Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - Джоан Флетчер

Хотя его прах захоронили в родовой усыпальнице в Риме, его душа пребывала в Египте, где Клеопатра, вобрав в себя силы Исиды, чтобы воскрешать мертвых по крайней мере мысленно, возобновила программу строительства храмов. Память о Цезаре хранилась в соответствии с древними египетскими традициями в мемориале Цезареуме, возвеличивавшем в камне происхождение Цезариона по отцу.

Сооруженный рядом с царским дворцовым комплексом в приморской части Александрии, он в некотором отношении напоминал храм, построенный Птолемеем II в память о своей скончавшейся и обожествленной супруге Арсиное II. Клеопатре, наверное, очень понравился обелиск, установленный перед храмом ее предков, и она решила воздвигнуть такие же два двухсоттонных обелиска из розового гранита из Гелиополя. «Иглы Клеопатры» полуторатысячелетней давности поставили на расстоянии шестидесяти метров по обеим сторонам громадного входа в Цезареум, который имел стопятидесятиметровую длину по фасаду, обращенному в сторону гавани, и ширину семьдесят метров и располагался посреди ухоженного парка. Возвышавшаяся на массивном фундаменте многоуровневая надстройка в виде ступенчатого святилища была самым впечатляющим зданием в Александрии, подобного которому ранее никогда не видели. Иудейский философ Филон позднее писал, что «нет святыни более драгоценной, чем [этот храм. Он] возвышается над самыми удобными гаванями, такой величественный и отовсюду заметный, и он, как ни один другой, весь полон посвятительных даров: он окружен кольцом из надписей, серебряных и золотых статуй; широко раскинуты священные земли храма, тут портики, библиотеки, священные рощи, ворота, просторные дворы — все, чем создается роскошь и красота»[383].

Сохранился следующий фрагмент надписи из Цезареу-ма: «…когда поднимаешься по второй лестнице, ниже правого портика рядом с храмом Венеры, где стояла мраморная статуя богини…»[384]. Судя поэтой надписи, Клеопатра, похоже, скопировала расположение скульптур из храма Венеры, построенного Цезарем на форуме в Риме. Но в Цезареуме рядом со скульптурами богини и Клеопатры центральное место занимала «статуя божественного Юлия»[385], вероятно, схожая с другой статуей Цезаря, высеченной из зеленого сланца, добывавшегося на юге Египта. Ее цвет должен был вызывать ассоциации с Осирисом, чье возрождение условно передавалось зеленым цветом его кожи. Недавно обнаруженные гранитные фигуры Цезариона могли составлять часть такой семейной композиции.

Клеопатра намеревалась построить еще одно здание — Клеопатреон, которому, вероятно, отводилась роль ее культового центра в Александрии, до сих пор известного как Бани Клеопатры. Эти два здания должны были подчеркивать связь между людьми, в чью честь их строили. Поддержка, оказанная ранее Цезарем иудейской общине, нашла отражение в строительстве синагоги в период совместного правления Клеопатры и Цезариона. Они также возобновили предоставление убежища иудеям, издав эдикт от имени «царя и царицы» на греческом языке и на латыни. Использование в данном случае латыни явилось проявлением уважения к проиудейским чувствам Цезаря и подчеркивало взаимоотношения царицы с Римом.

Клеопатра, вероятно, снова совершила поездку по своему царству, на этот раз вместе со своим соправителем Цеза-рионом, чтобы показаться перед народом в качестве матери Гора. Они вполне могли совершить путешествие до центра Дельты, города Леонтополя (современный Телль эль-Мукдам). Это название значит «Львиный город», и храм, посвященный богу-льву Махесу (греки называли его Минисис), украшали известняковые скульптуры лежащих животных, а также бронзовая мебель, гарнитура и сосуды для пожертвований на львиную тематику. В храме содержался даже живой лев — священное животное бога, жрецы развлекали его, читали стихи, пели, играли на музыкальных инструментах и даже исполняли танцы, чтобы доставить удовольствие животному. Совершались сложные ритуальные действия с участием монарха, которого называли царем-львом, и каждое священное животное приравнивалось к Махесу или Гору. Когда лев умирал, он становился Осирисом, и его бальзамировали. На известняковой стеле, относящейся к периоду совместного правления Клеопатры и Цезариона, подробно описано, как члены царской семьи почитали мумифицированных львов. Это еще одно свидетельство культа животных, который Клеопатра использовала как часть своей религиозной и политической стратегии.

