Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

Печать играет на эмоциональности публики, не приступая к глубоким исследо-ваниям. На них не отваживается ни один биограф. По правде говоря, из-за того, что зрелище становится чересчур навязчивым, саму тему почти забывают. Из-за увеличения числа ложных следов и обманных приманок, реальность теряется из виду, а затем публика слишком устает. Такого результата, без сомнения, как раз и добивались.

Между тем, если Мюллер действительно умер в 1945 году, зачем тогда продол-жать такую игру? Неужели кто-то рассчитывает или же он сам думает обмануть настоящих специалистов разведки?

Это верно, что после 1945 года мало осталось тех, кто действительно интересу-ется серьезным исследованием вопроса. Его досье по-прежнему вызывает такие же споры и волнения, как и досье Мартина Бормана. Несколько авторов, таких как Ладислас Фараго или Пол Мэннинг в США, продолжали и расширяли свои исследования и умозаключения о судьбе рейхсляйтера и шефа Гестапо. Но они заблудились в своих поисках, потому что не осознали того, что им предложили свои услуги сомнительные посредники, происходящие из немецкой эмиграции, внутри которой как у Мюллера, так и у Бормана были свои агенты, и что поверх них за ниточки дергала Москва.

Между тем здесь или там можно найти крупицы правды глубоко в архивах аме-риканской разведки, в редких документах британского происхождения и, еще реже, в документации, поступившей из французских разведывательных служб, хотя мы достаточно хорошо проинформированы, чтобы знать, что их парализует странная сдержанность.

Отметим также, что хотя, как доказывают архивы Штази, Мартин Борман был постоянно под наблюдением восточных немцев после 1945 года и после 1949 года под наблюдением советских спецслужб в Южной Америке, поразительно, что нигде не всплывает имя Мюллера. Вывод прост: тот и другой были, начиная с определенного времени, своеобразными «почетными корреспондентами» (HC) разведывательных служб СССР, но не советскими агентами. У них был свой до-говор, не угрожавший им неприятностями, при условии, что они не будут ме-шать линии Кремля, какой бы она ни была.

(«Почетными корреспондентами» (Honorable correspondants) во французской разведке традиционно называют людей, добровольно предложивших свои услуги разведке, прежде всего, французов, работающих в крупных частных и государственных компани-ях (часто на высоких должностях) за рубежом. Как правило, «почетные корреспонден-ты» действуют из идеологических убеждений и получают много информации благодаря своей профессиональной деятельности. Автор, используя этот термин, подчеркивает разницу между обычными агентами, полностью управляемыми и зависимыми от руково-дящих ими спецслужб, и «птицами высокого полета», вроде Бормана и Мюллера, которые сами выставляют свои условия и заставляют другую сторону с собой считаться. — прим. перев.)

Исследователи найдут также доказательства при изучении как немецких газет Южной Америки, таких, как «Der Weg» (например, с 1949 по 1952 год, когда этот влиятельный орган неоднократно рассказывает о Рапалло и преимуществах германо-советского союза), так и отчетов группы Сарагосы, которые мы цити-ровали для наших читателей. Этот параллелизм поразителен.

Несколько американцев, бывших следователей, перешедших из УСС в ЦРУ, за прошедшее время тоже опубликовали свои записи и комментарии, из которых многие содержали ценные указания.

Также частицы правды появляются порой в репортажах 1960-х годах, а также в серьезных газетах, как швейцарская ежедневная газета «Die Tat».

Некий человек по имени Петер Кубаинский, бывший агент Абвера, замешанный, по его словам, в неудавшееся покушение на Гитлера, подтверждает, что в мае 1945 года Мюллер встретился в Австрии с капитаном СС Алоизом Бруннером, который должен был вручить ему фальшивые документы. Этот контакт очень интересен, так как в то время Москва утверждала, что арестовала и повесила Бруннера. На самом деле Бруннера обнаружили в 1968 году в Сирии, где он ра-ботал под чужим именем для западногерманской фирмы «Ofraco», которой ру-ководил в Дамаске зять генерала Ганса-Генриха Воргицки, в то время одного из ближайших помощников генерала Райнхарда Гелена в руководстве БНД. Следо-вательно, Москва лгала. Следовательно, разведка Гелена знала.

К несчастью, Воргицки, который до 1945 года был специалистом по заброске немецких агентов в СССР, умер в 1969 году от остановки сердца. Молчание сно-ва окутало это дело.

