С точки зрения Ганнибала. Пунические войны. - Гай Аноним
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фламиний отреагировал ровно так, как и рассчитывал Ганнибал. Он взбесился и утратил способность здраво рассуждать. На него уже показывали пальцем: консул допустил разграбление страны, а дальше что? Дальше орды варваров двинутся на сам Рим? Почему легионы бездействуют?
Фламиний свято верил в свои легионы. Он мог не верить в знаки и приметы, но армия — это другое, это реальное и святое. Не разведав обстановку, не выяснив, сколько у Ганнибала конницы, и не пересчитав его слонов (ладно, слон оставался один, но и одного слона могло хватить, чтобы посеять панику), Фламиний рванулся навстречу дерзкому противнику.
Самоуверенность Фламиния была настолько велика, что передалась и его людям. Полибий утверждает, что за вооруженными солдатами следовали безоружные — маркитанты и прочие, и они несли с собой цепи и другие орудия, чтобы удобнее было вязать пленных. Очевидно, ожидалось, что пленных они будут захватывать в товарных количествах.
Ганнибал двигался по направлению к Риму через Тиррению. Слева простирались горы, справа — Тразименское озеро, которое скоро даст название знаменитой битве.
По пути Ганнибал, как и было задумано, опустошал все, что только видел. В основном он делал это «из вредности», нежели по необходимости, — исключительно для того, чтобы досадить противнику и разозлить его как можно сильнее.
Наконец пыль от шагающих отрядов стала заметна — легионы приближались. Ганнибал выбрал место для битвы и начал ждать.
Полибий, который, как знаем, посетил места исторических сражений, так описывает эту местность:
«На пути его (Ганнибала) лежала ровная долина, по обеим продольным сторонам которой тянулись высокие непрерывные горы; на широкой передней стороне ее возвышался крутой, труднодоступный холм, а на задней находилось озеро, оставлявшее очень узкий проход в долину у подошвы горы. Ганнибал прошел эту долину и, направляясь вдоль озера, занял возвышавшийся против него холм, на котором и расположился лагерем с иберами и ливийцами. Балеарских пращников и копейщиков, находившихся во главе войска, он растянул в длинную дугообразную линию и скрыл за высотами, замыкающими долину справа; конницу и кельтов он также повел в обход левых возвышенностей и выстроил их в длинную сомкнутую линию таким образом, что крайние воины находились у того входа вдоль озера и у подошвы гор, который ведет в долину.
Приготовления эти сделал Ганнибал ночью, окружив долину помещенными в засадах войсками.
Тем временем Фламиний следовал за ним с тыла, желая поскорее настигнуть неприятеля. Накануне поздним вечером он расположился лагерем у самого озера, а на следующий день ранним утром повел передовые ряды вдоль озера в открывавшуюся перед ним равнину с целью вызвать неприятеля на битву».
Сражение на Тразименском озере произошло, по некоторым данным, 21 июня 217 года до н. э. Фламиний пренебрег разведкой и просто направил армию в ущелье, а когда римляне вышли на прибрежную равнину, Ганнибал приказал атаковать. Из засады карфагеняне напали на легионеров, а те даже не сумели выстроиться в правильный боевой порядок. Поднялась общая суматоха, к тому же сильно мешал туман. Началось безжалостное истребление римских солдат — по некоторым данным, их погибло свыше пятнадцати тысяч[70]. Можно считать удачей для консула Фламиния, что и его не миновала та же участь, его убил галльский копейщик.
Из ловушки, которую так хорошо расставил Ганнибал и в которую с такой охотой угодил Фламиний, удалось вырваться только авангарду римлян. Они прорвались сквозь строй иберов и ливийцев и добрались до близлежащих вершин.
Из 11 вновь мобилизованных легионов было безвозвратно утрачено не менее двух.
День уже занимался, туман начал рассеиваться. Перед побежденными расстилалась долина, вся усеянная телами. С холмов хорошо можно было оценить масштаб катастрофы, случившейся с римской армией.
Приблизительно шесть тысяч человек спасшихся римлян сумели сохранить порядок. В порядке был залог их выживаемости и успеха. Они выстроились и зашагали к соседней деревушке. Но там их уже ожидали — Магарбал[71] с копейщиками атаковали последних уцелевших римлян и захватили их в плен.
Здесь в ход пошло легендарное «пунийское вероломство». Тита Ливия оно немало возмущает. Магарбал, по его словам, обещал римским солдатам жизнь и свободу, если те сложат оружие и сдадутся, как цивилизованные люди. Вариантов, в общем, оставалось немного: либо послушаться Магарбала и довериться ему, либо сыграть в увлекательную игру «триста спартанцев» и пасть на месте. Солдаты сложили оружие.
Магарбал отконвоировал их в лагерь карфагенян, где они присоединились к прочим своим собратьям, захваченным ранее.
— А как же нам обещали?.. — начали спорить пленные.
Ганнибал им ответил, что у Магарбала не было никаких прав давать им опрометчивые обещания. Мало ли что сказал начальник конницы! У него вообще нет таких полномочий. Прежде чем сдаваться, надо соображать, кому сдаешься и на каких условиях.
Поэтому никаких исключений для героического римского авангарда Ганнибал делать не стал. Он разделил всех новых пленников по старому принципу: римляне налево, римские союзники — направо. Римских граждан отправили под надзор карфагенских отрядов, где им, надо полагать, приходилось несладко. Тех же, у кого не имелось полноценного римского гражданства, Ганнибал отпустил без выкупа[72].
И снова он сказал им на прощание: передайте всем — карфагеняне, мол, явились в Италию не для того, чтобы сражаться здесь с коренным населением, мы выступаем только против самого Рима и римских граждан, ради того, чтобы всей Италии вернуть утраченную ею свободу.
Затем карфагенский полководец, как вполне цивилизованный человек, приказал похоронить павших и отдать посмертные почести военачальникам. У пунийцев и их союзников потери были, в общем сравнении, несущественные, причем тяжелее всех опять пришлось галлам.
С честью были похоронены не только свои командиры, но и римские. Однако тело Фламиния так и не было найдено.
Ганнибал, как и подобает сыну аккуратного купеческого народа, всегда тщательно прибирал за собой рабочее место. Он не бросал тела и тем более не оставлял вооружение, сколько-нибудь пригодное для употребления[73]. Всеми историками отмечалось, что ливийцы сражались преимущественно трофейным римским оружием, вплоть до того, что под стены Рима они пришли не со своими круглыми маленькими щитами, а с большими прямоугольными римскими. Надо полагать, осматривалось каждое тело погибшего.
Однако