Большая часть строительных проектов сосредоточилась на юге, куда Клеопатра, по-видимому, совершила поездку с Цезарионом, чтобы ознакомиться с тем, как ведется строительство храма Исиды-Хатхор в Дендере. На наружной стене художники создавали огромное панно, на котором в мельчайших подробностях изображались Клеопатра и Цезарион, делающие подношения Исиде и Гору. Одновременно этот сюжет воспроизводился на другой монументальной работе, только почти в зеркальном изображении, показывающий, как эта царственная пара делает подношения Хатхор и ее сыну Ихи. Такая массированная пропаганда служила для отождествления Клеопатры с главной богиней храма — Исидой-Хатхор, имевшей одного родителя. В результате ее близости с отсутствующим отцом появился на свет единственный сын, названный здесь «Объединителем Двух Земель», то есть Северного и Южного Египта, а теперь этот традиционный термин мог в равной степени относиться к Египту и Риму. Клеопатра также пожелала, чтобы ее сына изобразили в двойной короне объединенного Египта, и, что важнее всего, она поместила образы сына перед своими, объявляя всему миру порядок законного наследования.

Над всеми этими сценами на крыше храма находилась анфилада святилищ для воскресения Осириса, которые вдруг приобрели особую значимость. В этих стенах Клеопатра выполняла священный долг, состоящий в том, чтобы вернуть к жизни своего мужа, и она произносила слова, вот уже двадцать три столетия адресовавшиеся божеству: «Воскресни, Осирис, воскресни! Пусть восстанет безжизненный, ибо я есть Исида! Гор идет на твой зов, Осирис; он возьмет тебя на руки, и твоей власти никто не будет угрожать»[386]. И Клеопатра-Исида воскресила силы Цезаря-Осириса, который будет жить вечно через их сына в бесконечном цикле непрерывности.

Вероятнее всего, продолжая путешествие дальше на юг в Фивы, Клеопатра не упустила случая, чтобы оценить по достоинству умелое руководство ее губернатора Каллимаха в ее отсутствие и показать, что она вновь взяла бразды правления в свои руки. В сооруженном из песчаника храме Хатхор-Исиды на западном берегу Нила в Дейр эль-Медине установили огромную гранитную стелу. Высеченный на ней текст на греческом и египетском языке сопровождался изображениями Цезариона, поклоняющегося Амону-Ра, и Клеопатры в характерной короне Геба с рогами и плюмажем, поклоняющейся богу войны Монту. Оба эти божества представляли аспекты Юлия Цезаря, признанные при жизни самого диктатора.

Эта посылка была наглядно отражена в культовом центре Монту в Гермонтисе, расположенном в нескольких милях южнее. Построенный там Клеопатрой родильный дом украшали росписи с непривычными изображениями акта сокровенного зачатия и рождения Цезариона. Сам Цезарь появлялся на них как Амон-Ра, чтобы оплодотворить Клеопатру традиционным фараоновским способом. В то время велось строительство высокого портала с многочисленными колоннами перед внушительным фасадом. По замыслам Клеопатры после завершения строительства второго такого портала здание должно было подняться на высоту пятьдесят футов. Это великолепное сооружение с изящными колоннами, изображающими бога-карлика Беса, помощника при деторождении, а также картушами Клеопатры VII и Птолемея XV Цезариона выражало собой архитектурные вкусы Клеопатры.

Она считала чрезвычайно важным, чтобы и на самой южной окраине духовного мира Птолемеев, в Эдфу, чувствовалось присутствие ее сына как живого представителя всего птолемеевского прошлого. В тени огромного пилона с изображениями Авлета два величественных гранитных сокола, воплощающих собой Гора, по обеим сторонам от входа в храм охраняли фигуру мальчика, недавно идентифицированного как молодого фараона Цезариона.

Такая активная политика не только гарантировала право Цезариона по рождению; обращение к традиционным египетским божествам должно было обеспечить максимальную защиту ребенку в то время, когда детские болезни обычно приводили к смертельному исходу. Древние медики считали очевидным фактом, что дизентерия уносит большинство детей в возрасте до десяти лет; к неблагоприятным факторам относили и условия окружающей среды, такие как экстремальный климат, изобилие змей, скорпионов и крокодилов. В одной из надписей выражалась скорбь по поводу потери годовалого ребенка, чье «тело лежит в песках, а душа перенеслась в свою страну». В таких захоронениях часто находили игрушки и даже бутылки для кормления.