Загадочная история Бенджамина Баттона - Фрэнсис Фицджеральд

- Рассердилась на меня?

- Есть отчасти. - Линкольн говорил резковато. - Не по ее силам…

- Ты что, хочешь сказать, она передумала насчет Онории?

- Сейчас, по крайней мере, она слышать ничего не хочет. Сам не знаю. Лучше позвони мне завтра в банк.

- Объясни ты ей, пожалуйста, я понятия не имел, что эти люди могут сюда явиться. Я сам возмущен не меньше вашего.

- Сейчас не время ей что-то объяснять. Чарли встал. Он взял пальто, шляпу, сделал несколько шагов по коридору. Он открыл дверь в столовую и проговорил чужим голосом:

- Дети, до свиданья.

Онория вскочила из-за стола, подбежала и крепко обхватила его руками.

- До свиданья, доченька, - сказал он машинально и спохватился, стараясь говорить мягче, стараясь еще умилостивить неизвестно что. - До свиданья, ребятки.

V

Сгоряча он отправился прямо в бар "Рица", думая застать там Лорейн и Дункана, но их не было, да и все равно, здраво рассуждая, что он мог бы сделать. У Питерсов он даже не пригубил свой стакан и теперь взял себе виски с содовой. Подошел Поль, поздоровался.

- Кругом перемены, - сказал он печально. - У нас вот дела свернулись чуть ли не вдвое против прежнего. И на каждом шагу слышишь, что кто-нибудь, кто возвратился в Штаты, все потерял во время краха - не в первый раз, так во второй. Говорят, ваш друг Джордж Хардт потерял все до последнего. Что же, и вы возвратились в Штаты?

- Нет, я служу в Праге.

- Говорят, вы тоже немало потеряли во время краха.

- Верно говорят. - И угрюмо прибавил: - Но все по-настоящему ценное я потерял во время бума.

- Задешево отдали.

- Вроде того.

Опять, как страшный сон, к нему прихлынули воспоминания тех дней - люди, с которыми они знакомились во время поездок, и другие люди, которые смутно представляли себе, сколько будет дважды два, и не умели толком связать двух слов. Замухрышка, который на пароходе пригласил Элен танцевать, и она пошла, а он в десяти шагах от их столика оскорбил ее; одурманенные винными парами или наркотиками женщины и девушки, которые заливались бессмысленным смехом, когда их выволакивали за дверь…

…Мужчины, которые запирались в доме, а жен оставляли на снегу, потому что снег в двадцать девятом был словно бы и не снег. Хочешь, и будет не снег, стоит только заплатить деньги.

Он пошел к телефону и позвонил Питерсам; трубку взял Линкольн.

- Прости, что звоню, ничто другое в голову не идет. Ну как Марион, говорит что-нибудь определенное?

- Марион слегла, - сухо ответил Линкольн. - Я согласен, в этой истории нет твоей прямой вины, но я не могу допустить, чтобы Марион из-за нее совсем расхворалась. Видимо, придется нам с этим делом повременить полгодика, нельзя больше доводить ее до такого состояния, я не пойду на это.

- Понятно.

- Ты уж не взыщи, Чарли.

Он вернулся за свой столик. Стакан из-под виски стоял пустой, но Чарли качнул головой, когда Аликс взглянул на него вопросительно. Теперь делать нечего, - хотя можно послать Онории подарки; да, он ей завтра пошлет целый ворох подарков. И опять это будет всего-навсего деньги, думал он со злостью, а кому только он не совал деньги…

- Нет, хватит, - сказал он незнакомому официанту. - Сколько с меня?

Он еще вернется когда-нибудь, не заставят же его расплачиваться всю жизнь. Но дочь была нужна ему сейчас, и остальное в сравнении с этим как-то слабо утешало. Это в молодости хорошо думается и мечтается наедине с собою, а молодость прошла. Он точно знал, что никогда Элен не пожелала бы для него такого одиночества.

* * *

ДВЕ ВИНЫ

1

- Смотрите - видали ботиночки? - сказал Билл. - Двадцать восемь монет.

Мистер Бранкузи посмотрел.

- Неплохие.

- На заказ шиты.

- Я и так знаю, что вы франт каких мало. Не за этим же вы меня звали?

- Совсем даже не франт. Кто сказал, что я франт? - возмутился Билл. Просто я получил хорошее воспитание, не то что иные прочие в театральном мире.

- И еще, как известно, вы красавец писаный, - сухо добавил Бранкузи.

- Конечно. Уж не вам чета. Меня девушки принимают за актера… Закурить есть? И что самое главное, у меня мужественный облик, чего уж никак не скажешь про здешних мальчиков.

- Красавец. Джентльмен. В шикарных ботинках. И везуч как черт.

