Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг. - Иван Борисович Полуэктов

А. Родионов отмечал, что «на местах совсем не охвачены потери, произошедшие при боях, например, во время боя граната от орудия красных разорвалась в мастерской (ст. Бочкарево) и убила 7 мастеровых. Эти жертвы не были охвачены, так как считают, что раз убит от огня красных – в претензию не входит». Следует отметить, что практика Дальневосточного отделения ОСЖИ и губернских отделов не совпадала с видением ситуации уполномоченным. Руководствуясь инструкциями Центрального правления Общества, они рекомендовали не включать в претензии убытки, нанесенные населению красными партизанами, частями Красной армии и Народно-революционной армии ДВР. Например, 8 июля 1925 г. Амурский губернский комитет Жертервента рассмотрел 31 заявление жителей Амурской области, в которых были зафиксированы подобные убытки, и вынес следующее решение: «Хотя убытки, причиненные партизанами и красными революционными войсками, как учиненные с целью поддержания своей боеготовности в борьбе с интервентами и с содержащимися за их счет белобандитами, являются тоже убытками вследствие интервенции, но ввиду того, что Центральное правление принимает лишь заявления граждан, непосредственно потерпевших от интервентских войск или от белых банд, содержимых за счет интервентов, все перечисленные заявления граждан Рябухиной и других оставить без направления в Центральное правление, а согласно предложению члена президиума тов. Ракина направить для использования в истпарт»[765].

В отчете уполномоченного также отражены попытки некоторых граждан включить в личный ущерб убитых при столкновении с красными отрядами мобилизованных в Белую армию солдат. Несмотря на то, что «работники на местах считают так, что если погиб, не будучи на стороне красных – значит на него не дается претензия», он считал это неправильным, так как исходил из позиции «наша задача включать в счет иностранцам все потерянные жизни граждан СССР за время интервенции».

А. Родионовым была поднята важная проблема, которая выходила непосредственно за рамки проблематики Общества – сохранение памяти о жертвах белого и интервентского террора, мемориализация мест казней и пыток борцов за советскую власть: «Считаю необходимым на имеющиеся братские могилы гражданской войны (а таких могил по линии дороги много) – иметь бы на местах акты, списки жертв и вообще материалы по каждой из этих могил. На самом деле таковых материалов не имеется, а есть только живые свидетельства, повествующие на словах о таких кошмарных эпизодах, которые необходимо включать в историю. Например, были такие, которые заживо выгрызали ремнями кожу (Бочкарево), резали у живых кусками тело (Завитая), катали голых по битому стеклу, пока тело превращалось в сплошную рану и тогда убивали (Шимановская), скручивали ноги проволокой и сжигали на огне (разъезд за Шимановской, на полуказарме 7). Много имеется таких историй – но нигде они на бумаге не зафиксированы. Могилы, которые известны: Бира, Облучье, Завитая, Бочкарево, Мих. – Чесноковская, г. Свободный, Шимановская»[766].

В заключение своего отчета уполномоченный А. Родионов сделал вывод о недостаточности проведенной Обществом работы и серьезных перспективах для ее углубления: «Потери охвачены претензиями далеко не полностью, а так как имеются деревни, в которых работа не проводилась вовсе – то полное основание есть сделать вывод, что потери, как личные, так и материальные, охвачены не более как процентов на 20, а посему следует продолжать работу по отобранию претензий от пострадавших на местах – безусловно необходимо»[767].

Использование новых форм работы, активизация деятельности структур Общества и более активная помощь партийно-государственных органов и общественных организаций сказались на темпах сбора претензий и расширении членского состава дальневосточных организаций Общества.

Динамика сбора претензий в Забайкальской области за 1925 г.[768] представлена в табл. 5.

Таблица 5. Динамика сбора претензий Забайкальским губкомом в 1925 г.

Из таблицы видно, что большая часть собранных губернским комитетом заявлений приходится на октябрь-декабрь 1925 г. Это объясняется тем, что окончание цикла сельскохозяйственных работ позволило завершить начатую работу по сбору претензий и отправить документы в Читу. Также нельзя исключать спешки со стороны губкома и местных органов, вызванной приближением сроков завершения сбора претензий. Ограниченность ресурсов в немалой степени вызвала многочисленные ошибки в процедуре сбора претензий и фиксации ущерба. Это привело к тому, что из собранных 5000 претензий в Центральное правление было отправлено всего 2000, то есть всего 40 %.

С некоторыми ошибками комитет был вынужден соглашаться из-за того, что нарушение процедуры не влияло на обоснованность доказательств. Например, к некоторым претензиям крестьян села Аргалей Забайкальской губернии не были приложены акты проверочной комиссии ввиду их непригодности, но «принимая во внимание правильно составленные показания свидетелей, Забайкальский губернский комитет, обсудив, признал все эти убытки несомненными, а эти претензии на возмещения таковых – законными»[769]. В претензиях села Елизаветино, напротив, свидетельские показания были подписаны членами проверочной комиссии. Однако при наличии правильно оформленных актов губкомитет счел претензии правильно оформленными и без наличия заверенных свидетелями показаний[770]. Претензии, в которых имелась противоречивая или неполная информация, были допущены грубые ошибки при оформлении, высылались обратно для исправления. Это создавало серьезные проблемы и затягивало сроки передачи документов в Москву. К тому же, возвращенные документы далеко не всегда исправляли и высылали на повторное рассмотрение. В связи с этим губернские комитеты обращались к местным органам с просьбами тщательного отбора претензий и исправления очевидных ошибок еще на местном уровне.

Сотрудникам Забайкальского губернского комитета Общества приходилось проводить большую работу по обобщению и конкретизации информации о белых частях, действия которых привели к ущербу: «В некоторых убытках указывается, что убытки понесены от отрядов: 6-го Казачьего полка, Шароглазова, Маркова, атамана Деревцова, генерала Артамонова, генерала Мациевского, пластунов, Лоншакова и Михайлова, Малахова – он же Малакен, Тирбаха, барона Унгерна – он же “Барон”. Губернский комитет к этому присовокупляет, что названные отряды являлись неотъемлемой частью Семеновских войск. Полковник Дуганов входил в армию Каппеля, и по приходе последней в Забайкалье он откололся и оперировал самостоятельным отрядом в 1921 и 1923 гг.»[771] Также известную трудность представлял собой перевод курсов денежных знаков различных органов власти, существовавших в период Гражданской войны на Дальнем Востоке, на золотой рубль. Тем не менее эта оценка производилась: «В претензиях крестьян села Аргалей Забайкальской губернии указано, что убытки выражаются в потере денежных знаков Временного правительства. Забайкальский губернский комитет установил, что во время понесения убытков, т. е. в 1920 году в июне месяце, имели хождение в той местности бумажные денежные знаки Сибирского Временного правительства и бумажные денежные знаки, выпущенные Семеновским правительством /голубки/. Золотой рубль оценивался в 600 бумажных денежных знаков Временного Сибирского правительства. В претензии гр. Пакулова Е.Л. к общему итогу понесенных убытков не включены убытки в связи со взятием 600 руб. бумажных денежных