Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Религия и духовность » Эзотерика » История сношений человека с дьяволом - Михаил Орлов

История сношений человека с дьяволом - Михаил Орлов

Читать онлайн История сношений человека с дьяволом - Михаил Орлов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 118
Перейти на страницу:

. V. СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ПРОЦЕССЫ КОЛДУНОВ И ВЕДЬМ

Теперь мы подошли к интереснейшей странице в истории сношений человека с нечистой силой. Как мы уже видели, тайные науки долгое время служили предметом увлечения или развлечения для многих сильных мира сего. Мы нарочно много раз указали на то, как неумелая борьба с колдовством, например, со стороны папы Иоанна XXII, логически вела только к тому, что народ все больше и все крепче проникался убеждением в полной реальности и возможности сношений с дьяволом, в наконец, уверовал в них уже окончательно и почти неистребимо, и верует даже и до днесь. А пока короли и папы, принцы и епископы либо увлекались тайными науками, либо преследовали их с неразумной свирепостью, народ помаленьку да потихоньку разрабатывал свою собственную магию, которая скоро и расцвела пышным цветом, явив собою одно из удивительнейших блужданий человеческого духа. Колдовство и ведьмовство — явление не очень старое. Собственно говоря, о ведьмах до XV столетия было как будто бы и вовсе не слыхать. Притом колдунами и ведьмами являлись не книжные ученые, прошедшие школу своей выучки по древним фолиантам, а простейшие, совершенно невежественные и часто, даже в большинстве, совсем неграмотные мужики и бабы, и преимущественно бабы; ведьм было гораздо больше, чем колдунов, и костры инквизиции обагрены были главным образом женской кровью. Откуда взялось ведьмовство, как оно народилось? На это нет, да, пожалуй, и быть не может точного ответа. Можно представить себе его происхождение в таком виде и порядке. Везде и всюду в народе были бабы, которые знали кое-какие целебные травы и другие снадобья, лечили людей и скотину; знали заодно и разные нашептывания и заклинания, употребительные в домашнем обиходе простолюдина, при болезнях, при уходе за скотиной, птицею, пчелами, садом, огородом, при постройке новой избы, при родах, смерти, при ссорах и тяжбах и т. д. Когда появились декларации духовенства, правительства и ученых, вроде приведенной в предыдущей главе декларации парижского университета, тогда духовные судилища и особенно инквизиция тотчас же и обратили внимание на эти невинные народные волшебные обычаи, начали их преследовать, как ересь и дьявольское служение, и этим им сделали такую же рекламу, какую папа Иоанн сделал книжной и ученой магии своими преследованиями. Как только такая мысль укоренилась в судьях, они с помощью пыток добились от несчастных баб каких им было угодно подробностей насчет служения дьяволу. Каждый новый процесс этого рода давал новую жатву этих драгоценных подробностей, и в конце концов образовался обширнейший и до тонкости разработанный свод сведений о ведьмах и их шабашах. Первое упоминание о шабашах относится к IX веку. Оно входило будто бы в постановление собора, состоявшегося в Анквире; но дело в том, что об этом соборе ничего неизвестно, не осталось никаких сведений, и потому автор упомянутого постановления так и остался анонимом. Но само оно очень характеристично. В нем говорится, что некоторые извращенные женщины, предавшиеся сатане, обманутые фантасмагориями, которые перед ними совершал демон, верили, что они по ночам летают с Дианой, сидя на разных зверях, и пролетают так громадные расстояния, следуя по пути, по какому ведет их Диана. II если б они одни верили в такие ночные путешествия, то это бы еще не беда, они лишь одни и погубили бы свои души; но они всем рассказывают об этом, и народ тоже верит в эти поездки. А посему, говорится в увещании, надо, чтобы все духовенство обратило на это внимание и проповедовало бы людям, что все это вздор, что нечистый дух нарочно напускает такие видения на нечестивых женщин, что никто и никогда на самом деле таких поездок не совершал, а лишь видел их как бы во сне. Таким образом это драгоценное постановление показывает нам, что в народе верование в ведьм и их шабаши существовало много раньше XV века, и только быть может, не было так распространено как потом; не распространялось же именно, вероятно, потому, что духовенство и правящие классы, как мы видели из сейчас приведенного постановления, не верили этим бредням, не преследовали их, как нечто реальное, а потому и не придавали им в глазах народа привлекательности запрещенного плода. Такое