Вереск и бархат - Тереза Медейрос

— Ты предпочел бы подохнуть с голоду в горах? — Себастьян рывком поправил маску на голове Джейми. — Мы уже ограбили там все церкви, кроме церквушки твоего отца.

Джейми презрительно фыркнул, но его раздражение было заглушено толстой мешковиной.

— Я ничего не имел против. Это ты отступил.

— Я скорее ограблю своего деда, чем твоего отца. Это он заморозил все мои счета в Королевском банке. Если бы я мог добраться до денег, мы бы могли укрыться в горах до весны, не нуждаясь ни в чем.

— Но если он первым вычислит тебя, то ты уже не вернешься в горы, верно? Ты окажешься либо в тюрьме, либо в аду, смотря куда он захочет отослать тебя.

Грязь брызнула во все стороны, и Тайни приземлился позади них.

— Если вы двое собираетесь спорить всю ночь, позабыв о деле, мы с успехом можем обойти особняк вокруг и постучать в парадную дверь. Может быть, дворецкий без разговоров впустит нас и без шума позволит обчистить господ?

Джейми выхватил фляжку из-за пояса Тайни, поднял свою маску и сделал большой глоток.

— А-ах! Ничто так не согревает мужчину, как крепкое шотландское виски. Все лучшие части моего тела замерзли.

Тайни ухмыльнулся.

— Небольшая потеря для эдинбургских шлюх.

— Это твое мнение, не их, — парировал Джейми.

Себастьян, услышав одаренный смех среди другой группы своих сообщников, развернулся и зашипел на них, напоминая об осторожности. С пистолетом наготове он повел их вокруг дома, остановившись на секунду, чтобы выпутать свои бриджи из цепких лап розового куста. Светящиеся квадраты створчатых окон и порхающие в танце пары давали им беглое представление о беспечном мире атласа и шелка. Это был жестокий мир, который ничего не отдавал пo собственной воле обнищавшему сыну горца-лазрда. Себастьян повторил этот урок заново за последние несколько месяцев и запомнил его на всю жизнь.

Ему вновь пришлось купаться в ледяных потоках стремительных горных речушек. Дрожать от холода в рваных одеялах. Естъ сухое мясо, такое жесткое, что можно было жевать его часами, прежде чем удастся почувствовать его вкус.

Франтоватого разбойника с большой дороги больше не было, остались только шелковая маска и лоскут шотландки, хранящееся в кармане как амулет, грустное напоминание о счастливом, как кажется сейчас, времени. На его месте теперь был обычный вор и голодный, оборванный человек. То, чего Себастьян Керр хочет, Себастьян Керр должен взять силой. Пруденс Уолкер научила его этому. Теперь он мог позволить себе проявить более жестокие черты своего характера, и все оттого, что женщина не оставила ему ничего, что можно было потерять, кроме свободы и… жизни.

Его онемевшие пальцы сомкнулись вокруг рукоятки пистолета. Скрытый грубой тканью маски, Себастьян холодно улыбнулся.

Пруденс пристально смотрела на Киллиана Мак-Кея, и краска сбежала с ее щек так же быстро, как и прилила.

Этот мужчина был не злобным горбуном, а высоким джентльменом с густой копной волос. Глубокие морщины пересекали его высокий лоб, но плечи были гордо расправлены и удивительно широки для человека его возраста. Девушка опустила глаза, чтобы не дать ему заметить свое восхищение и изумление. Ее взгляд привлекли белые волоски, явно кошачьи, разбросанные по его тяжелому пледу. Был ли это, действительно, тот самый бессердечный великан, который выбросил Себастьяна из его собственного дома много лет назад?

— Значит, вы никогда не слышали о человеке, называющим себя Себастьяном Керром?

Голос д'Артана резко прервал размышления Пруденс и заставил прислушаться к разговору. Едва заметная презрительная усмешка кривила губы виконта.

Невидимая оку, гудящая от напряжения нить протянулась между мужчинами. Мак-Кей помедлил с ответом всего лишь одно краткое мгновение.

— Никогда, — произнес он.

Пруденс поправила очки. Киллиан Мак-Кей встретился с ее холодным, вызывающим взглядом, и этот взгляд красноречиво, без всяких слов уличал его во лжи. Но девушка понимала, что пока она не потрудится объяснить, почему краснела всякий раз, когда при ней упоминался пропавший жених ее тети, она будет хранить молчание.

Триция удивленно раскрыла рот, когда Пруденс положила руку на локоть Мак-Кея и улыбнулась ему.

— Возможно, нам нужно дать время моей тете оправиться от такого потрясения. Вы еще не посещали библиотеку Кэмпбеллов? Она довольно обширна. Не желаете ли прогуляться?

— С огромным удовольствием.

Мак-Кей поднес безвольную руку Триции к своим губам, затем поклонился виконту с насмешливой улыбкой.

— Виконт, всегда рад встрече с вами.

Глаза д'Артана сузились до серебристых щелок, провожая злым взглядом поразительную пару, перед которой расступилась блестящая толпа гостей.

Лампы в библиотеке не были зажжены, и лишь потрескивающий в камине огонь отбрасывал яркие блики на паркетный пол, высвечивал темные стены полированного орехового дерева, загоняя мрак в дальние углы комнаты, и дарил тепло, распространяя в комнате аромат кедровой смолы.

Пруденс присела на узкую кушетку и тщательно расправила шуршащие атласные юбки платья клюквенного цвета. Мак-Кей опустился в кожаное кресло напротив. Несколько долгих мгновений они изучали друг друга в молчании.

Еще будучи молодым человеком, Мак-Кей гордился своим знанием женской моды. Сидящая перед ним девушка отдавала предпочтение более мягкому и естественному стилю, захватившему Лондон и Эдинбург. Было бы преступлением скрывать ее изумительную кожу под слоем белил, как и прятать роскошные волосы под париком. Темная масса была поднята вверх и уложена тяжелыми кольцами вокруг головы. Широкий пояс гармонировал с розовым атласом нижних юбок и подчеркивал тонкую талию. Ее чопорность и строгие манеры были бы смешны у другой женщины, но ее чувство собственного достоинства придавало им странную трогательность. Хотелось бы Мак-Кею быть за пределами того возраста, когда пребывание в такой теплой и интимной атмосфере наедине с красивой женщиной еще может волновать.

Пруденс поправила очки жестом, который, она знала, выдавал ее напряжение, удивляясь, что заставило ее позволить себе такую прихоть.

— Простите меня за чрезмерную смелость, лаэрд Мак-Кей, но я хочу приобрести в собственность небольшой участок земли на севере Шотландии. Этот замок, который вы называете Данкерком, он не может предназначаться для продажи?

Мак-Кей выпрямился в своем кресле. Девушка явно нервничала. Никто в гостиной не называл его по имени.

— Данкерк в настоящее время являет собой печальное зрелище. Это — руины, совершенно никчемное, ничего не стоящее место.

— В таком случае, вам было бы не особенно тяжело расстаться с ним.