Клановые тайны мажорок - Руслан Иванович Аристов

Лада одобрительно покивала.

Незаметно дошли до поляны. На скорую руку перекусили. Оказалось, что уже половина пятого — я даже обалдел, насколько незаметно пролетело время.

— Работы нам до самой полуночи, — сказал Палыч, показывая на своих егерей.

— Я несколько туш возьму с собой, угощу солдат, — сказал Сашка.

— Я бы тоже хотел взять небольшого кабанчика в Москву, — промолвил я.

— Всё сделаем, не извольте беспокоиться, — уверил нас Палыч.

Игорь уселся под деревом и пил вино из горла.

Остатки припасов Сашка решил оставить егерям, которым предстояло таскать туши от самого болота до причала.

— Младший, дай с кузиной поболтать, — попросил Сашка.

— Конечно, не вопрос, — краем губ улыбнулся я.

Сёма уже попёр вперёд, поэтому я решил пообщаться с Игорем.

— Ну что, Игорь Генрихович, подстрелили кого-нибудь? — подойдя, поинтересовался я.

— Ой, ступни гудят, давненько я так не лазил по лесу. Всё рыбалка да рыбалка, — Игорь начал грузно подыматься, опираясь на ружье. — Четверых увалил. Полугодки. Много их развелось, выжирают посевы.

— С одной стороны — это даже хорошо, — пожал я плечами и улыбнулся.

— Что ж хорошего? — удивился прокурор.

— Дичь размножается и процветает. С другой — хозяйство несёт убытки.

— В этом лесу — почти десять стай, говорил Иванов, и всем хватает места и жратвы. Так что надо почаще приезжать, — Игорь икнул и пошёл отнести недопитую бутылку к рюкзакам.

— Ты как, в норме?

— Я даже особо не устал, просто комарьё это достало и ногу, кажись, натёр, — махнул прокурор. — Отлично отдохнули. Раз в две недели надо сюда выходить.

Мы неспешно двинулись в сторону причала.

— Сейчас бы на рыбалочку, да?

— Точно. Сейчас отдохнем, и после полуночи можно на ночную. До утра будет самое удовольствие!

Я посмеялся — мне и самому уже захотелось.

Пока шли, пару раз я придерживал Игоря под локоть — тот пошатывался.

— Слушай, Игорь, а что там за плебисцит по вопросам выборности судей хотят сделать? — вспомнил я информацию от Лады.

— А откуда ты знаешь?

— Да вот болтали с Ладой. Я всё-таки надеюсь депутатом стать.

— Тут дело гораздо более сложное, чем просто выборность, — заявил Игорь.

— Ты как прокурор можешь мне рассказать все эти нюансы?

— Да нефиг делать! Тебе реально это интересно, Витек? — удивился Игорь.

— Ну да. Осторожно, — только успел я сказать, как Игорь поскользнулся на каком-то рассаднике грибов и чуть не упал на спину.

Из рассказа Игоря следовало, что недовольство работой судебной системы накапливалось годами, причём как со стороны прокуратуры, так и адвокатуры. Те и другие через своих людей в обеих палатах Генерального Конгресса пару лет назад предложили идею создать комиссию по контролю за неподкупностью судей. Естественно, это не понравилось самим судьям и они через своих людей внесли дополнение — «контроль неподкупности судей и прокуроров», что довольно сильно меняло дело.

Однако процесс был запущен в юридическом комитете Палаты Народных Представителей, и начались довольно жесткие подковерные прения по вопросу, кто войдёт в состав этой комиссии и какова вообще будет процедура её формирования.

— Генеральный прокурор Песочников собрал всех областных на коллегию в марте прошлого года — вопрос встал очень остро, судейские в прессе устроили кампанию и смогли спихнуть на нас весь свой негатив.

«Песочников⁈ Этой фамилией мне назвалась Анжелика при знакомстве», — вспомнил я.

— И что же? — я слушал с интересом.

— Как ты знаешь, в прокуратуре тоже самое, что и везде — всё поделено между разными семьями. Мы, несмотря на нашу разноклановую, скажем так, принадлежность, смогли выработать единую ведомственную стратегию по вопросам противодействия судейскому лобби в Палате и предложили через наших людей избирать судей путем голосования на городском и областном уровне раз в семь лет, на открытых и альтернативных выборах.

— А Песочников — он из корниловского клана? — уточнил я.

— Конечно, какой-то близкий родственник жены президента.

— И что дальше?

— Песочников заручился поддержкой президента. Однако в Верховном Суде смогли торпедировать наши инициативы, и за полгода тяжелого бодания наш концепт довольно-таки урезали. Сейчас речь идёт только о плебисците по вопросу выборности судей городского и областного уровней на десять лет, и если он даст позитивный результат, что вообще не факт, на этой основе Конгресс должен принять соответствующий закон. Примут палаты его или нет — хер его вообще знает.

Вспомнил, что Генеральный Конгресс подразделялся на две палаты: нижнюю — Палата Народных Представителей, вроде Думы из моего мира, и верхнюю — Сенат Республики.

— Ничего себе. Допустим, примет, и тогда что?

— Неизвестно когда это будет, во-первых. Надо смотреть сам текст закона, во-вторых. То бишь что там будет по самой процедуре выборности, непонятно — сейчас это только концепция, чтобы припугнуть и осадить судейских. Может, помнишь плебисцит пятнадцатого года по вопросу создания нескольких охраняемых заповедников в каждой из республиканских префектур?

— Не очень, — признался я честно.

— Палата Представителей потом приняла хер знает что на основе того плебисцита — вместо нормальных заповедников создали какой-то урезанный зоопарк чуть ли не в каждой области и с непонятным статусом. Генпрокуратура до сих пор судится с тремя министерствами по этому поводу. Спасибо богу, что Антон Ярославович плюнул на это всё и создал у нас нормальные природоохранные комплексы, особенно на Байкале.

Для меня это было услышать весьма неожиданно — прежний Виктор такими вопросами никогда особо не интересовался.

— Лада говорит, что это навернёт нашу судебную систему, — промолвил я.

— Как сказать! Со времён создания республики судебная власть имеет большие полномочия, и сейчас они окончательно закостенели и не считаются вообще ни с кем — ни с ментами, ни с прокуратурой, ни с адвокатурой, хер бы моржовый побрал этих горлопанов. Дальше так продолжаться не может, иначе судьи станут совершенно отдельной кастой, неподконтрольной вообще никому, даже своим семьям.

— А как это может быть? — удивился я.

Показался причал. Один из катеров как раз отчаливал.

— Представь на минуту, что ты хоть и принадлежишь к Колчакам, но уже от них никак не зависишь и ведомственная связь стала для тебя сильнее семейной. То есть тебе становится похер на интересы рода. Нормально вообще?

— Сложно такое представить,