Клянусь, я твой (СИ) - Полина Эндри

Медленно опускаю лицо, оглаживаю ее талию, щупаю живот, задираю футболку и прижимаюсь к нему губами, оставляя поцелуи, обжигая своим дыханием. Думая только о том, чтобы не утащить ее снова в спальню. Затем отстраняюсь.

Пальцы продолжают удерживать за талию, поглаживая изящные очертания. Смотрю на нее снизу вверх, притягиваю еще ближе, хотя кажется, ближе некуда.

— Помнишь, как я когда-то хотел тебе купить то дорогое ожерелье, но не мог… Ты не можешь этого помнить, потому что я не говорил тебе. Так вот, сейчас, Ким, — прочищаю свой внезапно охрипший голос, чувствуя ее нежную ладонь на своей щеке, плавно ласкающую и уходящую все дальше. — Ты даже не представляешь, что я готов для тебя сделать. Покажи мне вот этим пальчиком на все, что захочешь, и я все тебе куплю. Я ювелирные магазины пачками готов тебе дарить, что там ожерелье. Ты ведь помнишь, как мы когда-то мечтали о домике у озера? — сердце пропускает удар. А вот и момент истины. — Я его купил, Ким. Для тебя.

Кимберли застывает, словно восковая фигура. На пару секунд в комнате звенит тишина. Кимберли пораженно прикрывает ладошкой губы. Она кажется удивленной, и это дорогого стоит.

— Это ты о том домике, где сейчас живёт твоя мать и Оливия?..

— Да, Ким, — я смотрю на нее очень серьезно. — Мама мне как-то обмолвилась о том, с каким восторгом ты о нем отзывалась. Особенно тебе понравились пруд и тот голубой водопад… И я решил, что куплю его. Пусть это будет моим свадебным подарком.

— Да, пруд и правда прелестный, — отвечает Ким смущённо и краснеет, отводя глаза. Пальчики ее резко прекращают меня гладить, окончательно выпутавшись из моих волос, из-за чего я едва сдерживаю порыв вернуть их обратно. — Подожди, а как же твоя мать? А Оливия? — спрашивает, округляя глаза, в ее взгляде я вижу маленький оттенок страха.

Переживает, маленькая моя любимая девочка. Я улыбаюсь и наклоняюсь, целуя нежную ладонь, а после сжимаю в своей.

— Ким. Не волнуйся, Ким. Они будут жить здесь, в этом доме. А мы с тобой переедем в другой, ближе к моей компании и журналистскому центру. Ты же не думаешь, что я собираюсь запереть тебя дома одну с ребенком? Оливия время от времени будет у нас гостить. А иногда мы можем все вместе выбираться в лесной домик с прудом. Ну или только мы вдвоем… Я уже договорился с мамой, она не против. Ещё кстати, она обещала помочь с ребенком, если ты захочешь тоже выйти на работу.

Я вижу, как она отходит от полученной информации. Наконец она выдыхает собравшийся в лёгких воздух, с легкой укоризной качая головой.

— Опять за моей спиной все решаешь, а говорил больше никаких секретов, — шутливо журит меня Ким.

— Я мужчина, Ким. А каждый мужчина должен принимать решения, которые будут в угоду его семьи.

Тут Ким наклоняется ко мне, счастливо улыбаясь, обнимает меня за шею.

— И все-таки мне достался настоящий мужчина, — кокетливо произносит она.

Я резко припечатываю ее к себе.

— А разве у вас были сомнения на мой счёт, миссис Тернер? — томно шепчу в желанные губы.

Я вижу, как она сглатывает, как моментально округляются ее глаза. Ким обезоружена и это видно. Шах и мат, — ты моя, Ким Уильямс, кто бы что ни говорил. И сегодня ты на это добровольно подписалась. Пора уже признать, ты мой главный козырь, ты мое сердце и мои глаза. Ты проиграла, сдавшись без боя… Хотя, если уж совсем начистоту, проигравших тут нет. Мы оба выиграли эту жизнь.

— Знаешь, я видел такое красивое ожерелье и сережки к этому кольцу… — говорю я, опять переводя тему, потому что вижу, как Ким не на шутку взволновалась. — Мне кажется, они идеально тебе подойдут. Нужно будет вернуться в тот ювелирный и купить тебе его.

— О Боже, — не выдерживает Ким. — Оно же стоит целое состояние!

— Хватит, Ким, — мягко обрубаю я. — Я долгие годы работал не для того, чтобы сейчас слышать твои отказы. А ведь самое ироничное знаешь что?

Она даже на секунду затаивает дыхание, спросив:

— Что?

Я помимо воли улыбаюсь:

— Иногда мне все это казалось таким бессмысленным. Все эти годы и кропотливый труд. Теперь оказывается, нет, не бессмысленно. Моя любимая женщина скоро станет моей женой. И через неполных восемь месяцев у нас родится дочь… Или сын. Это ли не счастье?

76. Эпилог

Если бы пару лет назад мне кто-то поведал от начала до конца как оно всё будет, я бы тихо посмеялась, развернулась и не стала даже дослушивать безумного рассказчика. А всё потому что человеческий мозг устроен так, что нам сложно принять счастье, несмотря на то, что искренне, всей душой его желаем. Мы почему-то верим во все плохое, а когда на горизонте появляется что-нибудь по-настоящему светлое и хорошее, начинаем сомневаться и сеять подозрения, во всем искать скрытую ложь и подвох…

То многое, что бередило душу, осталось в прошлом. Все мы меняемся со временем, что-то оставляем позади, но что-то остается прежним. Лгут те, кто говорят, что у них все идеально в жизни. Мы учимся на ошибках, чтобы снова и снова их допускать, взлетать, чтобы снова падать, а после череды неудач сдаться и, забыв про свои крылья, сорваться в бездонный колодец без дна. И именно тогда, когда больше надежды нет и всё вокруг кажется одной сплошной игрой, ты делаешь последний рывок. Может из-за отчаяния, а может, потому что уже нечего терять. Но оказывается, именно эта последняя попытка является тем самым единственно верным спасением…

Неважно, насколько она хрупкая и уязвимая. Главное, она есть, — шажок за шажком и ты вдруг понимаешь, что тебе это нужно. Бескрайнее ощущение свободы, от которого твоя трепещущая душа готова разорваться: настолько она велика для твоего слишком маленького сердца, которое так отвыкло от ощущения настоящей жизни, что уже почти не верит в неё. И это ни счем не сравнимое ощущение: ты словно расправляешь свои крылья, про которые давно забыл, и воспаряешь в небо… Чтобы наконец принять эту жизнь. Со всеми ее недостатками и достоинствами.

Вот так и закончилась наша история длиною в пять лет. И началась новая, длинною…В целую жизнь.

***Три месяца спустя

Я ощущаю себя в странном подобии защитной капсулы: слух направлен не на внешние звуки, а на полифонию, бушующую внутри моего организма. Собственные вдохи и