- А-а, вот тут вы ошибаетесь, - заспорил Билл. - Голова на плечах, это - да. За три года - девять постановок, четыре прошли на "ура", одна провалилась. Ну при чем здесь везение?

Бранкузи надоело слушать, он задумался, уставившись в одну точку невидящими глазами. Сидящий перед ним молодой румяный ирландец всеми порами источал такое самодовольство - не продохнуть. Но пройдет немного времени, и он, как всегда, спохватится, услышит сам себя и, устыдившись, поспешит спрятаться в свое второе "я" - этакого утонченно-высокомерного покровителя искусств по образу и подобию ультраинтеллигентов из Театральной гильдии. Между этими двумя ипостасями Билл Мак-Чесни до сих пор еще не сделал окончательный выбор, такие натуры обычно определяются годам к тридцати.

- Возьмите Эймса, возьмите Гопкинса, Гарриса - любого возьмите, продолжал разглагольствовать Билл. - Кто из них лучше меня?… В чем дело? Хотите выпить? - спросил он, видя, что Бранкузи посматривает на стену, где висел винный шкафчик.

- Я не пью по утрам. Просто там кто-то стучит. Вы б им велели перестать. Слышать не могу, страшно действует на нервы.

Билл встал и распахнул дверь.

- Никого нет… - начал он. - Эй! Вам чего?

- Ой, простите, - ответил женский голос. - Простите, ради бога! Я разволновалась и сама не заметила, что, оказывается, держу в руке карандаш.

- А что вам здесь надо?

- Я к вам. Секретарь говорит, что вы заняты, а у меня к вам письмо от Алана Роджерса, драматурга. Я хотела передать вам его лично.

- Мне некогда. Обратитесь к мистеру Кадорна.

- Я обратилась. Но он был не слишком любезен, а мистер Роджерс говорил…

Бранкузи нетерпеливо пододвинул стул и посмотрел в открытую дверь. Посетительница была очень юная, с копной ослепительных золотых волос и гораздо более волевым лицом, чем можно было подумать по ее лепету. У нее был твердый характер, потому что она родилась и выросла в городке Делани, штат Южная Каролина, но откуда было знать об этом мистеру Бранкузи?

- Как же мне быть? - спросила она, без колебаний отдавая свою судьбу в руки Билла. - У меня было письмо к мистеру Роджерсу, а он вот дал мне письмо для вас.

- Ну, и что я должен сделать? Жениться на вас? - взорвался Билл.

- Я хотела бы получить роль в одном из ваших спектаклей.

- Тогда сидите тут и ждите. Я сейчас занят… Где мисс Кохалан? - Он позвонил, с порога еще раз сердито оглянулся на посетительницу и закрыл за собой дверь. Но за это время с ним произошла обычная метаморфоза, и теперь с мистером Бранкузи разговор возобновил человек, который на проблемы театрального искусства смотрит, можно сказать, просто глазами Макса Рейнгардта.

К половине первого он уже ни о чем не помнил, кроме того, что будет величайшим на свете режиссером и что сейчас, за ленчем, он встретится с Солом Линкольном, которому все это втолкует. Он вышел из кабинета и вопросительно посмотрел на мисс Кохалан.

- Мистер Линкольн не сможет с вами встретиться, - доложила она. - Он только что звонил.

- Ах, только что звонил, - в сердцах повторил Билл. - Тогда вычеркните его из списка приглашенных на четверг.

Мисс Кохалан провела черту поперек лежащего перед нею листа бумаги.

- Мистер Мак-Чесни, вы, наверно, про меня забыли?

Билл обернулся к посетительнице.

- Да нет, - неопределенно ответил он и добавил, опять обращаясь к секретарше: - Ладно, черт с ним, все равно пригласите его на четверг.

Есть в одиночку ему не хотелось. Он теперь ничего не любил делать в одиночку, ведь для человека известного и влиятельного общество удивительно приятная вещь.

- Может быть, вы уделите мне две минуты, - снова начала рыженькая.

- Сейчас, к сожалению, не могу.

И вдруг он понял, что таких красивых, как она, не видел никогда в жизни. Он не мог оторвать от нее глаз.

- Мистер Роджерс мне говорил…

- Может, перекусим вместе? - предложил он и, дав мисс Кохалан несколько поспешных и противоречивых указаний, распахнул перед своей дамой дверь.

Они стояли на Сорок второй улице и дышали воздухом для избранных - его было так мало, что хватало всего на несколько человек. Был ноябрь, театральный сезон начался уже давно. Биллу стоило повернуть голову вправо - и там сияла реклама одного спектакля, потом влево - и там горели огни другого. Третий шел за углом - тот, что он поставил вместе с Бранкузи и с тех пор зарекся работать на пару.

Они вошли в "Бедфорд-отель", и среди официантов и служителей поднялась суматоха.

- Как тут мило, - любезно, но искренне сказала девушка.