благоразумное отношение к ведьмовству мы встречаем даже и у писателей XV века, но тут уж это было не правилом, а исключением, потому что, благодаря многочисленным процессам ведьм, их ночные поездки и дебоши с дьяволом стали известны с такими подробностями, что самые упорные скептики перестали сомневаться. Теория «иллюзии» , т. е. дьявольского наваждения, по которой выходило, что реальных поездок на помелах не существует, хотя еще и имела немногочисленных сторонников, но она все же резко видоизменилась. Теперь уже стали толковать так. Тело ведьмы, точно, на шабаш не летает, но дьявол, после того, как ведьма натрется особой волшебной мазью, выхватывает из нее душу и препровождает ее на шабаш. Значит, ведьма хоть и не вся, а все же участвует на шабаше самолично и непосредственно; тело же ее в это время лежит в бесчувственном состоянии, и дьявол устраивает так, что никто его не видит. По окончании же шабаша дьявол приносит душу назад, соединяет ее с телом, и ведьма остается в уверенности, что она была на шабаше, и запоминает все подробности своего путешествия. Но так думало ученое и относительно более скептическое меньшинство, которое не хотело верить, чтобы живое тело могло вылететь в трубу и мчаться на помеле, хотя бы и могучею силой дьявола. Большинство же верило в настоящее телесное путешествие на шабаш и принимало все россказни ведьм из-под пытки за чистую монету. Были также попытки примирить оба воззрения. В прежнее время, дескать, дьявол точно устраивал ведьме только иллюзии путешествия, нагонял на нее такой сон, а теперь другое дело, теперь он на самом. деле возить ведьму всю целиком — душу и тело. Эти споры между учеными тянулись очень долго и породили целую литературу; но мы не будем утомлять читателей этой скучной диалектической распрей. Картина шабаша нами уже была описана по отрывкам из авторов XVI и XVII столетий. Но в книге Лие «История инквизиции в Средние века»  она вся восстановлена по процессам ведьм, и мы ее здесь воспроизводим полностью. Шабаш, по показаниям ведьм всей Европы, справлялся повсюду довольно однообразно. Да так и должно быть. Откуда взялись подробности? Очень просто. Отцы-инквизиторы, поймав ведьму, ее пытали и задавали одни и те же вопросы и, конечно, из-под пытки получали одинаковые ответы. Ведь ответы могли быть только утвердительные; пытаемая ведьма отвечала так, как желательно было инквизитору. Он ей диктовал ответы. Он знал, по прежнему опыту, что делают ведьмы на шабашах, и новую ведьму спрашивал, делала ли она то же самое; она, конечно, отвечала, что делала. Путем таких вопросов и ответов из-под пытки и строилась картина шабаша. Ведьма прежде всего должна была запастись освященной гостией, под предлогов причастия. Принеся ее домой, она ее скармливала жабе; потом, когда жаба съедала гостию, ведьма убивала и сжигала саму жабу. Золу от нее она месила с кровью новорожденного младенца, по возможности некрещеного, далее прибавляла в эту смесь порошок из костей повешенного и разные травы. Получалась волшебная мазь. Рецепты ее были, впрочем, различны, как мы уже и видели в первом отделе (глава VI). Этой мазью ведьма натирала себе ладони (по другим вариантам — раздевалась и натиралась вся), ею же натирала своего «коня» , т. е. палку, помело, метлу или просто какой-нибудь стул, скамью, сидя на которых верхом и пускалась в путь. «Конь»  немедленно, как только она на него садилась, взвивался на воздух и во мгновение ока доставлял ведьму на шабаш. Случалось (это опять вариант), что ведьма садилась и ехала на самом дьяволе, который тогда принимал вид козла, пса, а иногда даже и коня. Шабаш мог происходить где угодно — в лесу, в болоте, на любом пустыре, но все же были для этого предназначены и особые излюбленные народным сказанием места: в Германии — знаменитая гора Брокен, в Италии — дуб около Беневента. Было еще какое-то особое таинственное место шабашных сборищ, где-то у реки Иордана. И на каждое собрание ведьмы-гостьи являлись тысячами, несметными толпами. Любимым временем шабаша была ночь с четверга на пятницу. Ведьмы усаживались за столом, уставленным кушаньями и винами, которые появлялись внезапно из под земли, по знаку демона, командовавшего пиршеством. Потом они воздавали поклонение демону, который присутствовал на шабаше в виде козла, пса или обезьяны. Они отдавались ему и телом, и душой и лобзали его, конечно. самым гнусным лобзанием, держа в руке зажженную свечу. Для разнообразия развлечений они делали надругательства над священными эмблемами или поворачивались спиной к небу. Дьявол иногда служил нечто вроде пародии на мессу, а потом произносил проповедь. Он