Ночи дома Нар-Шах (леди дома Нар-Шах + Трофей для госпожи) - Регина Птица

Анника подняла голову и озорная улыбка вернулась на её распухшие губы, волосы упали на её непристойно распутное лицо. На Кадира никто никогда так не смотрел.

Она выпустила его бёдра и игриво сжала член. Её слова заставили Кадира подумать, что таков был её план с самого начала.

- Я думаю, что кто-то готов вернуться к прежнему плану действий. Так что мне делать? Должна ли я?..

- Да… - простонал Кадир. – Пламя, да!

И вот наконец Аника снова замерла над его членом, сжимая пальцами его основания так туго, что Кадир подозревал, что это сделано специально, чтобы не дать ему ещё раз опозориться, и стала медленно опускаться на него, дюйм за дюймом сводя Кадира с ума.

И о, Забытые боги, это было так туго, так горячо, так хорошо…

Анника выпустила основание его члена из рук и со стоном прошла остаток пути. В глазах Кадира стояли слёзы, и он даже не знал, почему, но это видимо это было связано с тем фактом, что он забыл, как дышать, что срочно надо было исправить, если он не хотел умереть прямо сейчас и потерять возможность вспоминать этот момент всю свою будущую жизнь.

Анника держалась очень тихо, она полностью впустила его член в себя и теперь её бёдра плотно прижимались к бёдрам Кадира.

- Дыши, - мягкий голос девушки стал для него якорем посреди бури. Успокаивающий, позволивший Кадиру сосредоточиться достаточно, чтобы начать двигаться, сделать это не слишком быстро, стараясь прочувствовать каждое мгновение соприкосновения их тел. Это было блаженство, совершенное и безупречное. И это было что-то, что принадлежало ему.

Он мягко поймал округлую грудь Анники в одну ладонь, провёл большим пальцем по соблазнительному розовому соску и каким-то образом нашёл в себе силы приласкать её, не прекращая толчков. Его рука двигалась уверенно, но гораздо нежнее, чем он когда-либо прикасался к кому-нибудь, потому что он безумно хотел – нуждался, в том, чтобы вернуть ей хоть толику того удовольствия, которое Аника дарила ему.

Он знал, что не продержится долго в этот первый раз, но Анника, похоже, и не ожидала этого от него. Теперь он едва мог различить изумрудно-зелёные глаза девушки в полумраке – возбуждение почти полностью сделало их чёрными, и это было из-за него – Любые боги – это всё было из-за него! Из-за него эта красивая и властная женщина тяжело дышала, из-за него её голос стал хриплым и прерывистым, хотя недавно казался таким уверенным и мягким.

- Вечное Пламя, Кадир, я ждала тебя, но я больше не могу, пожалуйста, я не могу.

Это было лишь полмгновения, когда Кадир подумал о том, что ему нужны другие, конкретные слова, и в следующую секунду его полностью захлестнуло волной оргазма, в голове не осталось ничего, кроме прекрасного тела Анники и её потерянного лица, Анники, кончающей из-за него. Не потребовалось никаких слов. И всё-таки Кадир не мог не задавать себе вопрос: что если бы Аника знала, что для того, чтобы довести его до оргазма достаточно этого короткого почти-заклинания, которое использовала для него Ракшаса. «Приди ко мне, следуй за мной». Что бы она думала о нём? Как бы она использовала эту силу против него? Когда Ракшаса придумала это для него, что-то было сломано у Кадира внутри. Такая маленькая вещь заставила его полностью ощущать себя рабом. Это было страшнее, чем любые избиения и синяки.

Вопрос промелькнул у него в голове и просто исчез. Осталось только тело Аники, покрытое испариной, в его руках. Её сердце, бешено бьющееся возле его груди. Её тяжёлое дыхание у него на щеке. Он всё ещё был у неё внутри, и Анника явно не собиралась этого менять. Даже когда ей хватило сил, чтобы шевельнуться, вместо этого она просто прикоснулась к его губам и вовлекла в протяжный поцелуй.

Остаток их совместной ночи был чем-то таким, что Кадир никогда не смог бы описать даже самому себе. Были слова и удовольствие, и смех, который звенел в полумраке перед камином, и мягкое прикосновение вина к его языку, и прикосновение языка Анники и её губ, и скольжение её рук по его телу и его руки на ней, пока они не перестали понимать, где кончается одно и начинается другое и это не имело значение, потому что каждый из них был другим.

Они вместе оказались в ванне, вода была тёпой от магии Анники, и ванна могла бы показаться слишком маленькой, если бы это не заставляло их так тесно прижиматься друг к другу, их дыхание смешивалось снова и снова, губы сталкивались, переплетались языки. Вместе ели виноград и пили трофейное вино. И Анника была в нём, и он был в Аннике, и всё это перестало иметь значение, и Кадир мог думать о любом моменте этой ночи без боли или стыда. Он ловил своё имя, звеневшее на её губах, звучавшее то громко и страстно, то шелестевшее с благоговением и нежностью. И он не заметил, когда её имя впервые слетело с его губ. А потом были новые прикосновение, горячие поцелуи и нежные ласки.

Там была Аника, целующая его, обнимающая его, окутывавшая его коконом тепла, безопасности и заботы, и сердце Кадира болело в ожидании рассвета.

Он засыпал измученный телом и разумом, но впервые в жизни целый. Его сердце билось не так, как вчера, и присутствие другого человека в его постели успокаивало, а не угнетало, вокруг его тела были тёплые руки, которые защищали, а не заманивали в ловушку. Там было счастье и что-то ещё, что-то, что на вкус было как обещание и пахло свободой.