И приходит ночь - Эллисон Сафт

– Ты скучаешь по дому?

– Да. – Хэл убрал руки в карманы. – Но оттуда я ничего не могу изменить.

Появилось слишком много вопросов. Слишком много мыслей, бесполезных и мазохистских, наполнили ее непрошеным страхом. Если она осуществит свой план, Хэл больше никогда не увидит Весрию.

– Мне нехорошо, – сказал он.

Ее сердце резко сжалось.

– Давай зайдем внутрь.

Они продолжили путь по тихой, освещенной фонарями улице, покрытой гладкими блестящими булыжниками. В такую рань, солнце пока не встало, никто из горожан еще не проснулся. Тем лучше для нее. Никаких свидетелей. Рен считала замедляющиеся удары сердца Хэла, наблюдала за его движениями – они становились менее точными, его шатало. В любой момент он мог потерять сознание.

«Сдайся уже».

Перед транспортной компанией Рен увидела восемь собак, виляющих хвостами. Они были впряжены в сани. Снежинки бешено плясали на фоне газовой лампы, напоминая ей рой мух вокруг трупа. Хэл остановился как вкопанный, его взгляд стал жестким, когда он повернулся к ней.

Одновременно произошло три вещи.

Хэл бросился вперед, Рен схватила его за плечи, и нож вонзился в ее куртку прямо между третьим и четвертым ребрами. Она отметила, что он целился в печень. Он хорош. Это означало бы медленную и мучительную смерть. Такую, которую она заслуживала.

Они были достаточно близко, чтобы Рен могла вдохнуть облачко пара, вырывающееся из его приоткрытых губ. Одно резкое движение – и пойдет кровь.

– Ты подмешала мне снотворное. – Его голос был холоднее, чем воздух, а тон тверже, чем она когда-либо слышала. Но каким бы ужасающим ни был этот суровый взгляд, снотворное могло овладеть им в любой момент.

Рен сильнее схватила его за лацканы.

– Да. Именно это я и сделала.

– Отпусти меня.

– Сначала ты.

Боль предательства сверкнула в его глазах.

Прежде чем она смогла как следует поразмышлять над этим, он обмяк. Ее колени подогнулись под его весом, когда она поймала его. Хэл был высоким и худощавым, но зимняя куртка делала его еще более громоздким. Потребовалось немало усилий, чтобы протащить его по снегу и уложить на сани. Его голова склонилась набок, рот все еще был открыт в невысказанном обвинении. Ветер пронесся мимо, таща Рен обратно к поместью. Но было уже слишком поздно.

Она направлялась домой.

Снежные шквалы заслонили обзор. Хотя, по ее оценке, был почти полдень, Рен не видела ни солнечного света, ни жизни. Только смутная фигура извозчика, Коллинза, выделялась в буре. Он перегнулся через переднюю часть саней, такой же крепкий и направляющий, как фигура на корабле.

Они ехали несколько часов, но Рен не могла стряхнуть с себя ползучее беспокойство. Справа простиралась долина, край утеса был изрезан снежными карнизами. Она чувствовала голод этой пропасти.

В голове возникла мысль, словно кто-то прошептал на ухо: «Мы едем не в ту сторону».

Конечно, путь наверх был извилистым и темным, и она проспала половину времени, но… Нет, нет, она не могла сомневаться в себе. Этого не может быть.

«В это время года есть только один возможный путь между Дану и Керносом. – Она вспомнила, как Бэзил ухмыльнулся ей через плечо. – Не позволяйте никому говорить обратное».

– Простите! – перекрикивая завывания ветра, позвала она. – Куда мы направляемся?

– Обычный путь слишком опасен в такую погоду. – В профиль Коллинз выглядел как снежное существо. Мороз окрасил его брови в белый цвет. – Я знаю дорогу получше.

«Чушь собачья», – подумала Рен.

Ее взгляд упал на сумку Коллинза, лежащую на боку в нише для ног. Может, что-то внутри нее даст ей понимание ситуации. Она потянулась за ней, но Хэл придавил ее, и ее пальцы сжались в воздухе.

Хэл без сознания оказался более громоздким, чем она ожидала. Он лежал, растянувшись, положив голову ей на колени. Густые, спутанные от снега волосы хлестали его по лицу. Рен осторожно высвободилась из его объятий и перевернула его на бок. Когда она плотнее натянула на него капюшон, его рука безвольно свесилась с края сиденья.

Она расстегнула сумку Коллинза. Скрипнув, петли открылись. Внутри оказалась одежда, сложенная аккуратными хрустящими стопками, и тонкая папка, засунутая сбоку. Рен пролистала ее, прижимая бумаги большим пальцем, когда ветер пытался вырвать их.

И наконец она нашла это.

Рядом с его паспортом, счетами и несколькими письмами был засунут плакат. Жирными черными буквами было написано: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Сукин сын. Она поняла, что он собирался предать ее. Награда была по меньшей мере втрое больше, чем она могла ему предложить.

Положив все обратно так, как оно лежало, Рен крикнула:

– Вы можете остановиться?

– Что? – Коллинз снова обернулся через плечо. – Разве вы не говорили, что это срочно?

Рен указала на Хэла, лежащего неподвижно.

– Я заплачу вам двойную стоимость, если вы остановитесь в следующем городе. Моему другу нехорошо.

– Не могу, мисс, – ответил Коллинз. – Как я сказал, это единственный безопасный путь.

– Боюсь, я вынуждена настаивать.

С резкостью в голосе он попытался успокоить ее:

– Сядьте.

– Не сяду, пока вы не скажете, куда мы направляемся! – Рен толкнула его плечом – и тут же пожалела об этом. Она планировала, что ее действия будут предупреждением, а не нападением, но этого оказалось достаточно, чтобы спровоцировать его.

Коллинз налетел на нее, ослабив хватку на поводьях. Собаки неправильно скорректировали курс саней, и они накренились, заскользив боком по участку льда. Рен отлетела назад, цепляясь за край сиденья, чтобы не упасть.

– Вы с ума сошли? – завопил он. – Мы едем в Дану, как вы и просили.

Собаки с воем понеслись вперед. Страх, холодный и жесткий, как сосульки, пронзил ее сердце. Варианты проносились мимо, быстрые и неуловимые, как воющие ветры. Она могла бы попытаться завладеть санями, но мысль о том, чтобы по ошибке причинить боль Коллинзу, заставила ее руки задрожать.

Она была парализована.

Если она ничего не сделает, их обоих арестуют. С ней проведут процедуру Разрыва. Или еще что похуже.

«Сделай что-нибудь, – приказала она себе. – Давай».

Прежде чем она смогла отговорить себя, Рен сняла перчатку и впилась пальцами в затылок Коллинза.

– Простите!

Ее магия полилась в его нервную систему, и Рен почувствовала, когда его сознание погасло. Он наклонился вперед, поводья выскользнули из его онемевших рук. Перегнувшись через переднее сиденье, Рен нащупала их, глаза щипало от ветра. Собаки отклонились от курса, их лапы царапали мокрый снег, когда сани балансировали в опасной близости от пропасти. Она шептала отчаянные молитвы, пока они тянули упряжь.

Еще один рывок – и сани