обычно внушал своим слушательницам, что души никакой у человека нет, что россказни духовных о будущей жизни — один обман, что не надо ходить ни в церковь, ни на исповедь, ни употреблять святую воду; если же для видимости приходится справлять эти обрядности, то при этом надо про себя говорить: «С позволения нашего владыки» . Обязанность же ведьм, по словам чертовой проповеди, состояла в том, чтобы приводить к нему как можно больше других женщин, обращая их в ведьм, и, главное, делать людям как можно больше зла, пакостить кому попало и при всяком случае. После проповеди предавались нечестивым и непристойным танцам. Инквизиторы в Италии, именно в Комо и Бреши, когда случалось им уловлять очень малолетних ведьм, обыкновенно великодушно прощали им их прегрешения и отдавали их под надежный духовный надзор, во, однако, ври том лишь условии, если дети каялись искренно и рассказывали все, что делается на шабашах. Вот эти-то малютки, между прочим, воспроизводили перед отцами-инквизиторами шабашные танцы и плясали с большим мастерством. Танцевали обычно держась друг к другу спиной. Каждая пара, проносясь мимо дьявола-председателя, отдавала ему поклон, запрокидываясь назад и поднимая ногу кверху, как бы в поругание небу. Пир заканчивался неистовой свалкой, в которой черти служили чем угодно: и инкубами, и суккубами (о них см. в первом отделе). В первом отделе мы сообщали краткое сказание о том, как однажды двое или трое инквизиторов, желая проверить рассказы ведьм, уговорили одну из них, чтобы она их сводила на шабаш, чтобы все там происходящее видеть самим. Лие утверждает, что эта история считалась в Средние века совершенно достоверной. Называют даже имена этих инквизиторов. Один из них был Бартоломео из Комо, другой — подеста Лоренцо из Конкореццо, а третий — нотариус Джованни Фоссато. Все эти рассказы, конечно, наполняли души правоверных ужасом, а у инквизиторов распаляли религиозную ревность. Но дело в том, что шабаш для ведьмы служил лишь временным развлечением, которым ее баловал ее владыка-демон. Ее настоящее дело было вне шабашей, на миру, на людях, среди которых она жила. Она должна была сеять зло вокруг себя. Она принадлежала дьяволу душой и телом, а так как главное занятие и задача дьявола — творение зла людям, то ведьмы, конечно, и были должны разделять с ним эту его главную заботу. Замечательно, что многие демонологи считали черта и ведьму парой не-разъемлемой, необходимой, т. е. черт не мог обойтись без ведьмы столь же, как и она без него; они дополняли друг друга. Затем, те же ученые знатоки чертовщины резко отличали колдуна и ведьму от мага, волшебника. Маг жил своим ремеслом, зарабатывал им деньги; ведьма же своим искусством не торговала. Маг мог служить столь же благим целям, как и преступным, ведьма же никаких благих целей знать не знала, а только пакостила. Могущества ведьм было вполне достаточно для того, чтобы внушать к ним ужас и трепет в народе. Но опять же ведьма ведьме была рознь. Ученый демонолог Шпренгер насчитывает три группы ведьм: во-первых, были среди них такие, которые могли наносить зло, но не могли уже его исправить; во-вторых, такие, которые могли только устранить зло, но не могли сами его причинить, и в-третьих, такие, которые могли и причинить зло, и устранить его. И само собой разумеется, что всех опаснее были ведьмы третьей группы, потому (говорит Шпренгер), что чем больше они гневят Бога, тем больше силы и могущества дает им дьявол. Они убывают и едят детей, если они уже окрещены, а если попадется еще некрещеный новорожденный, то приносят его в жертву дьяволу. Кровь таких детей, как мы видели, служит цементом для мази, с помощью которой ведьмы совершают поездки на шабаш. Такой ведьме достаточно только прикоснуться, например, к беременной женщине, чтобы произвести у ней выкидыш или лишить молока грудь кормящей матери. Ведьма может вызывать бури. Для этого существуют разные средства. Ведьма, например, берет палочку (эти палочки им иногда дает дьявол на шабаше), мочит ее в воде, машет ею, и начинается ураган; или берет горсть камешков и бросает их через плечо назад; или варит в котле щепоть свиной щетины; или болтает пальцем воду в какой-нибудь луже. Всеми этими приемами вызываются бури, грозы, опустошительный град, от которого гибнут посевы, сады, огороды в целой области. Напуск червей, жуков и т. п. вредных тварей на посевы и сады тоже всегда считался делом ведьм. Они же разрушали в мужчинах и женщинах воспроизводительную силу и делали браки бесплодными. Затем, в круг обычной деятельности ведьм входили: напуск и погашение любви, напуски смертельных болезней, поражение