Трафик. Психология поведения на дорогах. - Том Вандербильт

Эксперименты Мондермана стали первыми шагами в разработке теории, которая позже получила название «психологическое успокоение дорожного движения». Вместо того чтобы оснащать дороги опостылевшими водителям «лежачими полицейскими» и знаками, которые автомобилисты игнорируют, необходимо сделать так, чтобы они не чувствовали, что замедляются, или не осознавали, почему это делают. Общительный путешественник из Австралии Дэвид Энгвихт[85], который в течение многих лет пытался менее официально популяризировать идеи, подобные идеям Мондермана, назвал такие устройства «интеллектуальными лежачими полицейскими». В то время Энгвихт и Мондерман и не подозревали о существовании друг друга.

Энгвихт считает лучшим лекарством от дорожных проблем интригу и неопределенность (то, чего в больших городах предостаточно), а не «лежачих полицейских», вынуждающих водителей разгоняться до следующего препятствия. Поставьте вместо одного такого полицейского детский велосипед; вместо знака ограничения скорости установите странную скульптуру. Одним из таких «интеллектуальных» препятствий стало «уличное кресло»: Энгвихт в большой короне сидел в неком подобии яркого трона и разговаривал с водителями, которые, само собой, снижали скорость и даже останавливались, завидев такую «скульптуру». Несколько лет назад Датский совет по обеспечению безопасности дорожного движения немного иначе обыграл эту идею: обнаженные до пояса модели стояли вдоль дороги и держали в руках знаки ограничения скорости. Водители исправно снижали скорость до требуемой отметки.

С начала эксперимента в Аудехаске прошло уже больше 25 лет, а скорость движения там осталась такой же низкой, и никому не пришлось за это платить. «После этого случая я стал иначе относиться к средствам изменения поведения, — рассказывает Мондерман. — Оказалось, что, когда вы используете деревню как источник информации, люди готовы вести себя по-другому». По сути, Мондерман, принадлежавший к миру инженеров, думал как архитектор. Строящееся здание начинает функционировать благодаря инженерам, но именно архитекторы решают, как оно будет использоваться и как правильно организовать пространство. «Любой человек, у которого есть дом или квартира, понимает, что предназначения у кухни и у ванной разные, — говорит Мондерман. — Это не нужно объяснять, это и так понятно». Почему бы не сделать границу между деревенской улицей и местным шоссе более четкой?

Мондерман продолжил попытки донести свои идеи до людей, которые в целом неохотно принимали его нетрадиционные методы. Вскоре его попросили сделать что-то с дорожным движением на главном перекрестке в городе Драхтен. Он пропускал примерно 20 тысяч автомобилей в день, не считая нескольких тысяч велосипедистов и пешеходов, — пробки и заторы были неизбежны. «Движение было очень медленным, — вспоминает Мондерман. Однако проблема заключалась не только в увеличении пропускной способности перекрестка. Он был сердцем города. Это место было предназначено для людей, а выглядело просто ужасно: одни столбы и заборы».

Замена перекрестка со светофорами перекрестком с круговым движением была только частью решения. «Круговые развязки прекрасно “разруливают” транспортный поток, но при этом разрушают любое пространство, — отмечает Мондерман. — Дорожная сеть большинства городов похожа на решетку. Такие развязки не вписываются в эту модель». Мондерман хотел устроить круговую развязку на обычной деревенской площади. После семи лет проектирования и строительства перекресток был введен в строй, и о нем узнал весь мир. Увидев его в первый раз, можно поразиться тому, насколько чистым и открытым он выглядит. Через некоторое время становится понятно почему. На нем нет знаков, светофоров, полосатых столбов, бордюров, уродливого придорожного барахла, которые мы почему-то считаем частью нашего мира. А есть просто четыре дороги, входящие в небольшой круг в центре большого квадрата. Бóльшая часть пространства занята не дорогами, а тротуарами и фонтанами, высота воды в которых зависит от интенсивности движения.

