Кризис - Александр Хинштейн

Никакой безвозмездной помощи белогвардейцам не было и в помине. Буквально за каждый патрон и снаряд союзники требовали оплаты, и не колчаковские бумажки, а полноценное золото.

А как иначе? Недаром, выступая в британском парламенте, премьер-министр Ллойд Джордж открыто говорил, что сомневается «в выгодности для Англии восстановления прежней могущественной России».

Вообще, Ллойд Джордж — человек был явно неглупый, хотя и насквозь циничный. Это именно он после окончательной победы большевиков изрек не менее сакраментальную фразу: «Торговать можно и с людоедами»[37].

И вот уже европейцы вместе с американцами пытаются набросить на Советскую Россию ту самую «золотую сеть» кредитов и долговых обязательств. То, что не вышло — не их вина, большевики оказались хитрее и наглее. Но они очень и очень старались…

…Помощь русской революции — хоть и ярчайший, но отнюдь не единственный пример того, как жадность эгоистичной олигархии оплачивает свою собственную погибель.

Так же глупо действовали и китайские буржуи, подручные англичан. Торговали наркотиками, помогали иностранному капиталу «осваивать» собственную страну. И достукались до того, что объединитель страны — председатель Мао — занялся ими по полной программе. Уцелели в основном те, кто успел вовремя смыться на Тайвань.

В общем, безрадостна судьба почти всех наживающихся на кризисе. Не умели они никогда уйти вовремя, и обычно не сносили голов. Рано или поздно на них обрушивался гнев и народных масс, и государства.

И это не может не радовать…

Глава 6. НАЛОГ НА ГРОБЫ

Отыщи всему начало, и ты многое поймешь.

Перефразируя Глеба Жеглова, можно сказать, что невиданных кризисов не бывает, что-то подобное с кем-то когда-нибудь уже да случалось.

Кризис — по сути та же болезнь, причем нередко — вирусноинфекционная, вроде новоявленного свиного гриппа. А уж в наши дни, когда мир сузился как шагреневая кожа, и стоим мы плечом к плечу, как в метро в час пик, — и подавно. В Вашингтоне чихнули — в Москве, глядишь, температура[38].

А что в медицине самое главное? Правильно — практика, бесценный опыт. Зная, отчего заболевали другие, каковы симптомы и причины этих недугов, вполне можно избежать повторения чужих ошибок.

В конечном счете, все кризисы можно свести к нескольким категориям. Вырвавшаяся из-под контроля инфляция, неудачно проведенная деноминация, бюджетный дефолт или банкротство массовых «народных» компаний, кризис перепроизводства, энергетический кризис, кризис избытка ресурсов, кризис управления.

Разделение, конечно, условное, но даже такое лучше, чем, вообще, ничего.

И начнем разговор — с самого распространенного типа: с инфляции…

Обрезание денег

Мы уже знаем, что деньги дешевеют всегда. Это их свойство, ничего тут не попишешь. Монету обрезают по краю, уменьшают ее вес, смешивают дорогие и дешевые металлы. Бумажные деньги печатают во все больших масштабах.

При своем рождении фунт стерлингов — это в дословном переводе с английского — pound of sterling — почти полкило серебра, которое раньше ценилось куда дороже, чем нынче. Сегодня фунт — это монетка, которой не хватит даже на проезд в лондонской подземке.

В XV веке в Московии за рубль можно было купить корову, за десять — неплохой дом.

В 1913 году в США бутылка кока-колы стоила 5 центов.

В 1930-м роскошный особняк в предместье Нью-Йорка - 10 000 долларов.

Почитайте Агату Кристи, те ее книги, где описывается тихая межвоенная Англия 1920-1940-х годов. Полистайте не просто как детектив, а как меткое бытописание британского upper middle class; обратите внимание — сколько стоило тогда поместье где-нибудь в Йорке, сколько получал полковник колониальных войск в Индии, а сколько — гувернантка в том же поместье.

Мы как-то внимательно проанализировали, и даже выписали попавшиеся цифры. Приводят они к интереснейшим умозаключениям. В частности, о том, что никакой, «твердо контролируемой инфляции» от 2 до 4 % в год или, 11–12 %, объявленных министром Кудриным, в природе не существует[39].

А вот гиперинфляции — наоборот, случаются регулярно. Ничего кошмарнее в русской истории, чем гиперинфляция после двух революций (1917 и 1991 годов), не было, и, надеемся, не будет.