людей молнией, а иногда и просто взглядом, превращение людей в животных, предсказание будущего. Обладая секретом изготовления разных волшебных порошков, они употребляют эти порошки для посыпки пастбищ, на которых от этого гибнет скот. По ночам они, невидимые и неподозреваемые, входят в дома и сыплют тот же порошок на подушки спящих людей, которые от этого впадают в непробудный сон; потом они прикасаются пальцем к телу спящих детей, которые от этого погибают в несколько дней, потому что палец намазывается особой отравой. При случае они ловко и незаметно делают иглой укол под ногтем новорожденного ребенка, потом высасывают из укола кровь, часть этой крови они глотают, а другая служит им для колдовства; они примешивают ее в свои адские зелья. Для тех же целей им нужен жир невинных младенцев, и чтобы добыть его, они кладут детей на горячие угли и собирают вытопившийся из их тела жир. Вдобавок, ведьмы обладают талантом превращения во всевозможных животных и вообще во что угодно. Все это было тщательно записано и перечислено в многочисленных руководствах для производства следствий по делам о ведьмовстве. Инквизитор, заполучив в свое распоряжение ведьму, угощал ее «пыточкой» , как любил выражаться наш незабвенный Шешковский, а затем и задавал ей вопросы, руководясь одним из таких наказов: не проникала ли ночью в дома? Не сыпала ли порошок на подушку спящим? Что это был за порошок? Входила ли в него кровь младенца? Еще что в него было примешано? и т. д. Ведьма, достодолжно обработанная на каких-нибудь козлах или дыбах, с полной готовностью отвечала в тон вопрошавшему: сыпала, примешивала кровь, душила младенцев, топила из них жир и т. д. Вот таким путем и накоплялись факты, характеризовавшие деятельность злодеек-ведьм во всем ее разнообразии. Любая из этих подробностей ведьмовских злодейств вызывает теперь у вас улыбку, но, расточая эти улыбки, мы не должны забывать, что из-за такой галиматьи погибло на кострах не поддающееся точному исчислению число жертв. К числу особенных талантов ведьм опытные демонологи причисляли их способность питаться плотью и кровью животных, которых они после того обновляли и восстановляли в целом и нерушимом виде. Этот пункт был особенно подробно разобран и выяснен ученым немецким демонологов Бурхартом. Он утверждает, что на шабашах иногда убивали людей или животных, не нанося им никакой раны; потом их мертвое тело разрезалось, варилось, жарилось, поедалось шабашными гостями; а после пиршества эти изувеченные трупы вос-становлялись и оживлялись, причем израсходованные части тела заменялись иногда чем попало, т. е., например, вместо сердца вставляли в грудь деревянный чурбан или пук соломы. Бурхарт этому не верит, а тех из своих прихожан, которые этому верили, подвергал даже покаянию, именно за то, что верят в такой нечестивый вздор. Иоанн Салисберийский тоже отрицает народное верование о том, что какие-то мрачные адские духи, ламии, как их называли, грызут младенцев, а потом их снова оживляют. Но инквизиторы, взявшиеся за ведьм, помнили, что такое народное верование существует, и, конечно, предусмотрительно осведомлялись у своих жертв — не ела ли, дескать, младенцев или вообще мертвецов, которых потом оживляла? И ведьмы, конечно, давали утвердительный ответ. Так, мало-помалу в числе других «качеств»  за ведьмами утвердилось и это изысканное злодейство. Особенно много таких россказней выступило в многочисленных процессах ведьм в Тироле в начале XV века. Здесь тогда вспыхнула настоящая эпидемия ведьмовства, и местные отцы-инквизиторы измаялись в своем благочестивом рвении, едва успевая снаряжать одну за другой бесчисленных жертв костровых огнищ. Тут и выяснилось, что действительно ведьмы на шабашах угощаются плотью живых существ, которые потом остаются целы и невредимы, хотя, конечно, не надолго, потону что все же такая переделка не может не иметь своих законных физиологических последствий. Ведьмы из местечка Канавезе в северной Италии признались, что они часто выбирали в стаде у богатых соседей лучших быков, которых убивали и ели, а потом собирали в кучу кости и прочие остатки в произносили только слова: «Бс^ге, Яап2°1а!»  (встань бычок), и мертвая скотина тотчас оживала. Однажды фермер той местности, Пасквале, убил больного быка, ободрал его, но тотчас вслед за тем сам захворал и умер через неделю; издохла также и собака, которая лизала кровь зарезанного быка. Все это, как водится, народом было истолковано, как злая штука ведьмы. Виновницу нашли (их тогда удивительно как скоро и безошибочно находили), и она объяснила, что бык этот как раз был из числа убитых, съеденных, а потом воскресших по слову ведьмы; оживляя же быка, ведьма наложила на него заклятье, по которому тот, кто его убьет и будет есть его мясо, должен погибнуть; так и произошло с хозяином и его собакой. Этот пункт возбуждал опять-таки массу пререканий среди ученых богословов. Выходило так, что если это сказание справедливо, то из него явствует, что дьявол может воскрешать мертвых; между тем такая сила считалась исключительно Божьей. И вот опять пустились в утонченные толкования и старались разъяснить, что дьявол, разумеется, не может произвести реального воскресения, а только его подобие, нечто вроде отвода глаз. Но возможность такого полного отвода глаз все же свидетельствовала о могуществе дьявола над чувствами и умами смертных. Что же касается до истребления неокрещенных детей, то это было уже обязательное дело ведьм; дьявол ставил им это злодейство в существенные условия союза с ним. Он из этих убийств извлекал прямую выгоду, потому что душа младенца некрещеного, следовательно не омытого крещением от первородного греха, становилась его законной добычей. Тогда существовало у католиков нечто вроде догмата, гласившего, что второе пришествие и общее воскресение мертвых наступит лишь тогда, когда число избранных дойдет до известной, из вечности определенной цифры. Значит, и с этой стороны дьяволу было выгодно губить души, чтобы они не попали в число избранных. Среди ведьм были повитухи, и они-то, конечно, главным образом и старались по этой части. Одна из таких ведьм-акушерок, изловленная в Базеле и, разумеется, сожженная, призвалась, что она погубила сорок новорожденных, втыкая ин иглу в родничок головки. Другая такая же искусница была сожжена в Страсбурге; эта и счет потеряла сгубленным жертвам; выдал же эту злодейку один непредвиденный случай. Шла она как-то по улице и что-то уронила, не заметив, а оброненный предмет, к ужасу тех, кто его поднял, оказался ручкой новорожденного младенца. Если же повитухи-ведьмы и не умерщвляли детей, то все же были по договору с дьяволом обязаны посвящать этих детей ему. Отцы инквизиторы из кожи лезли, добиваясь вызнать, как совершался обряд этого посвящения дитяти демону, во так ничего определенного и не добились. Но зато было выяснено, что влекло за собой это посвящение. Ребенок, посвященный дьяволу, всегда обладал какой-нибудь чудесной способностью, и, выросши, редкий из таких посвященных не делался колдуном или ведьмой. Матери-ведьмы уже, конечно, обязательно посвящали своих детей демону, особенно девочек; эти девчурки, во всеобщему удивлению, могли вызывать и прекращать бури и дожди, околдовывать людей и вообще «проделывали много номеров из обычного репертуара ведьм. Рассказ об одной из таких малолетних кудесниц мы сообщали во втором отделе. Ведьмы-повитухи в XV–XVI веках были так многочисленны, что редкая деревенька не обладала такой опасной дамой. Благодаря этому полчищу верных слуг и союзниц, дьявол мог почти без удержи и границ предаваться своему излюбленному занятию — нанесению зла смертным. Шпренгер рассказывает, что один из его друзей-инквизиторов однажды заехал в один город, оказавшийся почти опустошенным чумой. Ему рассказали оставшиеся в небольшом числе уцелевшие жители, что эпидемия производится мертвой ведьмой. Это было, должно полагать, очень страшное и могучее существо, нечто вроде сочетания ведьмы с вампиром, потому что продолжало свои злодейства даже за гробом. Утверждали, что ведьма все грызет свой саван и все не может его сгрызть, а пока не сгрызет всего, эпидемия не прекратится. Инквизитор приказал разрыть могилу ведьмы; и тут оказалось, что саван уже наполовину съеден ведьмой. Городской голова, при этом присутствовавший, вынул свой меч, отсек у трупа голову и выбросил ее из могилы; и чума сейчас же прекратилась. Следствие выяснило, что эта покойница была несомненная ведьма. Шпренгер горько оплакивал ту небрежность, то невнимание, с какими власти его времени относились к подобного рода злодействам. Почему вся эта чепуха принималась не за плод народной творческой фантазии, а за непреложные факты? На этот вопрос ответ вытекает прямо из сказанного нами выше. Эти «факты»  были добыты из уст самих ведьм и из показаний свидетелей; по тогдашним понятиям, признание, вынужденное пыткой, считалось уликой и твердо установлено обстоятельства, как бы они ни были невероятны. Как же было не верить тому, что твердили и повторяли десятки и сотни тысяч людей? При таком единодушном и единогласном подтверждении какая угодно фантазия превращалась в факт. Давно ли у нас свирепствовала холера, которую народ с глубокой уверенностью приписывал «подсыпанию»  