Заложники пустоты - Виталий Абоян

Микмак бросил взгляд туда, откуда полз раввин. Тесные темные катакомбы старой синагоги были густо забрызганы кровью. Туристов Микмак не увидел, только чью-то руку, явно уже неживую, торчащую из-под горы осыпавшейся штукатурки. Что они вообще здесь делали, эти туристы?

Время от времени Микмак вскидывал автомат и пускал в полумрак, то и дело расцветающий смертельным цветком огня, ответную очередь. Вряд ли пули могли найти цель, Микмак стрелял, чтобы не дать противнику приблизиться.

И еще он пытался перевернуться, принять какую-то более удобную позу, чтобы можно было хотя бы двигаться относительно свободно. Да уж, упал он очень неудачно.

А раввин продолжал ползти. До Микмака ему оставалось еще метров пять или шесть – приличное расстояние, учитывая сложившиеся на сегодня в синагоге обстоятельства. Губы еврея постоянно двигались, он не то жевал что-то, не то бормотал. Молился, наверное. Правильно делал – сейчас молиться самое время.

Под задницей неприятно хрустнуло, Микмак рухнул на пару десятков сантиметров вниз, больно приложившись о каменную крошку позвоночником. Кевлайкра могла защитить от проникающего ранения – не на такой, как здесь, дистанции, конечно, но давление камня особенно не задерживала. Этих сантиметров хватило: Микмаку, наконец, удалось вынуть застрявшую в разломанной колонне ногу и перевернуться.

Он осторожно выглянул. Ни зги не видно. Темно и дымно. Пороховой дым клубился, придавая объем солнечным лучам, бьющим из маленьких оконцев и всевозможных щелей. Выглядело красиво, черт возьми. Но безумно мешало видеть противника. Вообще закрывало весь обзор.

«Балалайка», снабженная военным комплексом, оценила ситуацию и переключила вид в режим тепловизора. Прямо в лицо Микмаку смотрел ярко-красный, разогретый до пары сотен градусов ствол автомата.

– Ах, ты… – начал Микмак, падая, но дымный сумрак снова расцвел огненным цветком.

Последнее, что осталось в памяти, это короткая, но какая-то странная боль чуть выше лба и прикосновение неожиданно мозолистой руки раввина. Дополз-таки старый еврей.

Дальше всё накрыла темнота.

А потом – Микмак не знал, сколько прошло времени – он обнаружил себя стоящим над распростертым телом бойца. Тело было мускулистое и мертвое. Совершенно точно мертвое, живые так не лежат – с лицом, повернутым на без малого сто восемьдесят градусов назад. Лица видно не было, его скрывала тонкая бесформенная маска из какой-то эластичной ткани. Скорее всего, подумал тогда Микмак, излучение наноскопов она не пропускает.

Было тихо. Он всё еще находился внутри Староновой синагоги. А перед ним лежал труп одного из бойцов, появившихся здесь вдруг и положивших весь взвод Микмака. И группу туристов, которых неизвестно кто пустил в зону, вплотную примыкающую к месту боевых действий.

Метрах в трех обнаружились еще два тела. У всех, так же, как было у первого с вывернутой головой, прострелена шея.

Свой автомат Микмак не нашел. Но и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что стреляли в бойцов практически в упор и не из автоматического оружия. Скорее всего из «дыродела». Только, кто? Раввин, что ли?

Бородатый еврей сидел там, где его в последний раз видел Микмак. Глаза закрыты, он с усердием бормотал непонятные слова.

Чем это он их, словом, что ли? Микмак невольно усмехнулся. Нет, старик на роль убийцы головорезов не подходил.

«Дыродел» он обнаружил у себя за поясом. Немного подумал, ничего не понимая, потом тщательно отер вороненый металл о какую-то тряпку, валявшуюся под ногами, и вложил пистолет в ладонь одного из бойцов.

Форма похожа на баварскую, но какая-то нестандартная. Просто похожа. И никаких знаков различия, кроме маленьких желтокрылых бабочек, вышитых у каждого на правом плече.

Микмак ходил по разрушенной синагоге, пытаясь найти кого-нибудь живого. Или какое-нибудь объяснение произошедшему. Он ничего не соображал, голова чумная, будто огрели чем-то тяжелым.

Вспомнился удар по лбу; Микмак потер волосы, там была небольшая ссадина и мелкие, засохшие на волосах капельки крови. Больно не было, только немного чесалось.

Снаружи послышался шум. Похоже, кто-то разговаривал. Судя по отрывистости фраз и резкому шуршанию камня под подошвами, прибывшее подкрепление занимало позицию. Микмак ничего не понимал – в ушах всё еще стоял гул.

