Кровная месть - Фридрих Незнанский

   Я возвратился в свой кабинет преисполненный негодования и, когда обнаружил там Лаврика Гехта, вернувшегося откуда-то с Камчатки или Чукотки, почему-то рассердился еще больше. Бедняга Лаврик был исполнен самых дружеских чувств, привез мне сувенир, какое-то существо из моржового клыка, именуемое Евражкой, а я лишь очень сухо поблагодарил, откланялся и ушел в компьютерный зал.

   — Нашу бригаду расформировывают, — сказал я Ларисе и Сереже, уже сидевшим за своими экранами.

— Как? — испугалась Лариса.

   — Дело наше приказано прекратить, — сказал я. — Считается неприличным тратить народные деньги на удовлетворение частного любопытства.

   — Они не верят в то, что Бэби жив? — спросил Сережа, продолжая жевать жвачку.

   — Теперь мы будем заниматься мафиозными делами уральских финансовых групп. Подлоги, контрабанда, дача взяток в особо крупных размерах. Будет что посчитать на ваших арифмометрах.

Сережа не ответил, а Лара сказала:

— Это несправедливо. Я кивнул.

   — Зато целесообразно. Они собираются потушить огонь, заливая его бензином. Пусть попробуют.

   — А Бэби? — спросил Сережа. — Мы ведь с ним чуть не познакомились. За местонахождение этих подонков он бы сдал нам весь Народный Суд.

   — А вот это им не надо, — злорадно проговорил я. — Я начинаю думать, что этот самый совестливый орган тоже является элементом государственной политики.

   — Ну, Александр Борисович, — покачала головой Лариса.

   Именно в этот трагический момент в зале появился сияющий Слава Грязнов, принесший мне забытого в кабинете Евражку.

   — Ой, какая очаровательная обезьянка! — воскликнула Лара, всплеснув руками.

   — Это Евражка, — авторитетно пояснил Грязнов. — Чукотский домовой. Чего это вы взгрустнули?

   — Дело Бэби прекращают ввиду смерти обвиняемого, — сказала Лара. — Вся наша работа насмарку.

   — Представляешь, — объяснил я, — мы нашли этих гадов, убийц Ратникова. Все, даже ФСК, считают их убитыми, а они благоденствуют в Баку. Вот была бы приманка для Бэби!

   — Все, — сказала Лариса замогильным голосом. — Нет больше Бэби.

   — Но дело его живет, — сказал Грязнов, продолжая ухмыляться.

Я посмотрел на него с недоумением.

— Ты чего это сияешь, как блин.

   — Прошу прощения, — кивнул Грязнов. — У вас трагедия, у нас трагедия... В стране убивают каждую минуту несколько человек, представляете!

— О чем это ты? — с подозрением спросил я. Грязнов ткнул себя пальцем в грудь.

   — Знаешь, Саша, сердце старого сыскаря после определенного количества раскрытых дел начинает работать в собственном режиме. Вот, дернуло меня посмотреть сводки по Брянской области, что там, дескать, происходит? И что ты думаешь?

— Ну? — выдавил я;

   — Верно, — вздохнул Грязнов с печалью на лице.— Гражданин Люсин, он же Луценко Григорий Яковлевич, убит уже около недели назад. Кстати, из пистолета системы «Макаров».

   Я обессилено выдохнул и сел в кресло. Лара засветилась, и даже Сережа Семенихин удовлетворенно улыбнулся, продолжая жевать жвачку.

36

   Теперь каждую минуту, даже лежа в постели, Феликс Захарович панически ощущал, как затягивается на его шее зловещая петля страха и подозрительности. Он уже не мог по-прежнему беззаботно выйти прогуляться или посидеть на лавочке в скверике, потому что кожей чувствовал, как сразу несколько пар враждебных глаз бдительно наблюдают за ним. Он знал, что такое попасть под подозрение коллегии, и не питал на этот счет иллюзий. Ему было необходимо вырваться из-под этого наблюдения, даже если оно существовало лишь в его воображении.

   Он даже не думал о том, что подошла к концу его длительная карьера, в которой он совершил так много разных поступков, руководствуясь верой в истинность избранного пути. Иногда эти думы наплывали на него с безысходной тоской вкупе, но он гнал их, потому что осталось дело, которое он не успел завершить.

   Однажды, собравшись с духом, он все же выбрался из дому, посидел на лавочке, наслаждаясь весенним солнцем и игрой детей на площадке неподалеку, а потом, проходя мимо троллейбусной остановки, неожиданно запрыгнул в отходящий троллейбус. Глянув в заднее окно, он сразу вычислил одного из наблюдателей, немедленно кинувшегося к телефону-автомату, да и другой, на машине, тоже высветился отчетливо. Чтоб не привлекать к себе внимания, они не использовали радиофицированных машин, и это давало небольшой шанс.

   Он вышел у станции метро, вместе с толпой пассажиров вошел туда, а вместе с другой толпой вышел на другой стороне. Неподалеку стоял трамвай, и Феликс Захарович немедленно сел в него. Трамвай увез его на окраину, и там он пересел на автобус до другой станции метро.