чего-то в реки и колодцы, и жертвами этой уверенности были не призраки, а живые люди, доктора вроде покойного Молчанова, которого толпа растерзала в Хвалынске. Положим, как мы уже сказали, скептики были даже в самый разгар эпидемии ведьмовства, в XV и XVI столетиях. Но инквизиция значительно охладила их строптивость, объявив, что каждый, кто выкажет сомнение в том, что все, совершающееся на шабашах, равно как и все вообще злодейства ведьм, лишь заблуждение, суеверие и обман, будет считаться «учиняющим препятствие и помеху»  правильному отправлению инквизиционного правосудия. А навлекать на себя такое нарекание было в высокой степени опасно. Что особенно ужасало в злодействах ведьм, так это то, что против них почти не существовало защитных средств. Церковь могла бороться против них обрядами, молитвами, крестом, святой водой и т. д. Но все это были средства предохранительные и предупредительные, а не средства против уже причиненного зла. Одна ведьма на допросе призналась, что кто-то обратился с ее содействию, чтобы погубить врага, но демон, призванный ею к себе на помощь, объявил ей, что с тем человеком ничего не поделать, потому что он ничего не совершает, не осенив себя предварительно крестным знамением; все, что можно было ему сделать худого, это уничтожить одиннадцатую долю его жатвы. Другая ведьма показала, что их в семье несколько сестер и все они ведьмы, и почти каждую ночь ходят по деревне, проникая в дома, где есть маленькие дети, чтобы сосать их кровь; но в те дома, где держат освященные вербы или просфоры, или кресты из оливкового дерева, они не могут проникнуть; они также не могли ничего сделать с теми, кто при всяком сомнительном случае осенял себя крестным знамением. Но, повторяем, все это имело силу и действовало лишь до нанесения ведьмой удара, а после уже ничего нельзя было поделать. В случае одержимости демоном можно еще было человека отчитать и дьявола изгнать бесогонными молитвами (экзорцизмами). Но что же можно было поделать, например, в том случае, когда ведьма напускала на человека или на скотину хворь, от которой они гибли, прежде чем ближние успевали сообразить, что тут что-то неладно? Одно время возлагали надежду на магию, которая, как полагали, могла бороться с злодеяниями ведьм. Но сама магия в конце концов была осуждена церковью, ибо оказалась орудием обоюдоострым. Пустили даже такое толкование, что дьявол, побуждая ведьму творить зло, на то, между прочим, и рассчитывает, что жертва ведьмина злодейства прибегнет к магии, чтобы обороняться, а дьяволу того и надо, потому что и маг, и ведьма — оба его верные слуги. Вот в чем состояло затруднение! и главное, это новое коварство дьявола было доказано фактами, очевидность которых била в глаза. Вот, например, один из этих фактов, приводимый демонологами и очень ими ценимый в качестве решительного аргумента. Один немецкий епископ, пребывая в Риме, без памяти влюбился в девицу и убедил ее ехать с ним в Германию. Во время путешествия туда девушка порешила убить своего возлюбленного, который был человек богатый и вез с собой множество драгоценностей. Она прибегла с этой целью к магии. Что именно она сделала над почтенным патером, об этом история умалчивает, но только однажды ночью у него внезапно началась сильнейшая боль во чреве; позвали врачей, во все их старания успеха не имели. Епископ, пожалуй бы, и умер, если бы случайно не подвернулась какая-то старушка, которая живо распознала причину болезни и указала прямо на ее виновницу — римскую девицу. По словам старухи, существовало только одно средство вылечить епископа — это убить его злодейку-любовницу. Но сам епископ не мог взять на себя такого ответственного и крутого мероприятия и обратился со свом затруднением к папе Николаю V. (Отсюда можем заключить о времени этого происшествия; папа Николай V вступил на престол в 1449 году). Папа дал ему разрешение, и тогда епископ поручил старушке распорядиться. И в тот же вечер епископ выздоровел. Но тут ему доложили, что его девица умирает. Он пошел к ней преподать ей свое пастырское утешение (ну, нравы!), но она встретила его проклятиями и, умирая, вручила себя сатане. Значит, в этом случае, как догадывались демонологи, дьявол был так хитер и искусен, что провел даже самого папу, да мимоходом надул епископа и ведьму, и всех заставил плясать под свою дудку. Эти ведьмы-целительницы, т. е. снимавшие чары другой ведьмы, расплодились одно время в Германии во множестве и имели обширную и доходную практику. Но она была не безопасна, ибо сами-то они были все же ведьмы и орудовать могли не иначе, как с помощью дьявола; притом, например, при