Клариса. По ту сторону холста - Олла Дез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как видите, наши реставраторы прекрасно справились с повреждением холста. Всё соединили. Все ворсинки на холсте, и полностью восстановили потери. Но, увы. В процессе реставрации многочисленные эксперты её осматривавшие усомнились в её принадлежности кисти великого Якопо Робусти Комина.
Или Тинторетто-Красильщика, не смогла не сыронизировать я, но правда уже про себя. Ну вот не находила я ничего постыдного в данном прозвище. Для меня наоборот оно звучало более звучно, доступно и узнаваемо, чем это нагромождение трех слов.
— А что послужило толчком к нападению? Почему он выбрал именно эту картину? — спросил мэтр Липринор, так же как и я рассматривавший полотно.
— Да разве этим сумасшедшим актеришкам нужен, какой-нибудь повод? Вот тоже худшее зло в этом мире — это актеры. Все беды от их никчемных пьесок, — с пафосом изрек этот лысый коротышка, а мэтр Липринор вдруг положил мне руку на плечо.
А я с ужасом поняла, что уже собралась его ударить коленкой между ног. То журналисты худшее зло, теперь актеры. Можно я его стукну? Пусть он станет фиолетовым в крапинку. Или та дама из мультика «Тайна третей планеты» как-то по-другому этот цвет получала? Жаль, что уже не пересмотришь. Неожиданно для себя поняла, что сейчас заплачу. Из-за невозможности посмотреть мультик… Я, наверное, реактивов нанюхалась, пока шла по реставрационной мастерской. Точно. Нужно заканчивать осмотр и домой.
— Но объяснил он свой поступок неприятием самой идеи, что таким образом надругались и использовали богиню Геру. Мол, Зевс подонок и мерзавец, Геракл — это вообще не заслуживающий внимания персонаж. А вот Гера что-то вроде обманутой мученицы, — продолжил мэтр Басюдором, не подозревая, какая беда в виде моей коленки только что прошла над его головой и не задела.
— Но где-то он прав. Мне и самому всегда казался диким тот факт, что Зевс принес своего сына от другой женщины к своей спящей жене и приложил его к груди, полной молока. И когда Гера оттолкнула ребенка, молоко пролилось, и образовался Млечный Путь. Это странно, по меньшей мере.
— Не понимаю, что тут странного. Разве жена не должна подчиняться, желаниям своего мужа? А он захотел сделать бессмертным своего сына от смертной женщины. А это был самый простой способ — выпить молоко богини. А то, что она против его желания, это как раз удивительно. Она же женщина, хоть и богиня, но он-то её муж. Значит, имеет право, — заявило это невозможное существо.
— А что говорит по этому поводу ваша супруга? — поинтересовалась я.
— Я никогда не был женат. Когда обладаешь столькими достоинствами и таким богатым интеллектом, сложно найти подходящую женщину, — пафосно сказал он, по всей видимости фразу, заученную наизусть и повторенную множество раз.
— Действительно, — кивнула я, соглашаясь. Где отыскать такую дуру, что согласиться на этот подарок?
— Мастер на картине изобразил много атрибутов страсти, стрелы, зажжённый факел. Но не забыл и сеть в руках одного из ангелочков. Сеть — символ обмана, — продолжил мэтр Липринор.
— Но разве обман — это не признак отсутствия любви между супругами? Не думаю, что они вообще когда-нибудь любили друг друга. Зевс все время её обманывал и изменял, — возмутилась я.
— Клари, ты рассуждаешь как маленькая девочка, или подросток на стадии максимализма. Разумеется, в любви допустим обман. Мне сложно допустить совмещение любви и измены, но полагаю, и это возможно, — покачал головой мэтр Липринор.
— Но…
— Клари, давай ты применишь к картине магию, а все философские вопросы оставим на потом, — прервал меня мэтр Липринор.
Я кивнула, понимая, что веду себя глупо и протянула руку к картине.
В мастерской за мольбертами стояло трое. Тинторетто и двое подростков. Девочка и мальчик. У всех троих были кисти в руках. А у мальчика даже в зубах.
— Мариетта, Доминико, не отвлекайтесь! На что вы там уставились?
А смотрели дети прямо на меня. Доминико открыл рот от изумления и кисточка, выпав, покатилась по полу. Вдруг девочка подошла, и, глядя мне в глаза сказала:
— А как ты назовешь своего ребенка?
— Ребенка? Какого ребенка? — я даже и не подумала, что меня могут не услышать.
— Того, что ты носишь. Ты ждешь ребенка. Ты не знала? Он светится у тебя в животе, — и Мариетта засмеялась.
— Я беременна? Сейчас? — снова спросила я.
Стоя посреди мастерской художника Тинторетто как-то странно об этом услышать.
— Если будет девочка, назови как меня — Мариетта. А вот если сын, решай сама.
— Хорошо, — промямлила я. Что хорошо-то? Что решу?
И голова закружилась. Очертания мастерской стали расплывчаты, и я, кажется, упала.
Нет, не упала. Мэтр усадил меня на единственный стул и протягивал стакан с водой. Я огляделась и осознала, что я только что узнала и с кем говорила.
— Мэтр, я что-то говорила во время видения? — это было важно.
— Да, Клари. Ты сказала: «Ребенка? Какого ребенка?» и всё. Больше ничего, — ответил мэтр Липринор.
Я облегчённо выдохнула. Мэтру Басюдором вот совершенно не обязательно знать о моем разговоре с детьми и предполагаемой беременности. Может она не сейчас случилась? А в будущем. Может я когда-нибудь забеременею девочкой Мариеттой. Не сейчас.
— Так что за ребенок Клари? — спросил мэтр Липринор.
— Геракл. Тот, что на картине. Мастер что-то говорил про детей. Ему было нужно больше детей для картины. У него там и Геракл, и еще четыре ангелочка. Вот он и говорил про них. Я не расслышала и переспросила. Но он меня не услышал, — поведала я.
— Ну, это ожидаемо. Вы юная неска. Все ваши мысли должны быть устремлены к замужеству, детям и ангелочкам. Но вы подтверждаете, что автор картины Якопо Робусти Комина? — Мэтр Басюдором благостно покивал головой.
— Да. Безусловно, это его работа. Я подробно опишу, что видела, и вы, и мэтр Липринор, как свидетели поставите подписи под моим отчетом. Я думаю, завтра он будет уже у вас, — уверила я.
А потом очень подробно описала мастерскую. Как выглядели дети и сам художник. Даже не забыла упомянуть про девиз на стене мастерской: «Рисунок — как у Микеланджело, колорит — как у Тициана».
— Это его дети. Мариетта Робусти и Доминико Робусти или Доминико Тинторетто-младший. Они оба станут художниками. И
