Черный феникс. Африканское сафари - Сергей Кулик

В местах, где мы пробираемся, много островов, но распознать их очень трудно, поскольку они низкие, поросшие тем же тростником и папирусом, что и вода.

Только вокруг самого большого острова — Неумбу — видна расчищенная протока, по которой плавают пироги.

Многие лодки нагружены тиной. Ее «добывают» со дна реки и перевозят на поля, равномерно распределяя по поверхности в качестве удобрения. У большинства крестьян участки раздроблены, лоскуты полей, разделенные водой, находятся на большом расстоянии друг от друга. Поэтому движение по рекам здесь очень оживленное, а утром и вечером кое-где бывают даже часы пик.

Иногда проплываем мимо глиняных валов, сооруженных вдоль берегов островков. Это плотины, которые предохраняют поля, сдерживая воду в дождливый сезон. Их строят и ремонтируют жители Неумбу. Странно видеть обилие людей в этом «болотном аду» — одном из самых нездоровых, неподатливых для освоения районов Африки, зная, что почти вся остальная огромная территория Замбии безлюдна. Там сказывается недостаток воды, обилие мухи цеце и бедность почв. Бангвеулу — один из немногих районов интенсивного традиционного африканского земледелия.

Недостатки растительной пищи в этом болотном краю восполняет людям рыба. Рыболовство здесь давно приобрело товарный характер, уже сейчас озеро дает более четверти улова рыбы в Замбии. В городах «медного пояса» и даже в самой Лусаке мне попадались торговцы с Бангвеулу, привозившие на рынок груды сушеной, вяленой и жареной рыбы. В болотных селениях они, как правило, самые влиятельные и денежные люди, держащие в своих руках всех местных жителей. Приезжая в город, они занимаются оптовой продажей. В их «штате» — десятки мальчишек, которые продают рыбу у входа в африканские бары, харчевни, гостиницы, у остановок автобусов. В «медном поясе» им дали прозвище «пумбе» — по имени самой распространенной рыбы, привозимой с Бангвеулу.

Рыбы кругом полно. Стоит нашей лодке хоть ненадолго остановиться, как около нее появляются стайки мальков, а за ними важно всплывают жирные крупные рыбины. Обилие пищи, выносимой реками из болот, позволяет рыбе здесь очень быстро прибавлять в весе. Поэтому замбийцы считают Бангвеулу одним из наиболее перспективных районов развития рыболовства.

Маиз свернул на другую реку, очевидно тоже глубокую, потому что зелень на ней почти отсутствует. Через каждые несколько минут новый поворот, новый приток.

Миновав довольно крупную излучину, начинаем плавание по речушке, сплошь заросшей кувшинками. Маиз и Бургхардт о чем-то долго спорят и, наконец выработав общую точку зрения, излагают ее мне.

Впереди эта речушка становится очень мелкой, на протяжении двадцати километров она поросла лилиями, и лодку придется перетаскивать волоком. Они боятся, что до темноты мы не доберемся до Бвалья-Мпондо. Но если протащить лодку километра два на запад, то можно выйти к другой глубокой реке, в верховьях которой и стоит эта деревня.

«Волоком» продвигаться не пришлось: мешали заросли, бесконечные кочки и рытвины. Мы взвалили лодку на плечи и просто несли ее. Идущий впереди Бургхардт часто проваливался в ямы, лодка устремлялась вперед и норовила придавить его. То и дело ноги до середины голени уходили в холодную черную жижу, и вытащить их оттуда нам, придавленным лодкой и грузом, было не так-то легко. Вместе с жижей на теле оставались голодные пиявки. Если ноги не проваливались, а ступали на более или менее твердую почву, то рядом били фонтанчики черной воды.

Мы осторожно идем по тинга-тинга — болотным «губкам» Бангвеулу. Черная пористая почва «губок» покоится на слое белого промытого песка. Эта «подкладка», препятствующая просачиванию влаги вглубь, и определяет специфику гидрорежима всего этого удивительного болотного мира. В дождливый сезон «губки» впитывают в себя фантастическое количество влаги. Но когда дожди кончаются и наступает жара, «губки» всплывают со своего водопроницаемого основания и сквозь расширенные поры начинают источать воду, накопленную ими ранее. Не получая влаги с неба, болота питаются ею из-под земли, а реки разливаются через месяц-другой по окончании дождей.

Несмотря на то что мы двигаемся по водоразделу между двумя реками, никаких признаков его не видно. Местность совсем ровная, без намека на малейшую приподнятость. Мои спутники говорят, что месяца через два, когда тинга-тинга начнут источать воду, реки сольются и превратятся в единый широкий поток. В этих местах нет ни одного селения.

Мы шли еще около часа. Наконец спустили лодку на узкий, но глубокий ручей, который вскоре влился в большую реку Лучула, куда мы и направлялись. Справа, на запад, местность немного повышалась, там тянулись сплошные заросли высокой жесткой серебристо-серой травы. Кое-где были даже незалитые участки. Сперва вода в реке была чистой. Но чем дальше мы продвигались на юг, тем чаще на ее поверхности, особенно у берега, появлялась красноватая охристая пленка. Вокруг кочек медленно извивались струйки вязкой кирпично-оранжевой жидкости. Они впадали в реку и, долго не смешиваясь с водой, текли по течению.

Эти красные ручейки — одна из разгадок тайн африканской металлургии. И охристая пленка на реке, и вязкие струйки между кочками — окись железа. Каждая дернинка жесткой травы — своеобразная лаборатория, где сама природа создает болотные и дерновые руды на корнях растений.

«Страной меди» Замбия сделалась лишь в наши дни. Самородной меди здесь практически нет, а тугоплавкие руды «медного пояса» — Коппербелта, требующие высоких температур и сложной технологии восстановления, были недоступны африканцам. Кроме того, железные руды лежат здесь прямо на поверхности земли или на дне реки, медные же нужно выкапывать. А это — табу для многих племен, населяющих междуречье Конго (Заир) — Замбези. Под землей, по их представлениям, живут духи умерших, которых нельзя тревожить. Парадоксально, но жители одного из самых богатых медью районов земного шара — Замбии — вступили из века каменного прямо в век железа. Как и большинство народов Африки, они «перешагнули» энеолит — медно-каменный век — и бронзу. Первобытная металлургия Африканского континента начиналась прямо с железа.

Глава двадцать восьмая

Белого человека старики видят в третий раз. — В деревне ауши, родственников балуба. — О первопредке Муве, увидавшем железный метеорит Макумба. — Кузнецы-часана — это «дети Макумба». — Прежде чем «взять металл у камня», надо умилостивить кабана. — Цель достигнута: часана плавит железо!

Наше появление всполошило всю деревню. Бургхардт еще раньше говорил мне, что за свои пятнадцать лет не помнит, чтобы в этих местах появлялся белый человек. А здешние старики видели белых всего два раза. «Это были очень важные люди, расшитые золотом», — перевел их слова Бургхардт. Очевидно, речь шла об английских офицерах.