болезни, они не могли просто вылечить человека или скотину, а должны были непременно снять болезнь с одного человека или животного и передать ее другому живому существу. Мы говорили уже о таком переносе и привели примеры. Эти лекарки и лекаря, как мы сейчас сказали, пользовались хорошим доходом. В Рейхсгофене такой лекарь жил в имении одного помещика, который, сообразив величину его дохода, порешил обложить его особой пошлиной с каждого обращавшегося к нему. В Этингене был некто Хенгст, к которому за врачебно-волшебной помощью ходило гораздо больше народа, нежели в самые знаменитые тогдашние места богомолья. Сохранилось предание, что зимой, когда везде лежали сугробы снега, дорога к дому этого Хенгста была вся плотно утоптана и выровнена стопами его посетителей. Эта громадная практика контрведьм показывает нам с наглядностью, до какой степени вера в ведьм укоренилась в народе. И в самом деле, в XV и XVI веках малейшее, даже самое обыкновенное происшествие, болезнь, какой-нибудь случай со скотиной, пропажа, какой-нибудь червь на капусте, не говоря уже о крупных градобитиях, пожарах, эпидемиях, падежах скота — все это без обиняков и рассуждений приписывалось ведьмам. Подозрение падало обычно на какую-нибудь сварливую старуху. Само собой разумеется, что злобный нрав старушки побуждал ее многократно обращаться к людям с угрозами, вроде: «Я тебе покажу!» , «Ты меня будешь помнить!»  и. т. п. И этих изречений было вполне достаточно, чтобы старуху заподозрить и на нее донести местному инквизитору. Старуху немедленно хватали и начинали судить по свидетельским показаниям и ходячим слухам. Если инквизитору эти слухи казались убедительными, он без церемонии растягивал старушонку на козлах и убеждал во всем «признаться»  и, конечно, добивался признания. Случалось, что после того, как старушонку сжигали, несчастья не только не прекращались, а еще больше ожесточались. Тогда наставала настоящая паника. Усугубление зла приписывали, конечно, мести других колдунов, и надо было, значит, их разыскать и истребить. И бывали случаи, когда при подобных обстоятельствах около половины населения какой-нибудь глухой деревеньки шло на костер, и чем больше людей истребляли на костре, тем больше обезумевали остальные. Это было повсеместное эпидемическое безумие, причинившее тогда европейскому населению столько страданий, сколько не причиняли ему ни тогдашние дикие войны, ни чума. Созерцая это чудище, это детище умственного блуждания, невольно поражаешься одним нелепым противоречием, которое сразу бросается в глаза. Коли ведьмы были так могучи и имели за собой помощь самого сатаны, то как же могло быть, что их хватали, мучили, жгли, и вся их собственная и демонская сила оказывалась недостаточной для такой пустяковой вещи — самозащиты? В самом деле, положим, пришли арестовать ведьму. Почему же она не сделается невидимой и не выскользнет из рук своих конвойных, не ослепит их, вообще ничего не делает ни она сама, ни дьявол, ее союзник и покровитель, — чтобы ее спасти? Взяли ее в тюрьму; почему же она не превратится в муху или в таракана, клопа, мышь и не уйдет из камеры? Все это было загадочно до невероятности. Средневековые казуисты это сознавали и старались эту нелепость объяснить, превратить ее в кажущуюся бессмыслицу. Впрочем, объяснение это было чрезвычайно произвольное, блещущее более решительностью, нежели логикой. Была именно принята гипотеза, что как только лица, облеченные правосудием, налагали на ведьму руку, она немедленно лишалась всей своей волшебной силы. Предполагалось, что таково непременно должно было быть божественное произволение. И это, конечно, необходимо было установить ради устранения огромных затруднений чисто практического свойства. В самом деле, сохраняй ведьма всю свою силу, где же бы тогда инквизиция набралась таких смельчаков, которые решились бы идти к вей в ее берлогу, брать ее, вести, садить в тюрьму, сторожить, рискуя тысячами смертей и опасностей, совершенно внезапных и неожиданных, на каждом шагу? Только будучи спокойны, что сила ведьмы ослабевает перед лицом правосудия и его слуг, люди в могла решиться хватать ее. Несколько сбивало с толку то обстоятельство, что иные ведьмы поразительной стойкостью выносили пытку. Кто подкреплял их силы в эти мучительные мгновенья? Очевидно, дьявол. Но ведь с арестом ведьмы его власть потухала? Казус был опять-таки затруднительный; но чего ни объяснит, коли захочет, свободный в своем полете человеческий разум. Ясное дело, что в иных случаях дьявол сохранял часть своей власти и пользовался ею, чтобы облегчить страдания своей верной союзницы; или давал ей, как