Мельин и другие места - Юлия Галанина

Я продолжал смяться и когда раскрыл глаза. Старик улыбнулся мне и поднялся, опираясь на чёрный посох. Точнее, я сначала подумал, что это посох. Это было копьё на чёрном древке.

— Вот возьми его, — Седобородый протянул оружие мне, наконечник яростно блеснул.

Я, покачиваясь, поднялся, мир вокруг плыл.

— Дай мне ещё глоток из твоей фляги.

— Не боишься, после того, что я рассказал тебе?

— Оно же не убило меня в первый раз.

— Но доза может стать слишком большой.

— Не бойся, старик.

— Да не ошибся, — он протянул мне флягу, и я сделал очень большой глоток. Постоял несколько минут, прислушиваясь к своим ощущениям, чувствуя, как разливается кровь по моим жилам. Как вопят в моей душе голоса тех, кто умер и ещё умрёт на этой земле, а потом протянул руку к копью. Оно легло в мою ладонь, и я почувствовал его мощь. Силой было наделено древко, а не наконечник. Я стоял, прислушиваясь к тому, как оружие зовёт меня за собою, как просит крови и повелевает, собрав армию, покорить мир. Как же это было сладостно обладать вот такой силой! Мир вдруг стал маленьким, это он, а не я, был беззащитным всеми покинутым мальчиком, даже не знавшим кто он такой, а я помогу ему, укажу дорогу. Я ВЛАСТЕЛИН!

Я поднял копьё над собою, чувствуя, как собирается за моей спиной тьма, да её сила всегда рядом. Я ведь урукхай! А свет, он прячется за людьми, он слаб. Мне в этот момент было так хорошо, как никогда не было и не будет. Мир был моим, однажды ощутивший будет жаждать этого вновь. Я посмотрел в небеса, они были так близко. И я опустил копьё, опустил древком на своё колено. Раздался такой хруст, что казалось, рухнули все твердыни Средиземья. Слёзы хлынули из моих глаз, и я, размахнувшись, бросил копьё в реку.

Старик скрипнул зубами от злости, но я твёрдо посмотрел в его глаза, чувствуя какую-то странную мощь в себе, точно сломанное копьё передало мне часть своей силы.

— Ты был бы лучшим, — Седобородый смотрел на меня без злобы во взгляде, — Средиземье пылало бы от одного прикосновения копыт твоей лошади к земле, и народы сгибались бы пред тобою. Они любили бы тебя за силу в глубине твоего сердца, а не за остриё копья, ты бы был тем древком, что несло их. И ты поступил глупо, сломав копьё.

— Теперь ты убьёшь меня?

— Нет, просто уйду и оставлю тебя здесь.

— У меня есть сила!

— Скоро ты почувствуешь, что твоё измождённое тело не может воспользоваться ей. Ты умрёшь один, мучаясь и проклиная себя.

— Пусть, зато я испортил твои планы.

— Ха, ты их немножечко подвинул во времени, если ты думаешь, что ты единственный избранный, то здорово ошибаешься.

— Но я сломал копьё.

Старик расхохотался:

— Знал бы ты, сколько на свете этих проклятых копий, мечей, луков, кинжалов. И даже если все они будут сломаны и уничтожены, всегда можно выковать новые. Это всё не более чем вместилище, образы.

— А если я убью тебя? — мои глаза недобро блеснули.

— Убей.

Но я опустил взгляд, не потому что испугался, а потому что понял, Седобородый хочет этого. Это будет первая кровь, за которой прольются реки.

— А знаешь, в ближайшее время ты не умрёшь, — вдруг прищурился старик, точно читая какую-то невидимую книгу, — ты выживешь. Но я проклинаю тебя той силой, что ты вобрал в себя с моим вином и той что вложило в тебя сломавшись копьё. Они объединятся и будут искушать тебя всю твою жизнь. Ты и сам не слабак, но твоя воля будет с тобой лишь до тех пор пока ты не прольёшь кровь разумной твари, убив её. Едва эта кровь коснётся земли ты потеряешь над собою власть и следы твои станут пропитаны кровью. Вороны будут лететь за тобою следом и клевать трупы по которым пойдёшь ты. И тогда чёрное копьё вновь будет целым и всё станет по-моему.

Старик плюнул на землю и, развернувшись, молча пошёл прочь, а меня в миг охватила слабость. Я упал ничком, ощущая только боль, и как в насмешку, мимо меня проносились видения армий и того, что я мог совершить, но от чего отказался.

Потом спасительное небытие окутало меня.

Очнулся я от лёгкого прикосновения ладони ко лбу.

— Мама, — позвал я. И незнакомый женский голос откликнулся мне:

— Я здесь, сынок.

Медленно, точно на глаза давили камни, я поднял веки. Я лежал на лавке накрытый овечьим тулупом, рядом сидела темноволосая женщина, совершенно не похожая на мою мать. Я хотел сказать, что я не её сын, но вдруг образ моей матери скользнул пред моими глазами и тихий нежный голос шепнул мне на ухо.

— Она, теперь она.

Я закрыл глаза, забываясь в спасительном сне. И в нём не было битв и смертей, он нёс меня на своих волнах, убаюкивал и ласкал. Когда я очнулся второй раз, в доме был ещё и мужчина. Оказалось, что это охотник обнаруживший меня на берегу реки и хозяин дома.

— У нас нет своих детей, — говорила, волнуясь, та самая женщина, которая назвала меня сыном, — мог бы ты стать нашим ребёнком? — её голос сорвался.

И я согласился. С тех пор меня зовут Эдагом. Я соврал своим приёмным родителям, сказав, что потерял память. Но они были так рады, что я остался у них, что и не пытались меня о чём-то расспрашивать. Вскоре я стал их гордостью, в той деревеньке, где мы живём, я первый и в стрельбе из лука и в верховой езде равных мне нет. И никогда не голодала моя семья, с тех самых пор, как я вышел со своим новым отцом на охоту. Сила копья живёт во мне, но и моя собственная сила не исчезла, иногда они сталкиваются, чаще всего в моих снах. И я вновь вижу чёрных всадников и безумную битву существ.

Годы шли, я женился, и теперь мои приёмные родители не могут нахвалиться на внуков. Моего сына зовут Джер, а дочку — Айга. И я рассказываю им сказки урукхаев, их слушают не только мои дети, но и все, чьи сердца не заржавели от злобы. Но изредка я, как сейчас, отправляюсь к Безымянным горам, чтобы принести цветы на могилку маме и сестре. Я знаю, они не держат на меня зла, также как не держит отец — Джер, но на моей душе всё равно не спокойно.

В костре треснуло полено, и пламя задрожало, ложась не ровными бликами на лица мужчин.

Говоривший замолчал, задумчиво глядя на пламя, русобородый его собеседник, напротив, словно очнулся от глубокого раздумья.

— Эдаг, или как лучше звать тебя, может Эрхом?

— Зови Эдагом, Эрхом меня не зовут уже многие годы, все кто знал меня под этим именем ушли навсегда. Никто и никогда не слышал его больше. Ты первый кому я рассказал эту историю.

— Почему ты сделал это?

— Пережитое наложило на меня свой отпечаток, как я уже говорил тебе, иногда я чувствую и вижу больше чем обычные люди, но, к сожалению не всё. Я встретил тебя и почувствовал, что должен рассказать тебе о своей жизни. Но это ещё ничего не значит, — мужчина пожал плечами.