Русская душа и нерусская власть - Татьяна Миронова

И это не удивительно, ведь в нас, без спроса, даже без нашего ведома закладывают информацию, запускают командные импульсы, вырабатывают симпатии и антипатии, не свойственные нам по природе, которые вызывают мучительное чувство раздвоения личности, разрушают психику.

Рассмотрим, как делаются диверсионные «закладки» информации в наше подсознание. Вмонтированный в видеопленку «25-й кадр» не виден глазом, но хорошо улавливается подсознанием. Классический пример его использования в рекламе поп-корна во время проката кинофильмов в США всегда сопровождается лживым заверением, что ныне такая наглая манипуляции людьми просто невозможна, поскольку «25-й кадр» запрещен как преступный беспрепятственный вход в подсознание, при этом монтаж, якобы, легко обнаружить и, дескать, рекламодатели и телетехнологи боятся неприятностей. Такие заверения лишь усыпляют наше внимание к тому, что мы получаем с экрана. Выявить «25й кадр» на телевидении практически невозможно, для этого необходима специальная компьютерная программа, появившаяся в России в 2002 году и показавшая очень низкую продуктивность из-за перегруженности «25-ми кадрами» всех телепередач на всех каналах. Когда эту компьютерную программу по чьей-то оплошности начали рекламировать, Министерство печати и информации России проговорилось, что «25-й кадр» используется сейчас практически в каждой телепередаче и в каждой рекламе. Что конкретно внедряется в наше подсознание через «25-й кадр» — неукротимое желание пить пепси, навязчивая идея поклоняться будде или кришне, а, может, мания исступленно любить Жириновского, — нам не ведомо. Можно, к примеру, заставить толпу разгоряченных болельщиков бить витрины и поджигать машины на улицах, передав им через «25-й кадр» на огромных уличных телеэкранах сигнал лютой злобы. А потом в ответ на спровоцированную бойню срочно принимать в Думе закон о противодействии экстремистской деятельности, карающий всех неугодных власти.

Есть и иные пути влезть в наши души и мозги, подкинуть в наши головы-гнезда «роковые яйца». Это так называемая «свертка» информации в легко усваиваемый образ и «развертка» ее в сознании зрителя в виде твердого убеждения. В 1996 году накануне очередных президентских выборов придворный режиссер Эльдар Рязанов снял документальный фильм о том, как гостевал у Ельциных. Его принимали запросто, на кухне, суетливая Наина Иосифовна мелькала на экране с капустным пирогом, что-то нечленораздельное мямлил Президент, но главным событием фильма стал, стул, да, самый обыкновенный стул, на который, как бы случайно опустился Рязанов икак бы нечаянно порвал себе брюки. Какая замечательно выигрышная сцена! Зритель огорошен: у Ельцина из стульев гвозди торчат! Простой, скромный человек, совсем как мы, грешные! Гвоздь и порванные штаны Рязанова — вот образ, в который была свернута пространная информация о том, что Ельцин-де не вор и не злодей, обесчестивший великое государство, а скромный, простой, наш, свойский. А «свой» плохим быть не может!

Технология «свертки информации» на широкую ногу была поставлена в передаче «Без галстука» на НТВ, где нам представляли «одомашненных» политиков — на кухнях и дачах, с женами и детьми, собаками и кошками, попадались субъекты с верблюдами. Чего они только ни вытворяли с идиотским искренним лицом под одобрительные понукания талантливой ведущей. Премьер-министр Черномырдин бацал (нельзя же это назвать игрой!) два притопа — три прихлопа на гармошке, саратовский губернатор Аяцков демонстрировал искусство верховой езды на верблюде, секретарь Совета безопасности Лебедь пыхтя отжимался и наяривал утюгом пододеяльники, премьер-министр Кириенко с подростковым энтузиазмом пырял японским кухонным ножом воображаемого противника. Выставление себя полными идиотами делалось героями передач ради одного — показать избирателю, что они свои, простые, доступные, такие, как все. Посмотрят обыватель и его благоверная, как Черномырдин живет, и вроде у Черномырдина в гостях побывали, рядом с ним на стуле посидели, гармошку его хрипатую послушали, супругой его полюбовались, приметили, где что на полках стоит, на чем хлеб-соль едят. А если ты у человека в доме был, он же своим становится, родной совсем, почти что брат. И поет не лучше пьяного соседа, и баба его еще толще моей Нюрки, и пес его шелудивый, такие и в нашем дворе бегают. Ну как есть свой! А за своего, знакомого, родного, за его Нюрку, гармошку и пса — как не проголосовать, рука сама бюллетень нашаривает. Один мой знакомый, очень недовольный деятельностью Лужкова, после такой вот передачи, где очень крупно показали жену московского мэра, сочувственно произнес: «Я ему все простил, мученику!»

