Броня. «Этот поезд в огне…» - Юрий Корчевский

Сергей растерялся. Кабина для пассажира одна, как он там поместится с пленным? Но летчик указал на закрепленную на крыле длинную капсулу:

— Пленного туда!

Офицер упирался, но его затолкали в капсулу силой – такие гондолы предназначались для перевозки раненых или грузов.

— Теперь давай ты.

Когда Сергей взобрался в кабину, и летчик сам пристегнул привязные ремни.

Командир встал ногой на крыло и передал Сергею саквояж с документами.

— Прощай. Может, доведется еще свидеться.

— Прощайте! — На прощание Сергей помахал рукой.

Мотор затрещал, маленький самолетик разбежался и легко поднялся в небо.

Костры давно уже потушили, и Сергей не мог понять, на какой высоте они летят и в каком направлении.

Через полчаса внизу появились вспышки, трассирующие очереди, и Сергей догадался – они пролетают над передовой. Однако дальше полет проходил спокойно.

Летчик заложил вираж, потом еще один. Впереди вспыхнул прожектор, осветивший посадочную полосу.

Самолет приземлился, но не пробежал и половины пути, как прожектор погас. Светомаскировка! Было слышно, как под колесами шуршал гравий.

Самолет свернул в сторону, на стоянку, двигатель смолк. Летчик выбрался на крыло и отстегнул ремни на Сергее.

Со стороны гондолы послышались крики и стук – это протестовал пленный офицер. Действительно, в гондоле ему было тесно и страшно.

Механик открыл заднюю крышку и за ноги вытянул из нее туловище немца до половины. Дальше немец, отчаянно ругаясь по-немецки, выбрался сам.

— Чего это он не по-нашему? — удивился механик – он не предполагал увидеть перед собой немца.

— А как еще он должен говорить, если он немец?

Сергей спрыгнул на землю, прижимая к себе саквояж.

Самолет приземлился на одном из подмосковных аэродромов, и через четверть часа к нему подъехали две машины – обе «Эмки», как называли советские «ГАЗ М-1». Из первой машины выбрался офицер.

— У кого документы? Я старший лейтенант Лебедев.

— Пароль! — Сергей положил руку на кобуру.

— «Яуза».

Сергей отдал саквояж.

Пленного офицера сразу же посадили во вторую машину. Самого Сергея попросили сесть в первую, куда уселся и старлей с саквояжем, и тотчас обе машины сорвались с места.

Сергей никогда не был в Москве и потому с интересом смотрел по сторонам. Только видно ничего не было, такая темнота стояла за окнами машины. Фонари не горели, окна в домах не светились – светомаскировка. На дорогах стояли заставы, машины несколько раз останавливали, но старший лейтенант предъявлял документы, и машины ехали дальше. Как заметил Сергей, по улицам ходили патрули.

Въехали через ворота, мимо КПП. Со всех сторон двор оказался окружен зданиями.

Пленного офицера сразу увели, один из конвоиров нес его саквояж.

Сергей и старший лейтенант Лебедев выбрались из машины. Часовой у здания проверил документы офицера и вернул их.

— Он со мной.

Сергей почувствовал себя неуютно. Форма на нем полицейская, только без нарукавной повязки, документов вообще никаких. Когда уходил в рейд, личные документы сдал старшине, как и положено. Потом его оставили в отряде, дальше – служба в сельской полиции.

Сергея завели в комнату: стул, стол, откидные нары, окна зарешечены – комната больше напоминала камеру для заключенных. В душе шевельнулась тревога – может, его не за того приняли?

— Сдай оружие!

Пришлось снять ремень и отдать его вместе с кобурой.

Старлей осмотрел его – не прячет ли Сергей еще чего запрещенного, но обыскивать не стал.

— Есть хочешь?

— Не отказался бы.

Старлей вышел, а Сергей уселся на краешке стула.

Через несколько минут пришел солдат и принес на подносе два бутерброда с полукопченой колбасой и стакан горячего чая.

От запаха колбасы рот Сергея наполнился голодной слюной. Он взял бутерброд, откусил кусок. Давно он не ел колбасы, даже забыл, когда. И чай оказался хорош, такой, какой он любил – горячий, едва сладкий и крепко заваренный.

Сергей быстро съел угощение. Только он закончил, как солдат вышел, забрав с собою поднос со стаканом. Напоследок он бросил:

— Товарищ старший лейтенант приказал отдыхать до утра.

Наверное, принялись допрашивать немца, изучать его документы. Не до Сергея было.

Нары были деревянные, жесткие, но Сергей и этим был доволен. Спокойно, безопасно – что еще надо?

Проснулся он, когда заскрежетал ключ в дверном замке. За окном уже был легкий сумрак – светало.

— Выходи на оправку. — Прежний солдат вывел его в туалет.

Когда Сергей вернулся в комнату, там уже сидел Лебедев.

— Садись. Рассказывай – кто, что.

— Сергей Заремба, сержант разведроты.

Сергей рассказал все: как из полковой разведки он попал в дивизионную и как они пошли в глубокий рейд во вражеский тыл. Рассказал, что он оказался как две капли воды похож на начальника сельской полиции, что его подменили, и что потом он участвовал в подрыве моста и уничтожении группы пеленгации гестапо.

— Дальше я уже знаю, собственно – обычная проверка. Из дивизии твои документы получены после нашего запроса, держи. — Лебедев выложил на стол документы Сергея – красноармейскую книжку.

— Как фамилия командира разведроты? — вроде бы невзначай спросил старлей.

— Пчелинцев.

— А ПНШ?

— Майор Осипов.

— Верно. Я с Пчелинцевым в одном училище учился. Звонил я ему, он хорошо о тебе отзывается.

Сергей смекнул, что Лебедев его проверяет. Да и то – из вражеского тыла прибыл. Фото в документах его, своих командиров знает – но ведь немцы и перевербовать могли. К вернувшимся из вражеского тыла полного доверия не было. Проверяли, иной раз долго, ответственных заданий поперва не давали.

Потом Лебедев стал дотошно расспрашивать Сергея о службе в полиции – кого из начальства он знает, с кем встречался, как выглядит и что сам делал?

Сергей отвечал обстоятельно, не упуская деталей, некоторые моменты старлей старательно записывал.

Допрос длился долго, часов шесть-семь. Сергей уже устал, некоторые вопросы Лебедев задавал по два-три раза. Потом старлей потер ладонями лицо:

— Устал я, не выспался. Интересного немца ты доставил. Только зря по башке так сильно ударил, сотрясение мозга у него.

— Я же его не из теплой постели взял – на акции. Могли и шлепнуть, он убегал.

— Знаю, он все рассказал. С ним еще работать и работать. Ладно, отдыхай пока.

— А сколько? В роту, к своим хочу.

— Нет в армии слова «хочу», куда пошлют, туда и пойдешь служить. Тем боле что от твоего прежнего взвода никого не осталось.