Отважная охотница. Вольные стрелки - Томас Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как я обрадовался, увидев воду! Ведь жажда мучила меня еще сильнее, чем голод. Не думая о том, что добыча может ускользнуть, я решил напиться и повернул к воде. И вдруг я увидел перед собой нечто настолько удивительное, что на минуту забыл и о жажде и о голоде. На сыром песке у края воды виднелись следы человеческих ног! Это были отпечатки мокасин, но очень маленьких, и я без колебания определил, что это были следы женщины — конечно, индианки. Такова была моя первая мысль, за которой немедленно последовал вопрос: уж не Су-ва-ни ли это? Но нет! Насколько я помнил, ноги ее были гораздо больше. Это были отпечатки узкой, изящной ступни, а четкость их говорила о легкой, упругой походке юности. Сперва я не сомневался, что следы принадлежали какой-то молодой индианке, потому что размер их вовсе не противоречил такому предположению. Но тут я заметил, что незнакомка ставила при ходьбе ноги носками наружу, чего никогда не делают индианки. Сомневаться не приходилось — эти следы принадлежали белой женщине.
ГЛАВА LXIX
Неожиданное соперничество
Да, хотя это и казалось необъяснимым, я все же был уверен, что найденные мною следы оставлены белой. Несомненно, она прошла здесь совсем недавно. Убедившись в этом, я встал на ноги, и вдруг на той же полосе песка мне бросились в глаза следы волка! Однако, рассмотрев их поближе, я понял, что это отпечатки лап очень большой собаки, прошедшей по ущелью, очевидно, одновременно с женщиной, вернее сразу за ней, потому что собачьи следы местами перекрывали человеческие. Меня удивили два обстоятельства: белая женщина в таком месте, и мокасины у нее на ногах! Если бы не они, я подумал бы, что следы оставлены какой-нибудь из женщин каравана, может быть, даже той, что всегда царила в моих мыслях. Впрочем, эти мокасины, хотя и очень маленькие, были бы все-таки слишком велики для ее миниатюрной ножки.
А что, если я ошибся и здесь попросту прошла какая-нибудь индианка со своим псом Нет! Даже собака, судя по следам, была не индейской породы.
Как я ни был озадачен, это не помешало мне напиться, так как меня по-прежнему нестерпимо мучила жажда. Утолив ее, я снова взглянул на горного барана. Он продолжал стоять неподвижно, очевидно, охраняя стадо, которое паслось где-то поблизости. Солнце освещало его спереди, и красно-бурая шерсть на боках казалась от этого темнее, а круглые выпуклые глаза ярко сверкали. Я стоял достаточно близко для того, чтобы подстрелить его и получить на завтрак самую вкусную дичь, какая встречается в горных районах Америки. Подняв ружье и прицелившись, я только что собрался спустить курок, как вдруг, к моему изумлению, животное сорвалось с утеса и, перевернувшись в воздухе, тяжело шлепнулось в ущелье. Я понял, что баран убит, и тут же услышал эхо выстрела. Меня, очевидно, опередил какой-то охотник, подкравшийся к животному с противоположной стороны. Кто он был? Белый или краснокожий? Если последний, то это значило, что я рисковал лишиться скальпа так же, как баран — своей шкуры. Но если белый, тогда надежда на жареную баранину к завтраку еще не была потеряна. Ведь в подобном месте даже самый черствый скряга не отказал бы в куске мяса умирающему от голода человеку.
Баран был убит пулей, а краснокожие редко охотятся с ружьем, предпочитая лук и стрелы. Значит, стрелял белый. Возможно, это был кто-нибудь из шедших с караваном переселенцев или одинокий траппер, которые, как я знал, нередко заходят в эти места. Из осторожности я решил дождаться появления незнакомца, прячась за деревом. Если бы охотник оказался индейцем, я мог бы незаметно вернуться к лошади.
Ждать пришлось недолго. В кустах послышался шум, как будто кто-то пробирался через них, и через минуту огромная, похожая на волка собака выскочила из-за выступа скалы и бросилась к убитому барану.
— Назад, Волк! Прочь, скверный пес! Ты же видишь, что он убит, хоть ты мне ничем не помог! — раздался позади нее звонкий возглас.
Боже милостивый! Это был голос женщины! Не успел я еще прийти в себя от изумления, как из-за скалы появилась величественная красавица с нежным золотисто-смуглым лицом, на котором играл яркий румянец. У нее был слегка орлиный нос с красиво очерченными ноздрями, глаза, как у египетской газели, и высокий белый лоб, обрамленный черными волосами и увенчанный убором из алых перьев.
Костюм девушки вполне гармонировал с ее внешностью. На ней была мягкая рубаха из шкуры молодого оленя, отделанная яркой вышивкой и крашеными перьями, юбка с бахромой, обувь с переплетом из ремней и накинутое на плечо полосатое индейское одеяло. В руках у нее было ружье, из которого вылетела пуля, убившая барана. Он был подстрелен не охотником, а отважной охотницей, стоящей теперь передо мной.
ГЛАВА LXX
Отважная охотница
Теперь уже не из чувства страха продолжал я скрываться за деревьями — меня останавливала нерешительность, вызванная удивлением и восхищением. Неожиданное появление такой ослепительной красавицы могло лишить присутствия духа кого угодно, особенно человека, долгое время находившегося без женского общества. Я боялся выйти из своего убежища, так как был похож на трубочиста с приклеенной к груди белой тарелкой, и мой нелепый облик несомненно испугал бы девушку, которая немедленно скрылась бы. У меня мелькнула мысль вернуться к луже, чтобы смыть краску, но я боялся, что во время моего отсутствия она успеет уйти. Боясь пошевелиться, я стоял за деревом и смотрел на нее сквозь листву. Я даже сдерживал дыхание, чтобы звук его не долетел до нее, и в то же время обдумывал, как начать разговор.
Снова послышался ее голос. Она опять начала бранить собаку, но даже упреки в ее устах звучали, как музыка. Подойдя к барану, девушка наклонилась над ним, словно желая убедиться, что он мертв. Но, очевидно, собака не была уверена в этом, так как продолжала кидаться на убитое животное.
— Прочь! Прочь! — кричала девушка, угрожая ей прикладом ружья. — Ах ты, негодный пес, что с тобой? Разве я тебе не сказала, что он убит? Чего же тебе еще надо? Помни, — продолжала она, строго грозя пальцем, — помни, дружок, не ты убил его, и если ты испортишь шкуру, то не получишь ни одного кусочка мяса. Слышишь! Ни одного даже самого маленького!
Пес, по-видимому, понял ее слова и послушно отошел в сторону. Я решил, что настала удобная минута, и сказал:
— Но вы не откажете дать кусочек человеку, умирающему от голода?
— Кто здесь? — вскричала охотница, круто поворачиваясь и оглядываясь скорее с удивлением, чем с тревогой. — Назад, Волк! — крикнула она собаке, с рычанием бросившейся в мою сторону. — Назад, зверюга! Разве ты не слышишь, что он умирает от голода? Ах, это негр! Бедняга! Странно, откуда он здесь взялся?