Другой слух 1960-х годов утверждал, что Мюллера, скрывавшегося под именем Амине Рашада, якобы видели в Египте, в пригороде Каира, по адресу Харет-Беркат эль Хагаб, 9. Под другим именем его чуть позже видели в Албании, за-тем в Центральной Америке, затем в Южной Америке, и даже в Австралии. Но нахождение его в том или ином месте было бы возможным только при том усло-вии, что его пребывание там было определено между 1951 и 1954 годами, но, разумеется, не в начале или в середине 1960-х годов. Наше расследование ни-же покажет почему.

Со своей стороны, несомненно, чтобы дать Москве понять, что их не удалось обвести вокруг пальца, американские власти прямо перед Берлинской блокадой придумывают операцию, которая состояла в том, что по Западному Берлину начал расхаживать фальшивый Генрих Мюллер. Эпизод, который спустя много времени настолько сильно впечатлит некоего агента влияния Москвы, что он, в очередной раз, сочинит романную небылицу о Гестапо-Мюллере, ставшем аме-риканским агентом, затем американским гражданином, вхожим в высший свет. На самом деле так же уверяли, что Борман, мол, жил в Англии после 1945…

(Автор называет «агентом влияния Москвы» некоего «Грегори Дугласа», он же Петер Шталь, он же Вальтер Шторх, он же барон фон Моллендорф, и т. д., автора фальшивых дневников Мюллера, якобы написанных тем в США. — прим. перев.)

Спустя несколько месяцев после эпизода с ненастоящим Мюллером, который приходил забрать документы в Западном Берлине, 22 декабря 1948 года еже-дневная газета «Tägliche Rundschau» («Ежедневное обозрение»), выходившая в Восточном Берлине под контролем советской военной администрации, опубли-ковала гневную заметку о «французских грабителях», которые якобы незакон-но проникли «в один дом в Штольпе», а затем быстро убежали. Странная ин-формация. Никто никогда не говорил о Штольпе. Почему именно дом в Штоль-пе? Полковник Сергей Иванович Тюльпанов из советской контрразведки строго присматривал за «Tägliche Rundschau». Речь могла идти только о закодирован-ном послании Мюллера для Бормана или некоторых посвященных. Мы узнаем об его значении только тогда, когда русские архивы, наконец, откроются. Но открыть эти архивы значило бы открыть архивы генерала В.С. Абакумова. А от-крыть досье Абакумова значило бы, в свою очередь, открыть досье КГБ, следовательно, тайны соперничества между Абакумовым и Берией, в тот момент, ко-гда Сталин хотел убрать подальше от Берлина маршала Жукова, слишком попу-лярного и в Советском Союзе, и среди западных союзников.

В этот момент мы можем серьезно анализировать роль Гестапо-Мюллера, только помня о том, что происходило на передовых базах СССР в Германии, в особен-ности в берлинском районе Карлсхорст, где Абакумов, «куратор» Мюллера, в ту пору насаждал свою власть.

17.3. Абакумов берет немецкие дела в свои руки

Если у специальных подразделений НКВД были свои точные цели в момент вхождения в Берлин, то у подразделений, подчинявшихся Абакумову в СМЕРШ, тоже были свои цели. До настоящего времени историки пренебрегали этим ас-пектом, который, однако, имел большое значение в ситуации, сложившейся между Востоком и Западом, так как в тени советских войск — которыми коман-дует маршал Жуков — сразу же начинаются конфликты компетенций и различных точек зрения. У этих конфликтов будет одна жертва и другая, Александр Коротков.

Ведь у кого еще, кроме Короткова, были наилучшие возможности взять под свой контроль Мюллера, которого он действительно хорошо знал еще до 1939 года, со времен тайных переговоров между НКВД и его немецкими коллегами? Но как раз Абакумов, едва достигший тридцати шести лет, но уже генерал и в данный момент протеже самого Иосифа Сталина, считает, что с тех пор как он контролировал большую радиоигру Мюллера и Бормана, немецкие дела отныне являются его исключительной сферой компетенции. Он продемонстрировал это, обязав свой комитет устроить прием в Москве, когда туда прибыли Гуревич, Треппер и их немецкие компаньоны. Ни у служб Берии, ни у служб ГРУ не было права на возражение. Так же обстояло дело и в Берлине, где его уполномочен-ными представителями были генерал Николай Кузьмич Ковальчук и полковник Петр Максимович Фокин.

Буря назревает за высокой фигурой верховного комиссара СССР. Самообман на советской стороне, впрочем, достиг уже такого уровня, что Жуков, которого позже обвинят в излишнем любезничании с Западом, уверяет, что англичане и американцы сохраняют и поддерживают в состоянии готовности то, что оста-лось от немецких войск, чтобы напасть на СССР по какому-либо поводу.