Дитя любви - Виктория Холт

Вечер принимал неожиданный оборот, к такому я готова не была. Хотя я ощущала в Гранвиле вожделение и страсть и знала, каков будет конец, но я никак не могла понять, к чему все эти прелюдии.

В конце комнаты виднелась дверь, и он повел меня к ней. За дверью скрывалась еще одна маленькая комнатка, стены которой были разрисованы картинами. Он зажег свечи и подвел меня к стене. На ней были изображены неизвестные мне женщины, обнаженные и в разных позах.

— Леди, которых я любил! — сказал он. — Я сделал наброски с них. Вы должны признать, что во мне продал неплохой художник!

— Не сомневаюсь, — сказала я, отворачиваясь.

— Вы были удивлены, если б узнали, как хорошо эти рисунки умеют хранить воспоминания! Я часто прихожу в эту комнату и вновь переживаю те часы, что провел с каждой из них!

— Занятие, которое, вне всяких сомнений, доставляет вам огромное удовольствие!

— Это верно. Видите это пустое место на стене? Я почувствовала, как меня охватывает ужас, ибо я догадалась, что меня ждет.

— Оно предназначено для вас, — улыбнувшись, сказал он.

— Нет! — с гневом воскликнула я.

— Вы уже забыли условия нашей сделки?

— Зачем это вам? Мы ничего не говорили об этом, это не входило в наши условия!

— Вам объяснили, что вы должны повиноваться каждому моему желанию! Я оказываю вам большую помощь: в такие времена, как сейчас, не так легко вытащить человека из петли виселицы!

— Я должна уйти!

— Хорошо, я не буду препятствовать вам! Позвать служанку? Она отдаст вам одежду, и карета отвезет вас обратно в гостиницу!

Он с насмешкой смотрел на меня.

— Моя бедная Присцилла! Через два дня все будет кончено, и вы вернетесь домой, без отца, но сохранив добродетель! Видите ли, я ни в коем случае не буду удерживать вас! Никакой силы, хотя вы сейчас так уязвимы, что это было бы легко! Но нет, я пообещал себе — она будет действовать только по своей воле! Это честная сделка, и мы должны придерживаться своих обещаний!

— Где вы будете… рисовать это?

— Я покажу вам.

За картинной галереей оказалась еще одна комнатка, где стояла кровать, застланная черным бархатом.

— Цвет кожи очень хорошо контрастирует с черным бархатом! — сказал он. Ну, ваше облачение, моя дорогая!

Гранвиль взял мое платье и обвел меня жадным взглядом. Я подумала, что сейчас он накинется на меня, но он сдержался. Он просто провел по моему телу рукой и, глубоко вздохнув, произнес:

— Попозже, сначала это!

Он уложил меня на кровать. В другом конце комнаты располагался мольберт.

Это напоминало какой-то невероятный сон — я, обнаженная, лежу на кровати, а этот странный человек, который, я была абсолютно уверена, сошел с ума, сидел у мольберта и в свете мерцающих свечей делал с меня наброски. Я подумала: что еще ждет меня этой ночью?

Что бы там ни было, сказала я себе, я вынесу это. Правда ли то, что отца уже перевели из этой ужасной тюрьмы? Облегчила ли я хоть немного его страдания? Как ни странно, я верила, что этот человек сдержит свое слово. Я должна, я не могу упустить эту возможность спасти отца. Я продолжала убеждать себя, что все получится.

Я слышала его слова:

— Это лишь грубый набросок, я довершу его потом, когда мы познакомимся друг с другом поближе. Это очень важно для художника!

Я не просила его показывать рисунок мне. Я не хотела видеть его, а он и не предлагал.

— А теперь мы поужинаем, — сказал он. — Вы, должно быть, проголодались?

— Никогда не чувствовала такого отвращения к еде!

— Вы не должны допускать, чтобы ваша неприязнь портила вам аппетит!

Мы вернулись в спальню. В очаге, несмотря на то, что стояло лето, полыхал огонь. Я невидящим взглядом посмотрела на голубые язычки пламени. В комнате горело несколько свечей, и стол был уже накрыт. По скатерти со вкусом были расставлены всевозможные блюда, а посередине стояла бутылка вина.

Он указал мне на место напротив.

— Это большая честь для меня! — сказал он. — Я никогда не забуду этой ночи! Вы выглядели такой юной, такой невинной там, на площади Святого Марка… Вы так отличались от всех женщин, которые часто встречаются в подобных местах, и, когда я увидел вас в лавке, мною овладело желание стать вашим любовником!

— Это не удивительно: по-моему, подобное желание овладевало вами не раз и не с одной женщиной!

— Признаю, я испытываю страсть к женщинам, особенно меня привлекают девственницы: они так возбуждают! Во всех нас присутствует некое желание учить, а уж если вы поистине мастер какого-нибудь дела, то это желание побороть невозможно. Я занимался любовью с женщинами с десяти лет, когда меня соблазнила одна из служанок, и я открыл свое призвание в жизни!

— Быть любовником? — спросила я.

— Можете называть это так, но я стал таким мастером в искусстве любви, что вскоре отказался от роли ученика и стал учителем!

— И совратителем?

— Когда это необходимо! Но, как вы себе, наверное, представляете, очаровательные мужчины, так сказать, всегда нужны!

— Не представляю: я к вам никакой тяги не ощущаю!

— Вижу, мне придется постараться! Кто знает, может, вы еще влюбитесь в меня, и уже не я буду вам навязывать свои желания, а вы — мне!

— Этого никогда не случится!

— Вы думали, что я схвачу вас, изнасилую и все?

Я молчала.

— Но я человек хороших вкусов, — продолжал он. — Вы и я разделим этой благословенной ночью ложе, но наша встреча будет совсем не грубой, а изысканной!

— Прошу вас, — ответила я, — если вы такой утонченный и приличный человек, отпустите меня!

Покажите свою галантность, ваше великодушие, ваши идеальные манеры и предстаньте джентльменом! Подарите моему отцу жизнь и не просите ничего взамен!

Он поднялся и стал прохаживаться по комнате.

Мною овладела дикая надежда. Я подумала: «Он странен, вполне вероятно, что он сошел с ума. Может, я коснулась его слабого места?»

Он снял свой золотой парик. Без него, как и Джоселин, он был гораздо красивее. Его волосы рассыпались по плечам, и он выглядел более молодым и не таким испорченным. Но когда он вновь подошел к столу и я взглянула на его лицо, меня поразил фанатичный блеск его глаз.

— Взгляните на меня! — сказал он. — Взгляните поближе!

Он дотронулся пальцем до брови, и я увидела тонкий шрам, протянувшийся от края волос почти до самого глаза. Раньше его скрывали кудри парика.

— Видите? — спросил он меня. — Я получил это в Венеции, в ночь после бала у герцогини! Может, вы его помните?

Я со страхом смотрела на него. Я поняла, что мои надежды выйти из этого дома невредимой не оправдались. Он хотел большего, нежели просто моего тела! Он жаждал мести!