Через мимолетный образ, как бы нечаянную деталь, вроде бы случайное действие закладывается в душу человека продуманная информация и растекается, заполняя сознание убежденным мнением о скромном и честном труженике Ельцине, о свойском мужике Черномырдине, о добропорядочном семьянине Жириновском. В выборных кампаниях эту технологию считают важнейшей. Если политика показывают потеющим в тяжелом физическом труде, скажем, рубит дрова на даче, значит, нас хотят убедить, что трудолюбив наш будущий избранник, хозяйственный. Если демонстрируют политика гладящим лошадь или собаку, треплющим за уши кота, насторожитесь, вас хотят убедить, что он добрый и отзывчивый человек. Кот, собака и лошадь очень часто не имеют к герою ни малейшего отношения. Хитрющая Маргарет Тэтчер ради имиджа выгуливала перед телекамерами совершенно незнакомую ей собаку. Предвыборный лабрадор господина Путина, если бы не был его собственным, тоже мог быть взят напрокат из какого-нибудь собачьего клуба, причем именно лабрадор — добродушное существо, кидающееся лизать в нос всякого встречного-поперечного и вызывающее умиление избирательниц. Демонстрировать в роли путинского любимца кровожадного бультерьера телетехнологи вряд ли бы решились. Показать кандидата в президенты, гладящего экзотическую бородавчатую жабу или миниатюрного домашнего крокодила, — такие семейные любимцы есть у некоторых оригиналов, — пиарщики вообще наотрез откажутся, равно как не предложат клиенту прогуляться с черным каракумским тарантулом на плече или с парой породистых белых крыс на изящной золотой витой цепочке.

Особенно критично относитесь к идиллическим репортажам о политиках в окружении детей, как своих, так и чужих. Маленькая дочка забралась к папе на руки и прижалась к нему румяной щечкой. В душе зрителя мед и патока — этот человек никому не сделает зла, ведь он так любит детей! Он и о наших детях позаботится не хуже, чем о родных! И сколько таких идиллических картинок из «детского альбома» припасли политтехнологи для доверчивого избирателя: тут тебе и посещение клиентом детского дома с подарками, и его визит в детскую больницу с лекарствами. Обездоленные дети, исстрадавшиеся личики, с трогательным ожиданием искренние глаза — тот вазелин, с помощью которого цинично пролезают в души избирателей депутаты и президенты. Вот откуда постоянный сюжет предвыборных новостей: жена президента со слащавой улыбкой гладит по головке детдомовского сиротку, мэр города собственноручно привозит мед в детский приют и торжественно проводит там публичное чаепитие, Президент чуть ли не каждый день бывает на уроках в школах, самолично объясняя второклассникам свою предвыборную программу. Для здравого ума — бездарнейшее времяпровождение руководителя. Люди при столь важных должностях, обремененные кучей государственных дел, занимаются сущими пустяками. Смешно мэру работать раздатчиком меда, а Президенту учить второклассников Конституции, но с точки зрения выборных технологий — это в высшей степени полезные и мудрые шаги — избиратель уронит скупую слезу и до самого заветного дня выборов будет неотвязно помнить, что талантливо навязанный ему избранник необыкновенно, исключительно, замечательно добрый человек!

Заметьте, не все стороны жизни своих обожаемых вождей видят избиратели в этих «электоральных пасторалях». Никто никогда еще не показал, как какой-нибудь кандидате аппетитом поглощает черную икру, да даже простую свиную отбивную еще никто из них на экране прилюдно не скушал. А почему? Да потому что это интуитивно не по нутру обывателю, который, поглазев на жующего, непременно решит: «Ох, и прожорлив! Такого к власти нельзя — всех сожрет!».

Точно также никто из пиарщиков не посоветует своим «клиентам» показать себя моющимся, причесывающимся, одевающимся, а вот в бане, непременно в парной, с экрана телевизора успели покрасоваться многие — ведь это образная информация о русскости и здоровости человека. Но моющийся, скажем, под душем, вооруженный мочалкой и мылом кандидат непременно даст зрителю повод подумать: «Видать, шибко грязный, если нужда прилюдно мыться». А поскольку подсознание метафор не приемлет, то и образ грязного во всех отношениях человека закрепится за «клиентом» навеки.