Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного - Робер Мантран

Общепринято обучать девочек молитвам и основным принципам мусульманской веры, но на этом чаще всего и останавливается их умственное и духовное развитие. Только в богатых семьях воспитание девочек (а позднее и девушек) продолжается уроками музыки, пения, декламации избранных стихов и поэм. В семьях же среднего достатка и ниже их учат исключительно тому, как решать разнообразные задачи по ведению домашнего хозяйства, и вырабатывают у них соответствующие навыки. О том, чтобы девушка обучалась в школе или иных учебных заведениях, в описываемую эпоху не могло быть и речи. Если историки и летописцы той поры и отмечают появление нескольких образованных женщин, то эти редчайшие исключения лишь подтверждают общее правило. Женщины эти либо вышли из знатных семей, почерпнув образованность из «частных уроков», либо речь идет о невольницах европейского происхождения, которые в новой для них среде проявили знания, накопленные в годы юности на Западе.

От матери и бабушки ребенок познает все местные суеверия, узнает, где практически проходит рубеж между тем, что допустимо, и тем, что запретно; заучивает формулы, которые следует произносить при таких-то и таких-то конкретных обстоятельствах. Так он обучается, с одной стороны, традициям, которые полагается уважать и соблюдать, а с другой — «умению жить», которое как раз и включает в себя следование неписаным, но действующим обычаям и правилам, знание которых каждому турку и в особенности столичному жителю совершенно необходимо для того, чтобы не выглядеть в своем родном городе «варваром», то есть иностранцем. Существует, без всякого сомнения, «социальное воспитание»: обычно оно лишь с трудом различимо, но тем не менее вполне реально. Такое воспитание позволяет, пусть иногда в устаревших и упрощенных формах, усвоить самую сущность турецкой цивилизации — цивилизации, которая несет с собой как воспоминания о далеких предках, пришедших из глубин Средней Азии, так и наследие исламской культуры.

Выходя из-под опеки матери и расставаясь с женским окружением гарема, турецкий мальчик оказывается на перепутье. Впрочем, выбора дальнейшего жизненного пути, по сути, не существует, или, точнее, выбор этот заранее предопределен фактом принадлежности к определенной семье. Если отец мальчика занимает скромное общественное положение рабочего, подмастерья или мелкого торговца, то и перед мальчиком открывается лишь перспектива повторения того же жизненного пути (если, конечно, его вдруг не свернет в сторону какое-либо непредвиденное событие). Зато если его отец занимает видную должность на государственной службе или принадлежит к достаточно высокому слою столичного общества, то и мальчику предстоит более или менее длительное и углубленное обучение, которое даст ему доступ на первую ступень либо юридической, либо административной карьеры.

Если он не пользуется услугами частного воспитателя, то в возрасте от пяти до семи лет становится учеником «начальной» школы (мектеб-и сыбьян — «школы для отроков») в своем квартале — школы, которая чаще всего располагается по соседству с мечетью и которая своим существованием обязана щедрости какого-нибудь благочестивого дарителя. Обычно школы эти строятся из камня и состоят из одного только учебного помещения, в народе их так и называют — таш мектеб, «каменная школа»{382}, может быть, для того чтобы отличить их от классов, которые действовали в здании той же мечети, когда еще не было таш мектеба. Обстановка в ней предельно проста: ковер (иногда скамья) для учителя, который сидит на нем, скрестив ноги и поджав под себя пятки; в такой же позе сидят и его ученики — кто на циновке, кто на коврике, а кто и прямо на земле. Учитель (му'аллим) — обычно человек уже в годах, он знает Коран и умеет писать — чем его знания и ограничиваются; но от него для обучения мальчиков ничего больше и не требуется. Школьный реквизит сводится к минимуму. Для самых маленьких или самых посредственных учеников это деревянная дощечка, обмазанная глиной или разжиженным мелом, и заостренная палочка для письма. Те, кто успел проявить прилежание и способности, вознаграждаются листом бумаги и тростниковым каламом, при помощи которого пишут чернилами. Метод обучения предполагает мобилизацию памяти в большей степени, нежели интеллекта: учитель велит своим ученикам заучивать наизусть стихи Корана, смысл которых мальчики еще не понимают, так как священная книга мусульман написана по-арабски. Ученики повторяют эти стихи хором, скандируя их столько раз, «сколько необходимо для того, чтобы они остались в памяти и никогда не покидали ее»{383}. На решение этой важнейшей задачи уходит львиная доля всего учебного времени. Кроме того, учитель сначала учит мальчиков писать арабскими буквами, а затем — переписать один из тех коранических стихов, что они заучили наизусть: на упражнение уходит столько времени, сколько нужно, иногда (первоначально) — несколько дней. Это вступительное изучение Корана дополняется заучиванием молитв и тех жестов и поз, которые следует принимать при их чтении наизусть. К этому-то и сводится вся миссия учителя, который, к слову сказать, обычно вовсе не отличается широкой эрудицией. Если его образованность все же выше среднего уровня, то он дает своим питомцам некоторые элементарные сведения из области грамматики, несколько доступных их пониманию литературных произведений, а также учит их считать и производить четыре основных арифметических действия. Но, во всяком случае, он гораздо сильнее в пересказе старинных легенд, сказок, притчей, необыкновенных и славных историй из жизни предков ныне царствующего султана. От него не требуют большего, да и сам он на большее не способен. Часто му’аллим присваивает это довольно почетное звание по собственному почину, опираясь на сумму более или менее случайных знаний, которую ему удалось накопить; однако в некоторых школах учителя выбирают из нескольких претендентов после ознакомления со степенью их компетенции в тех вопросах, которые они собираются освещать перед учениками. Впрочем, знание Корана и умение переписывать из него стихи по-арабски оказываются вполне достаточным условием того, чтобы родители с полным доверием передали ему для обучения своих сыновей.

Прием подданных в связи с вступлением на престол султана Селима III. Турецкий рисунок XVI в.

Придворные. Турецкий рисунок XVI в.

Вид султанского дворца. Вдали — Айя София. Современное фото.

Султан Мехмед IV на троне. Турецкая рукопись XVI в.

Турецкие чиновники за работой. Французская гравюра XVIII в.

Стамбул — центр ислама. Современное фото.

Мулла читает Коран. Турецкий рисунок XVI в.

Мусульманские духовные авторитеты, участвующие в дворцовом приеме. Турецкий рисунок XVI в.

Мусульманские похороны. Европейская гравюра XVI в.

Пахота и сев под охраной турецкой армии. Турецкий рисунок 1720-х гг.

Переворачивание сена. Европейская гравюра XVIII в.

Имя султана на турецкой монете. XVI в.

Сборщик налогов. Турецкий рисунок XVI в.

Выпас скота. Турецкий рисунок XVI в.

Вид Стамбула. Европейская гравюра середины XVI в.

Торговец с весами. Турецкий рисунок XVI в.

Мясники за разделом бараньих туш. Турецкий рисунок XVI в.

Оптовые торговцы. Немецкая гравюра. 1572.

Цирюльник за работой. Турецкий рисунок XVI в.

Женщина на улице Стамбула в сопровождении евнуха. Европейская гравюра XVI в.

Бассейн в бане. Турецкий рисунок XVI в.

Повар за работой. Турецкий рисунок XVI в.

Стамбульский караван-сарай. Английская гравюра. 1839.