тогда выражались, «дар безмолвия» ; ее мучили и допрашивали, а она молчала. Во всяком случае это был тревожный прецедент. Невольно напрашивалось соображение, что если дьявол сохраняет часть своей силы после ареста, то ведь это вопрос — как, когда и в какой момент он ее употребит. Надо было держать ухо остро. Агентам инквизиционного судилища (так называемым ГатіІіагєБ) было строго внушено при арестовании ведьмы отнюдь не дозволять ей входить под каким бы то ни было предлогом в свою комнату и вообще ни на миг не спускать с нее глаз, чтобы она не захватила с собой какой-нибудь заколдованной вещи. С этой же целью ведьму немедленно после ареста подвергали самому строжайшему и мелочному досмотру, отложив в сторону всякие вопросы скромности и приличия. Несмотря на всяческие меры и предосторожности, все-таки демону удавалось выкидывать штуки потрясающие. Так, однажды в Регенсбурге присудили к сожжению несколько еретиков. Возвели их на востры и зажгли их; востры горят, а еретики не горят; пламя бушует кругом их, они скрываются в нем, а стоят целы и невредимы. Охваченные ужасом власти сняли их с костров, окунули в реку, потом опять начали жечь, а они все целы! Оставалось предположить, что такая напасть послана на город самим небом в возмездие за грехи, а посему было постановлено всему населению три дня провести в посте и молитве. И тогда только, по искупления грехов, удалось открыть, что еретики все были снабжены крошечными талисманами, которые были спрятаны у них под кожей; и как только вынули эти талисманы, злодеи немедленно были испепелены огнем. Но всего ужаснее было то, что подобные талисманы могли действовать на расстоянии. Так, например, в Инсбруке, в Тироле, одна ведьма хвасталась, что может так сделать, что человек совсем не будет чувствовать пытки, и хотя бы его замучили до смерти, не скажет ни слова. Для этого она требовала только, чтобы из ткани одежды того человека ей дали одну нитку. Бывали вообще разные случаи с ведьмами, иногда совсем особенные, зависевшие от совпадения экстренных обстоятельств. Так, например, однажды бились с какой-то ведьмой два дня подряд, подвергая ее самым изысканным и разнообразным пыткам, и она не вымолвила ни слова; дьявол подбодрял ее. Но на третий день как раз случился какой-то праздник Богоматери, и вот во время торжественной службы демон был лишен своей силы, отступился от ведьмы, и она немедленно принесла повинную. Иногда, чтобы развязать язык ведьме, которой демон сообщил дар безмолвия, прибегали к разным магическим приемам, в которых религиозные обряды самым наивным образом сочетались с разными глупостями; так, например, брала полосу бумаги длиной в тело человека, писали на ней семь слов Спасителя, произнесенных им на кресте, потом в ближайший праздничный день во время обедни обертывали эту полосу бумаги, вложив в нее частицу мощей, вокруг тела ведьмы, поили ее святой водой, и в таком снаряжении уже растягивали на козлах и начинали пытать. Однако, случалось, что ведьму невозможно было донять, по русской поговорке, ни крестом, ни пестом. Что тогда было делать? Некоторые инквизиторы ставили вопрос: не позволительно ли (ибо что же могло считаться непозволительным, когда дело шло о торжестве истинной веры?) в этих особо упорных случаях прибегать даже и к содействию дьявола, т. е. попытаться разрушить чары дьявола чарами опытного колдуна или ведьмы? Были казуисты, которые решали этот вопрос в положительном смысле. Но, кажется, к этому средству не прибегали; Лие не мог найти и не приводит ни одного факта, свидетельствующего о его применении. Иные инквизиторы сами так боялись ведьм, что предписывали своим ГатШагеБ немедленно, после того, как ведьма будет схвачена, садить ее в корзину и нести, а не вести в тюрьму. Предполагалось, что если дать ей ступить на землю, то она может еще на мгновение овладеть своею силой, разметать в стороны стражу и убежать. Существовала, впрочем, очень ободряющая теория. Считалось, что все власть имеющие лица, обязанные, по своему служебному положению, принимать участие в расправе с ведьмами, были совершенно. обеспечены от всяких козней как самих ведьм, так и дьявола. Так, например, Шпренгер, бывший инквизитором, рассказывает, что он сам и многие из его собратьев-инквизиторов не раз подвергались нападению чертей; нечистые духи принимали образ обезьян, псов, козлов; но никогда сии чудовища никому из них не нане

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 118
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать История сношений человека с дьяволом - Михаил Орлов торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит