Быт и нравы русского народа - Николай Костомаров

Одежда купцов в Руссии, Московии и Польше. Гравюра XVI в. из собрания П. Я. Дашкова

Падение Новгорода, убив древний порядок раздельности и вечевого порядка удельного периода, не осталось без важных изменений в торговле. Иоанн III, переселив во внутренность Московии знатнейшие новгородские фамилии, разрушил вековую корпорацию новгородских гостей, которые до того времени составляли как бы компанию, державшую в своих руках всю торговую деятельность древнего русского мира и исключительно управлявшую торговлею с Западом. Но, собственно, Новгород, в смысле его местности, еще долго не терял прежнего значения; под властью Москвы он, по крайней мере, до открытия беломорского пути, не перестает быть важнейшим пунктом торговых сношений России с Европою. В Новгороде был главный обмен русских сырых произведений на иноземные рукодельные. С разных сторон России стекались туда купцы: москвичи, тверитяне, смоляне – с медом, воском, мехами, солью, рыбою, лесом, пенькою, льном, угольями, и возвращались с сукнами, материями, драгоценными металлами. Покупаемые или вымениваемые товары отправлялись из Новгорода двумя путями: в Город и в Псков, а из Пскова в Ригу и Литву. Из иностранных купцов, торговавших в Новгороде в начале XVI века, первое место занимали фламандцы, за ними литвины. Такое стечение купцов давало ему значение первого торжища во всей России.

Из городов, соседних с Новгородом, занимало важное место Белоозеро, перевалочный торговый пункт между Новгородом и северо-востоком России; там был постоянный торг или ярмарка, куда съезжались купцы тверские, новгородские и других городов, а равно из монастырей, занимавшихся тогда большою торговлею. Сами белоозерские торговцы производили значительные закупы разных оптовых товаров, например соли с Северного моря, и перепродавали купцам других городов. В XVI веке не только самый город, но и прилежащие к нему населения начали принимать торговый характер; но московское правительство, наблюдая свои выгоды и опасаясь, что, при расширении торговых пунктов, трудно будет следить за собиранием пошлин, в 1497 году уничтожило торги в селах, исключая одного города и волости Углы. Судьба Пскова была подобна судьбе Новгорода. Падение веча в 1510 году сопровождалось такими же переселениями псковских купеческих фамилий во внутренность Московского государства и замещением их московитянами. И здесь угасла вековая торговая корпорация местных старожилов, а новые общественные условия не дозволяли новому купечеству со временем сделаться тем, чем было прежнее. Василий Иоаннович уничтожил вместе с гражданскою свободою Пскова и торговую вольность его, ввел тамгу и пошлины, лежавшие на торговле в Московском государстве, которых никогда не знали в Пскове. Таким образом, выгоды, которые извлекали псковские купцы, бывшие, по положению своего отечества, факторами между Европою и Россиею, не оставались уже для них исключительным достоянием, а переходили в руки правительства. Но Псков не перестал быть городом, важным для торговли. Он стоял на распутьи торгового обмена. Мы выше заметили, что часть товаров, выходивших из Новгорода, приходила в Псков. Самый Псков имел три пути сбыта и привоза: первый до Иван-Города, вероятно, водяной, второй в Ригу, третий в Литву. Главные иностранные купцы, торговавшие в Пскове, были ливонцы, скупавшие в этом городе огромное количество воску и меду. Эти два материала из всей обширной России приходили преимущественно в Псков, а оттуда шли в Ригу, которая снабжала ими всю Европу.

В Москву в XV веке стекалось множество европейских купцов из Польши и Германии для покупки мехов, которые в московской торговле занимали первое место между вывозными товарами. Торговля эта происходила в гостином дворе; он в начале XVI века помещался в обширном каменном здании, которого лавки поражали глаза разнообразием производимых товаров. Самое торговое время в Москве была зима, по причине более удобного сообщения, в особенности для приезжавших из Литвы чрез Смоленск, потому что летняя дорога этого пути находилась постоянно в самом дурном положении. Летним путем служила Москва-река, судоходная верст за сорок выше Можайска; по ней проходили в Москву суда с товарами и пригоняли лес, но вообще этот путь не был вполне удобен по причине извилистого русла реки, и зимний путь считался лучшим.

Русский купец. Гравюра XVI в. из собрания П. Я. Дашкова

В XVI веке не все иностранцы имели право торговать в Москве; туда приезжали преимущественно поляки; немцы, шведы и ливонцы ездили в Новгород. Каждый торговец, привозивший в Москву свои товары, должен был показать их таможенным чиновникам, которые составляли им подробную опись и оценку и представляли на благоусмотрение государя; если великий князь пожелает купить в свою казну что-нибудь из привезенных товаров, то купец не имел права торговать, пока не окончится выбор для великокняжеской казны. Такие задержки и стеснения, вероятно, были причиною того, что вообще иноземные купцы охотнее ездили в Новгород, где это правило не соблюдалось в такой строгости, и если существовало, то ограничивалось некоторыми статьями, а потому-то англичане, приехавшие в Россию, нашли Новгород в торговом отношении значительнее царской столицы.

На северо-востоке от Москвы в первой половине XVI века имел торговое значение Дмитров, потому что из него открывался важный путь в Волгу: суда шли по Яхроме в Сестрью, из Сестрьи в Дубну, а Дубною входили в Волгу. Таким образом, товары, привозимые из восточных стран, могли доходить водою в Дмитров, а оттуда сухопутьем перевозились в Москву. Дмитров, между прочим, был средоточием рыбной торговли, имевшей в тот век важное значение внутри края; по вышеупомянутому пути доставлялась рыба из Шексны. В окрестных селах Кимре и Рогачеве образовались также торговые пункты для хлеба, соли и скота. Далее на устье Шексны образовался рыбный рынок, множество купцов съезжались туда из разных краев России для скупа шексненской рыбы, которая славилась повсюду; между прочим, монастыри посылали туда своих людей и крестьян для покупки значительных партий рыбы.

На устье Мологи существовала первая в то время в России ярмарка. Она была близ прежнего Холопьего-городка, построенного, как говорило предание, новгородскими рабами, которые в отсутствие господ воспользовались их супружескими правами, а по возвращении господ бежали на устье Мологи и там построили укрепление и защищались в нем отчаянно, но наконец были взяты силою. Под именем Холопьего-городка еще в XVI веке существовало поселение; в расстоянии же нескольких верст от него, при самом устье Мологи, стояла на скале церковь; в виду ее простирался широкий луг, на котором собиралась знаменитая ярмарка. Предания, сохранившиеся о ней в конце XVII века, когда она давно уже не существовала, уступив место другим торжищам, дают ей очень важное значение. Торг продолжался ежегодно в течение четырех месяцев. Широкое устье Мологи до того было заграждено судами, что люди без перевозов переходили по судам с одного берега на другой. Купцы разных стран – немцы, поляки, литовцы, греки, итальянцы и персияне раскладывали на обширном лугу свои товары, удивлявшие красотою узорочья незнакомую с фабричною и искусственною производительностью Россию. Семьдесят кабаков с питьем разливали веселость в толпе. Оборот на этой ярмарке был так велик, что сборщики пошлин приобретали в казну великого князя до 180 пудов серебра. Бывшие тогда в память свою нам поведаша якже от отцов своих слышаша, говорит описавший невиданную уже им ярмарку диакон Каменевич-Рвовский, писавший в последних годах XVII столетия. Герберштейн, посещавший Россию тогда, когда ярмарка Холопьего-городка еще существовала, говорит, что туда стекались шведы, поляки, литовцы, но преимущественно татары и турки. Торг этого торжища был преимущественно меновой, так что почти обходилось без серебра и золота. Приезжие купцы променивали сшитые одежды, ткани, ножи, топоры и посуду на сырые произведения края, в особенности на меха. Это известие современника показывает, что сказание конца XVII века преувеличено, но тем не менее последнее служит доказательством, что ярмарка Холопьего-городка действительно была очень важною в свое время, когда оставила в грядущих веках такую память о своем существовании. В Северо-Восточной России Вологда и Устюг были города уже с торговым значением. Край вологодский был богат льном и салом, и Вологда была сборным пунктом этих произведений, отправляя их в Новгород. В Устюге был меновой торг мехами, которые добывались на Двине и на Ваге, а также привозимы были соседними восточными инородцами: югрою, вогуличами, печерянами, пермяками и отчасти русскими промышленниками, которые сами ходили в глубины северо-восточных лесов. Из Белоозера приходили в Устюг, через Кубенское озеро, суда с хлебом и разными произведениями природы и рукоделья для обмена с инородцами на меха; между прочим, Кирилло-Белозерский монастырь каждогодно отправлял в Устюг суда с товарами, преимущественно с кожею. Торговое плавание от Устюга до Холмогор по Двине существовало в начале XV века, и в Холмогорах была ярмарка, на которой торговали мехами. Смельчаки-промышленники спускались из Холмогор в Северное море, направляли путь вдоль правого берега, входили в Мезенскую губу, проплывали по Мезене, потом по Пезе, а оттуда коротким волоком переходили в реку Цильму и входили в широкую Печору, по которой достигали Пустозерска. Некоторые ходили в Уссу, а оттуда волоком переправлялись в Сысву, спускались в Обь и доходили даже до Иртыша. Само собою разумеется, что этот путь был продолжителен и исполнен опасностей и больших затруднений. Там промышленники ловили пушных зверей или выменивали меха у туземцев; другие выменивали моржей для зубов, ценных в то время в торговле; иные привозили из отдаленных краев редких птиц – соколов и кречетов, составлявших любимую забаву знатных. В земле самоедов, недалеко от Мезеня, в селении Лампожне, была ярмарка, на которую съезжались из Холмогор разные купцы для вымена шкур и мехов от самоедов, как это свидетельствует грамота Иоанна IV, в 1547 г., где сказано: «Самоеды приезжают в Лампожны торговати с русаки». Некоторые из Устюга предпринимали промышленные и торговые путешествия в Вятку и Пермь: путь их лежал из Устюга по реке Югу, а потом волоком они переходили в Вятку; этот путь, однако, не считался безопасным, потому что купцы претерпевали несчастия от разбоев воинственных черемисов. В вятском крае привлекала промышленников ловля бобров в реках и белок в дремучих лесах: этим промыслом занимались татары и продавали свою добычу русским купцам. Таким образом, ловля бобров происходила в XVI веке в реке Чепце и озере того же имени. Кроме мехов, русские торговцы покупали в вятском крае лошадей, которые тогда уже приобрели известность.