Впрочем, отечественная история знает немало других кризисов. Говоря начистоту, вся она (в смысле, история) — это один нескончаемый кризис, ибо еды, товаров и денег большинству наших сограждан не хватало никогда. Войны, мятежи, пожары, эпидемии, мор и прочие напасти, уносящие сотни тысяч жизней, на Руси ничем сверхъестественным никогда не считались.

Татаро-монгольское иго — это, к примеру, кризис? Или великая смута? Ответ очевиден. Не просто кризис, катастрофа национального масштаба.

Дабы не превращать нашу книгу в «Историю государства Российского», обратимся лишь к тем катаклизмам, которые были спровоцированы именно финансовыми неурядицами.

Первым из них историки называют московское восстание 1662 года, более известное, как Медный бунт.

Частично мы о нем тоже уже поминали; эти события были спровоцированы «подменой валют», организованной в царствование Алексея Михайловича Тишайшего.

Истощенная войной с поляками и шведами казна остро нуждалась в пополнении. Но серебра больше брать было неоткуда.

Выход нашел Афанасий Ордин-Нащокин, один из образованнейших царедворцев своего времени, дипломат и полководец. Тот самый, который первым в России придумал ввести конвертируемость валют: ставить на серебряные «ефимки» печать, и использовать их внутри страны.

Ордин-Нащокин Афанасий Лаврентьевич (ок. 1605–1680) — русский государственный деятель.

Находился на военной и дипломатической службе. За успешно проведенные переговоры со шведами был произведен в думские дворяне, а в награду за подписание перемирия с поляками стал боярином. В 1667–1671 гг. возглавлял Посольский приказ (тогдашний МИД), попутно контролируя весь импорт-экспорт. Это то же самое, как если бы Сергей Лавров возглавлял не только МИД, но еще и таможню с «Газпромом».

Как обычно бывает, пал жертвой дворцовых интриг. Был отправлен в отставку, постригся в монастырь, но потом вновь оказался востребован.

Наряду с дипломатическими успехами вошел в историю, как инициатор создания первой русской газеты «Куранты», организатор металлообрабатывающих, кожных, бумажных и стеклянных мануфактур, создатель судоверфей, автор военной реформы, Новоторгового устава, экономических преобразований.

В общем, разносторонний был человек; хоть и незаслуженно сегодня забытый

Ордин-Нащокин предложил выпускать дешевые медные деньги по цене дорогих серебряных. Царь радостно согласился.

Изначально никто из них не предполагал, к каким печальным последствиям приведет вся эта затея. Ордин-Нащокин рассчитывал, что мера эта будет сугубо временной: вот залатаем дыры в бюджете, воссоединимся с Украиной, а там — поглядим. Может, изымем медь вообще. Может, оставим в обороте, как мелкую монету. Но вышло все — с точностью до наоборот.

Власть действовала хитро: налоги собирали исключительно серебром, а все расчеты с людьми производили уже медью; ею и жалованье «служивым» выплачивали, и крестьян с купцами обязали принимать в оплату сплошь медяки.

У народа, однако, новые деньги доверием не пользовались. Крестьяне — те, вообще перестали возить продукты на продажу в Москву, отчего цены в первопрестольной резко пошли вверх.

Если бы эмиссия проводилась с умом, и государство строго контролировало выпуск медной монеты, как рассчитывал Ордин-Нащокин, это было бы еще полбеды.

Однако ж станок запустили на полную катушку. Денег нашлепали так много, что они волей-неволей начали стремительно обесцениваться. Кроме того, медяки принялись чеканить все, кому не лень — от царских родственников, до деревенских кузнецов. (По словам современника, «возмутил их разум диавол, что еще несовершенно богата».)

По введенному закону подделка монеты каралась жестоко — фальшивомонетчику заливали горло расплавленным металлом. Но эта угроза мало кого останавливала. Строгость законов уже тогда повсеместно компенсировалась необязательностью их исполнения.

Страну захлестнула волна дешевых медяков. Сначала медную монету брали наравне с серебром. Потом стоимость ее стала падать. Серебро прятали, зажимали, «медяшки» никто принимать не хотел. Скоро за 1 рубль серебром давали уже 15 рублей медью.

Торговля расстроилась. Купить стало ничего невозможно. Разразился самый настоящий голод, и причиной ему были не стихийные бедствия или войны, а финансовый кризис.