А потом раввин резко вскинул голову и пронзительно заорал…

Микмак, хватая ртом воздух словно выброшенная на берег рыба, вскочил с постели. Всё тело болело, на лбу выступили крупные капли холодного пота. Из груди вырывались хрипы и свист, горло перехватило. Наверное, именно из-за этого он не заорал в голос. Как тогда, вслед за воющим раввином.

Этот сон повторялся раз за разом. Не часто, к счастью, не каждую ночь. Иначе Микмак, скорее всего, уже сошел бы с ума. Сон не менялся, лишь обрывался каждый раз в разных местах – вот сегодня он не увидел, как из-под груды осыпавшейся с противоположной стены штукатурки выбралась женщина. Единственная выжившая туристка. Иногда сон продолжался и дальше, до того момента, когда в синагогу ворвались свои и снова отправили Микмака в небытие ударом приклада в затылок. Очнулся он только «на приёме» у «мозголома». Но это ему уже не снилось. Никогда. Это он и так прекрасно помнил.

Микмак машинально попытался сжать голову руками, но руки оказались связанными. Мгновение он смотрел на свои грязные с обломанными ногтями посиневшие ладони, перетянутые в запястьях пластиковым шнуром, а потом всё вспомнил. Сегодня от него ждали какого-то результата. Он должен работать. Не ведая, что нужно делать – в этом и крылась основная проблема.

А если он не сделает, то его убьют.

Хотя убьют его в любом случае, это Микмак понимал совершенно отчетливо. Так стоит ли продлевать мучения еще на несколько дней? Ответ крылся в человеческой природе: инстинкт самосохранения еще никто не отменил. Да и надежда всегда умирает последней. Наверное, уже после того, как перестанет биться сердце.

– И долго ты собираешься валяться?

Микмак резко повернулся на голос. Он считал, что находится в помещении один.

Рядом, буквально в метре от того места, куда бросили вчера Микмака и где он до сих пор лежал, на старом обтрепанном, некогда дорогом диване сидел Старик Ромеро. Ромулус Шнайдер, имени которого Микмак вроде бы знать не должен. Но, между тем, знал.

– Изыди, Старик, – прохрипел Микмак. – Тебя убили.

В горле страшно пересохло. Самочувствие вообще трудно было назвать хорошим. Даже нормальным – вряд ли.

– Ты уже видел меня воскресшим. И ты обещал найти файл, – напомнил Ромеро.

Кабы знать, что им тут всем нужно.

– А чего хочет этот… как его?

– Слег, – подсказал Ромеро.

– Именно он.

Старик наклонился к Микмаку и одним движением разрезал пластиковые путы.

– Только без глупостей, – предупредил он.

– Спасибо.

Микмак кивнул, соглашаясь вести себя смирно. Да и смысл воевать? Он же даже не знал, где находится. Не то, чтобы город, названия континента не ведал.

– Слег хочет заставить работать то, поросшее водорослями дерьмо, что мы подняли со дна, – сказал Старик. – И мы все здесь очень надеемся, что ты в этом можешь помочь.

Микмак усмехнулся.

– Чем?

Ромеро тяжело вздохнул.

– Не заставляй меня снова звать Мрамора.

Микмак нахмурил брови, пытаясь понять, о ком говорит Ромеро. Потом вспомнил бледную лысину «дознавателя» в перчатках и всё понял. Нет, этого самого Мрамора он видеть не желал.

– Ты ведь зачем-то тоже искал этот «бютен». И про бабочек, так понравившихся Слегу, тоже в курсе. Ты ведь работал тогда в Праге с группой «Махаон», – сказал Старик. – Ты должен, если и не уметь, то хотя бы знать.

– Те желтые бабочки?

Ромеро кивнул.

– Я с ними не работал, – покачал головой Микмак.

– У официальных источников иное мнение. Кстати, откуда ты узнал мое настоящее имя?

Микмак пожал плечами. Он в самом деле не помнил. Но ведь знал же!

Невнятное бормотание и только два слова, которые он счел именем – Ромулус Шнайдер. Потом он сам записал его в список контактов «балалайки». Человека с таким именем никто не знал. Зато какая-то женщина в кафе, удивившись, сказала: «Не знаю никакого Ромулуса, но о Старике Ромеро слышала. Он «бютен» в Марселе-нуво добывает». А потом был тот, кого они вчера назвали Фриманом.

Да, о Старике он узнал из разговора в лионском кафе. Странное совпадение – откуда в Лионе известно о каком-то там Старике Ромеро? Да и вообще, почему о нём зашел разговор?

– Не помню, – соврал Микмак. Хотя эта ложь была не так уж далека от истины. – Наверное, случайно где-то в разговоре слышал.

Ромеро приглашающим жестом указал на кресло, стоящее возле стола. На полированной столешнице лежали открытый «раллер» и несколько уложенных штабелем твердотельных накопителей. Старик хотел, чтобы Микмак нашел там… Чёрт его знает, что они хотели. Им было нужно какое-то заклинание.