Чем дольше смотришь на перекресток, тем лучше понимаешь, насколько движение по нему гладкое и плавное. Никому не приходится останавливаться — ни машинам, ни велосипедистам. «Мы видим, что автомобиль замедляется, нам кажется, что он останавливается, но нет, он просто еле-еле ползет, а потом снова едет нормально. Все участники движения думают и действуют сообща», — объясняет Мондерман. А затем демонстрирует один из своих любимых фокусов. С закрытыми глазами спиной вперед он вышел прямиком на оживленный перекресток. Может быть, все дело в сверхъестественном терпении голландцев, но водители, высматривающие другие машины и велосипедистов, казалось, расценили его как еще одно препятствие и стали потихоньку объезжать. «Хорошо то, — отмечает Мондерман, — что даже при таком интенсивном дорожном движении, как на перекрестках, поведение людей определяется не абстрактными правилами, а тем, что они видят перед собой».

Профессор психологии из Университета Бата Йен Уокер провел на дорогах в своем городе ряд экспериментов, в ходе которых выяснил, что люди на дороге оценивают друг друга и действуют в соответствии с этой оценкой{34}. Английский дорожный планировщик Бен Гамильтон-Бейли, поддерживающий идеи Мондермана и проект «Общее пространство», рассказал о том, что видел, как на перекрестке в Драхтене большой грузовик спокойно пропустил женщину на велосипеде с ребенком после того, как они просто переглянулись. Многим это покажется страшным, может быть, даже немного безумным. И присущим только голландцам.

Гамильтон-Бейли придает огромное значение тому факту, что, двигаясь со скоростью выше 30 км/ч, люди теряют способность к зрительному контакту. «Нам, как социальным существам, просто необходимо обмениваться быстрыми сигналами о том, что происходит в данный момент, — говорит он. — Я долго наблюдал за людьми на перекрестках. Что там происходит? Каковы правила? Есть же какая-то иерархия. Уверенная молодая женщина в деловом костюме идет прямо и не задерживается; неуверенный турист терпеливо ждет. Ваше положение в этой иерархии устанавливается за мгновение». Но все это происходит на скорости, сопоставимой со скоростью движения человека. Чем быстрее мы едем, тем меньше видим{35}. Водитель, едущий на скорости выше 30 км/ч, теряет зрительный контакт с пешеходом, и вероятность смерти пешехода в случае аварии возрастает многократно. Будучи существами с эволюционной историей, мы, по всей видимости, не должны перемещаться быстрее скорости нашего бега (то есть 30 км/ч){36}. По мнению Гамильтона-Бейли, это объясняет, почему чем выше скорость машины, тем больше вероятность смертельного исхода в случае аварии.

Мондерман отвергает обвинения в анархизме и говорит, что просто пытается заменить транспортный мир социальным. «Я всегда говорил: мне все равно, идете вы пешком или едете в машине. Вы человек, и я обращаюсь к вам как к человеку. Я хочу, чтобы вы тоже вели себя как человек. Мне все равно, как и на чем вы перемещаетесь». Мы же знаем, что такое перекресток с круговым движением и каковы его правила, так зачем нам говорить об этом снова? Если мы чувствуем себя на дороге неуверенно и не знаем, что делать, то надо поступать так же, как и в неопределенных ситуациях на вечеринке или в школе: смотреть на других, учиться у них и осторожно продвигаться вперед.

И вот тут мы подходим к сути противоречия в проблеме безопасности движения. Далеко не все ездят осторожно. Многие действительно гоняют как сумасшедшие. Как я уже говорил в главе 1, дорога лишает нас человечности. Во всем мире водители, закрытые в своих личных коконах весом в полторы тонны, каждый день убивают сотни пешеходов. Не лучше ли отделить людей от автомобилей и велосипедов? Может быть, нам лучше устанавливать знаки, светофоры, ограждения, столбы и пешеходные переходы везде, где возможно?

Гамильтон-Бейли не согласен с тем, что водители не могут уяснить социальные нормы и правила и поэтому должны находиться под постоянным контролем механических устройств и знаков. «Вы можете очень быстро научить детей правильно себя вести: когда можно говорить громко, а когда — тихо, как вступать в беседу; когда можно пукнуть, а когда нельзя, — объяснил он мне за обедом в ресторане в голландском Гронингене. — Когда системой управляют с помощью культурных или социальных норм, люди получают возможность самостоятельно решать проблемы. Если кто-то себя плохо ведет, наверняка найдется другой, кто скажет: “Хватит, заканчивай это и вали отсюда”». Но сегодня на дороге люди не подчиняются социальным правилам и даже законам. Конечно, всегда будут те, кто игнорирует правила и законы. Но ведь если вы хотите правильно воспитать подростка, чтобы ему не пришло в голову угнать машину, вы опираетесь не на законы».