Афган, снова Афган... - Александр Иванович Андогский

Однако солдат посчитал свою миссию по охране перевала и проверке всех проезжающих мимо машин на данный момент полностью выполненной, заулыбался, закинул карабин за спину и тут же жестами попросил у нас сигарету. Из будки выскочил в грязной нательной рубахе еще один солдат, который тоже получил сигарету.

Неугомонный Николай попытался вступить с ними в беседу с целью пропаганды миролюбивой политики Советского Союза.

— Вот, товарищи, мы — из Советского Союза! — громко и отчетливо, как для глухих, произнося слова, зарокотал Коля. — Советский Союз, понимаешь? Ленин! Спутник! Гагарин! Коммунизм!.. Понял? Вот тебе, держи. — Николай вытащил из нагрудного кармана значок с изображением Ленина. — Ленин! — широко улыбаясь, тыкал он пальцем в значок. — Понял?

Солдат равнодушно посмотрел на значок, но взял. Однако тут же быстро заговорил, подкрепляя слова жестами. Было понятно, что он просит сигарет и денег.

— Коля, отстань от него, — вполголоса сказал Долматов.

— Нет, я хочу, чтобы он запомнил встречу с советскими людьми, чтобы потом рассказывал своим детям… Слышишь? — снова обратился он к солдату. — Мы — советские, русские… Понял? СССР! Мы вам помогаем…

Солдат развел руками в знак того, что не понимает. Потом поднял вверх указательный палец, побежал, пыля, в будку и вышел из нее с двумя большими свежими рыбинами.

— Зеркальные карпы! — безошибочно определил всезнающий Николай. — Он хочет нам подарить…

— Не подарить, а продать! — сказал я. — Или обменять.

— Change? — спросил я у солдата. — Меняться?

Солдат закивал головой, показывая, что ему нужны сигареты.

Тут в разговор вступил Слава-переводчик, который объяснил, что сейчас рыбу брать не будем, но, может быть, возьмем на обратном пути. И чтобы рыба была свежая, не протухшая на жаре…

Оба солдата все поняли. Не успели мы отъехать, как солдаты, спешно раздевшись, бросились вниз к озеру.

— Да… — сказал Долматов, — охраннички… хреновы!

А между тем мы уже спускались с перевала. Я обратил внимание на то, что по склонам гор справа и слева, параллельно друг другу, как ступеньки, тянулись обработанные узкие участки земли с какими-то насаждениями. Кое-где виднелись сгорбленные фигурки крестьян, одетых в просторные светлые рубахи и такие же штаны. Потом я узнал, что эти участки земли называются террасы. Из-за недостатка пригодных к земледелию площадей местные жители долбили эти террасы в скалах, потом таскали туда землю в мешках, удобрения и прочее. Адский труд!

Навстречу стали попадаться тележки, запряженные осликами и волами. Мы обогнали пылящее по обочине стадо грязных, тонконогих и вонючих (аж в окно пахнуло) овец. Промелькнуло любопытное черномазое лицо мальчика пастуха, который что-то крикнул нам вслед.

— Интересно, что он нам кричал… — проговорил Николай, почему-то весьма озабоченный тем, какое впечатление мы производим на местных жителей.

— Наверное, здравицу в честь советско-афганской дружбы выкрикнул! — с подковыркой ответил я.

Все засмеялись.

Судя по всему, где-то вблизи, за горкой, должна быть деревня.

Наконец за очередным поворотом перед нами открылась привольно раскинувшаяся в чаше гор прекрасная зеленая долина. Из-за крон огромных деревьев выглядывали крытые красной черепицей и оцинкованным железом крыши каких-то дворцов.

— Это и есть дачи? — спросил я у Коли. — Ничего себе!

— О-о! Ты еще внутри посмотришь — ахнешь! — довольно смеясь, ответил Коля.

Петляя по узкой дороге между высокими глухими заборами, мы подъехали к нужной нам даче. Там нас уже ждали.

Глава 20. Ворота открылись…

Ворота открылись, и мы заехали во двор.

Обливаясь потом, мы вылезли из раскаленной на солнце, пышущей жаром машины и осмотрелись.

Если где-то и был рай на земле, так это — здесь.

Перед нами стоял двухэтажный белокаменный дворец с колоннами, башенками и лепниной. Вокруг здания росли огромные деревья, раскидистые кроны которых давали спасительную тень и прохладу. В ветвях пели какие-то птички. Перед фасадом дома — просторная асфальтированная площадка. От площадки вниз по склону — дворец стоял на небольшом холме — вела широкая каменная лестница с перилами. По склону шли заросли немного запущенного плодового и декоративного кустарника. От цветников легкий свежий ветерок доносил благоухание роз. А внизу виднелась окаймленная вековыми деревьями огромная круглая лужайка, засаженная газонной травой. Ее пересекал неширокий чистый ручей. Вся эта благодать была окружена высоким каменным забором с непременной колючей проволокой и битым стеклом по гребню.

Воздух был чист и свеж. Здесь дышалось гораздо легче, чем в пыльном Кабуле, да и немудрено: мы спустились метров на четыреста ниже уровня Кабула, здесь была долина, больше кислорода.

На ступенях дворца нас встречал сам начальник объекта — полковник Хабиби. Лет сорока пяти — пятидесяти, с седыми висками и умными живыми глазами на смуглом худощавом лице, среднего роста, с хорошей военной выправкой. Он выглядел внушительно и производил весьма приятное впечатление.

Приветливо улыбаясь, полковник поздоровался с нами за руку. Представились по именам. Беседа велась через переводчика Славу, который бойко лопотал на дари.

Потом прошли в дом. В просторной и прохладной гостиной вокруг овального резного столика стояли кресла, у стены — длинный диван. Открылась боковая дверь, и одетый в полевую, без знаков различия, военную форму молодой афганец внес поднос с фруктами и уже разрезанным арбузом. На столе появились прохладительные напитки — кока-кола, «Фанта», «Спрайт».

Полковник представил нам своего заместителя — худощавого капитана лет тридцати пяти. Звали его Ясин.

«Рожа хитрая, глазки бегают, в глаза не смотрит. Прохиндей», — решил я про себя.

Затем подошли еще двое сотрудников объекта — молодые ребята в военной форме без погон. Оказалось, что оба они хорошо говорят по-русски. Один — Абдулла — закончил в Союзе машиностроительный институт. Другой, по имени Ахмад, тоже учился у нас, но с началом событий в Кабуле в прошлом году был отозван для работы в контрразведке.

Афганцы были настроены дружелюбно. Обращались с нами очень уважительно, что было весьма приятно. Они услужливо подливали в бокалы холодную газировку, оказывали всяческие знаки внимания.

Рамазан еще не кончился, поэтому пить воду пришлось нам одним. Афганцы воздерживались: отдавали дань обычаю.

Мы обсудили технические вопросы процесса обучения, время начала и окончания занятий с учетом того, что курсанты уже работают и проводят самостоятельные операции. Договорились, что заниматься будем пять раз в неделю. Два дня не занимаемся. В пятницу — «джума» — выходной день у афганцев, а в воскресенье — выходной день у нас.

Полковник заявил, что посещаемость занятий будет стопроцентной, так как курсанты направлены на учебу приказом самого министра безопасности Асадуллы Сарвари. Человек он строгий, требовательный, любит, чтобы все его приказы исполнялись точно