением поднял трубку. Но нет, это была не невеста. Он с удовольствием распознал голос Анетты и обрадовался несказанно. Вечеринка! Прекрасно! И прямо сейчас? О, это именно то, что надо. Да, явлюсь незамедлительно. Чрезвычайно буду рад встрече. Он вскочил с кресла. Уже на пороге вспомнил, что так и не позвонил мисс Кейсмент. С мрачным видом вернулся и, как герой пьесы, произнес в трубку положенный текст. Благовидный предлог придумать было не так уж трудно. Первый обман и наверняка не последний. Он почувствовал: его семейная жизнь уже началась.

Анетта позвонила в Кампден Хилл-сквер. Насколько ей было известно, в это время Роза должна находиться на фабрике; значит, Хантер дома один. Услышав Анеттин голос, он в ответ закричал от радости. Да, сейчас придет! Жаль, Розы нет дома. Да, уже бегу. После этого звонка Анетта задумалась, держа трубку в руке, да так долго, что в конце концов явились из администрации и попросили либо звонить, либо положить трубку. И тогда Анетта набрала номер Миши Фокса. Раздался обычный вежливый ответ: мистер Фокс в отъезде. Она попросила к телефону Кальвина Блика. И через секунду послышался его голос.

— Мистер Блик, — сказала Анетта, — боюсь, я вела себя грубовато в последнюю нашу встречу. И теперь я буду очень рада, если вы навестите меня и мы с вами выпьем в спокойной обстановке.

— Весьма польщен, — ответил Кальвин. — Обрадован… Предвкушаю встречу… лечу!

Анетта отпила еще немного джина. Значит, будут представители и от Миши Фокса, и от Розы… Это хорошо. Сделать так, чтобы и ей, и ему стало больно… И на миг ей показалось, что не себя, а их она собирается умертвить. Анетта начала готовить сцену. Номер был с ванной, и там она спрятала бутылочки. Она заказала еще джина, немного вермута и шампанского. И на миг задумалась — наверное, надо оплатить стоимость заказа? А зачем? — тут же с горькой ухмылкой возразила самой себе. Там, куда я отправлюсь, все счета уже оплачены. В той стране и джин, и шампанское — все бесплатно.

Кальвин Блик явилсяпервым. Он, никогда ничего не принимавший за чистую монету, с любопытством глянул на девушку. Понял, что Анетта пьяна. «Благодарю, но вина не пью», — заявил он на ее предложение выпить.

Пока несли заказанный Анеттой апельсиновый сок, появился Джон Рейнбери.

Кальвин, в последние минуты как-то чрезвычайно оживившийся, так и бросился ему навстречу. «О, вы выглядите каким-то нездоровым, мой дорогой Рейнбери! — затараторил он. — Слишком много дел на службе, я подозреваю?»

— Я оставил службу, — скривился Рейнбери.

Кальвин слышал об этом, но начал удивленно и сочувственно охать, и восклицать, и задавать разные вопросы, на которые уже знал ответы.

Вошел Хантер и нахмурился, когда увидел Блика, о котором ничего не слышал с той самой ночи в доме Миши Фокса. Тем временем Анетта где-то в углу приступила к пятой порции неразбавленного джина.

— Если мисс Кокейн не возражает, я возьму на себя обязанности распорядителя, — произнес Кальвин. — Итак, вам чего налить, мой дорогой Рейнбери?

— Немного шампанского, — отозвался тот. «В конце концов мне есть что праздновать!» — добавил он. Добавил, безусловно, про себя. Относительно предстоящего бракосочетания он поклялся мисс Кейсмент хранить тайну. И таким образом поставил в своем сознании плотину, препятствующую слишком бурному проникновению потока новой жизни в русло старой.

Хантер выпил глоток джина, потом обратился к Анетте. Та стояла и глядела на них с какой-то странной улыбкой. «Анетта, — сказал Хантер, — пожалуйста, возвращайся домой, в Кампден. Роза очень сожалеет обо всем случившемся и ждет твоего возвращения». Сожалеет ли Роза, Хантер не знал наверняка, но сам относился к Анетте с искренним сочувствием.

— Домой? — уловив лишь одно это слово, крикнула Анетта. — Кампден — мне не дом! У меня нет дома! Я беженка! — И она с вызовом оглядела собравшихся. Они смотрели на нее. — И я покончу со всей этой комедией, — воскликнула она, проглотив оставшийся в стакане джин.

— Эй, не надо так много! — заметил Хантер.

— Ну и какова же цена Школы Жизни, Анетта? — спросил Кальвин.

— Все, конец семестра, — ответила Анетта и повернулась к окну. В парке стремительно темнело. Череда темных облаков протянулась по небу, а под ними догорал последний бледный свет дня. Деревья стояли, как нарисованные, был виден каждый листик. Дети и собаки ушли домой. Там и сям в аллеях мелькали влюбленные пары. На глазах у Анетты сцена погружалась во мрак. Темный цвет облаков растворялся в густой синеве ночи.

— Включите свет! — крикнула Анетта. И начала задергивать занавески.

— Идем домой, — тихо позвал Хантер.

— Не трогайте ее, — шепнул Кальвин.

Анетта ушла в ванную комнату. Она раскрыла первую бутылочку и высыпала горсть таблеток себе на ладонь. Подставила стакан под кран. И в эту минуту увидела в зеркале свое лицо… Глаза громадные, черные, и все лицо какое-то такое… словно во сне. Кладя в рот таблетку, она в то же время смотрела на себя в зеркало. От этого ей становилось легче. Проглотила таблетку, потом еще несколько. Эта работа требовала терпения. Глоталось с трудом, словно горло сопротивлялось таблеткам. За дверью, в комнате оглушительно смеялись. Она бросила несколько таблеток в стакан, но они не растворились. Тогда начала искать, чем бы их растолочь. На полу за умывальником валялась зубная щетка. Несомненно, забыта предыдущим постояльцем. Сначала она поморщилась… негигиенично, но потом махнула рукой — а, какая разница! Что разницы уже нет — это ее потрясло. Она крошила таблетки, пила мутную воду и снова крошила. Вскоре первая бутылочка опустела. Она приступила ко второй. Почувствовала, что сейчас упадет, и опустилась на табуретку. Уже действует, поняла она.

Кто-то постучал в дверь. Раздался голос Хантера: «Анетта, с тобой все в порядке?»

— В порядке, — Анетте показалось, что она ответила, а может, просто что-то прозвучало у нее в голове, и какой-то звук вырвался из губ. Как интересно, подумала Анетта. Забавно будет описать все это Николасу. Но тут же последовала новая мысль: я никогда не расскажу этого Николасу. Во второй бутылочке оставалось теперь лишь несколько таблеток. Хватит, решила Анетта. Достаточно. Она чувствовала себя очень странно. Мысли ползли медленно, как черепахи.