   Вопрос был в том, сообщил ли Лихоносов коллегии о его «внучатой племяннице». В излишней верности идее органического общества Ваню Лихоносова обвинить было нельзя, он очень скептически относился к проекту, да и руководящие лица не вызывали в нем благоговения, но отколоться не смел, потому что его финансовый успех зависел от решений коллегии. Феликс Захарович добрался до дома на Юго-западе пешком от предыдущей автобусной остановки, поймал какого-то малыша и попросил его отнести записку Нине. Проводив его взглядом, Феликс Захарович вздохнул, повернулся и отправился подальше от дома, где временно проживали Нина с Аней.

   А в доме в это время было вот что. Как только утром Аня отправилась на работу, прикрыв свое отсутствие там солидной справкой, сработанной Феликсом Захаровичем, в дверь позвонили, и Нина увидела через глазок улыбающуюся физиономию давешнего «соседа». Она открыла, и Ваня Лихоносов вошел к ней вместе со своими личными телохранителями. Нина растерянно впустила их, спросив только:

— Что-нибудь, случилось?

   — Ничего особенного, — ухмыльнулся Ваня Лихоносов, без спроса усаживаясь в кресле у стола. — Я ищу своего давнишнего приятеля, Феликса Захаровича Даниленко. Он мне срочно нужен.

   — Почему вы ищете его здесь? — спросила Нина, начиная успокаиваться.

   — Только не говорите, что вы его не знаете, — сказал Лихоносов. — Только вчера он сказал мне, что вы его внучатая племянница, сбежавшая от мужа-алкоголика. Хочу сказать, вы не похожи на женщину, которая бегает от мужа.

— Что вам надо? — спросила Нина.

   — Хотел бы узнать, кто вы, милочка? — сказал Лихоносов. — Документы у вас хоть и надежные, но они из конспиративного резерва нашей конторы. Вам их дал Феликс, не так ли?

— Я не буду вам отвечать, — отрезала Нина. Лихоносов жизнерадостно рассмеялся.

— Вы слышали, ребята? Она не будет отвечать!..

   — Она будет отвечать, шеф, — сказал без улыбки один из охранников.

   Нина глянула на него испуганно и поежилась. Ей это удалось.

   — Я не знаю, почему вы себя так ведете? Ну и что?.. Даже если я и не его внучатая племянница, разве я не могу рассчитывать на его поддержку?..

   — Хотите сказать, что у вас связь? — спросил Лихоносов, радуясь.

   — Я не обязана вам отвечать, — проговорила Нина смущенно. — Я ведь не проститутка какая...

   — А ваша подружка здесь на каких ролях? — спросил Лихоносов. — Или старика хватает на двоих?

   Нина помолчала, собираясь с мыслями. Ей было противно говорить то, что она говорила.

— Ну и что?.. Есть же разные способы...

   — Солнышко, — воскликнул Лихоносов. — Она же лесбиянка! Я с такими красотками работал, когда ты еще в школу ходила. Замечала, у нее губа дергается?

Нина пожала плечами.

— И что?

   — И то. Это от вожделения. Если бы вы с дедушкой затеяли какие-нибудь непозволительные игры, она бы тебя убила. Единственно, что я могу в этом плане представить, так это то, что старик любовался вашей любовью.

Нина вздохнула, покачав головой.

— Не отпирайся, — сказал Лихоносов. — Так?

   Нина вскинула голову, собираясь возмутиться, но передумала.

— Так, — сказала она, смущенно глядя в сторону. Лихоносов понимающе кивнул и рассмеялся.

   — Ай-ай-ай, — сказал он. — Вот вам налицо вырождение правящего класса. А ведь это гвардия, орден меченосцев!.. Новое общество строят.

— Вы все узнали? — спросила Нина.— Может, хватит?

   — Это еще только начало, — сказал Лихоносов со вздохом. — Вы еще должны рассказать, кто вы такая, откуда взялись, как познакомились с Феликсом, как часто он здесь бывает, и главное — даты, адреса, телефоны.

— У нас нет телефона, — буркнула Нина.

   — Только дурой не притворяйтесь, — бросил с презрением Лихоносов. — По какому телефону вы звонили Феликсу?

   Охранники уже расслабились, расселись на тахте и на стуле, разглядывали бедную обстановку квартиры и кривились. Их клиенты, как правило, проживали в других условиях.

   Разговор продолжался тягостно и томительно. После долгих проволочек Нина назвала телефон, по которому звонила Феликсу на автоответчик, назвала некоторые точки, где они встречались. Долго рассказывала о конспиративных правилах, которым он ее якобы учил. Когда Лихоносов, резвясь, попросил рассказать о ночных оргиях, она отвечать решительно отказалась, и это послужило темой почти пятнадцатиминутного препирательства, в котором помимо самого Лихоносова с радостью приняли участие и охранники со своими пошлыми шутками. И когда раздался звонок в дверь, Нина попыталась вскочить, но Лихоносов сделал знак оставаться на месте. Он послал к двери одного из охранников, и тот на всякий случай вынул пистолет. Он о чем-то поговорил через дверь, потом открыл и втащил в квартиру испуганного упирающегося мальчика.