Злые песни Гийома дю Вентре : Прозаический комментарий к поэтической биографии. - Яков Харон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как сказано, до этих ассоциативных связей я сам додумался, ей-богу! А в поисках новых связей и пикантных аналогий я ненароком напоролся на страшную мысль: а что, если и человеческий материал… человеческий характер… Ну, если долго тереть предмет, он станет гладким, отшлифуется — даже камни на морском берегу подтверждают это. А если долго тереть и молотить человека — небось тоже отшлифуется и даже отполируется? Может, и молекулярным панцирем покроется — панцирем, тысячекратно повышающим трение. С другими характерами. Со всем миром. А?
Ведь любые колебания будут раскачивать его сильнее, чем менее полированных — более толстокожих. Это произойдет помимо его воли, если даже он от природы будет скорее инертен и флегматичен, нежели импульсивен и холеричен. Даже если он будет внешне пассивен и немного ленив,— как многие талантливые люди.
Например, как поэты. Как Юрка.
И тогда он может просто не выдержать: постоянные колебания ему непосильны — в таких сверхдозах. Он ведь слишком хорошо резонирует для нашей жизни — для нашей тогдашней жизни.
Он, пожалуй, еще узнает, например, как производится «окантоффка бревэн на шетире канта», и для чего сигимицы хромируют заднюю бабку, и кучу других любопытных истин, способных наполнить тебя чувством радости и даже счастья, а порой и заставить забыть — кто ты, что ты, где ты, за что и зачем. Он еще может погрузиться в сонеты дю Вентре. И острить. И писать нежные письма далекой маркизе Л. И дожить до конца первого срока. И вернуться с тобой вместе на минутку в Москву — не во сне, а взаправду, пусть нелегально, пусть фуксом, но все же вернуться,— о, какое это счастье!
Но для второго захода его может не хватить — слишком высок класс выпавшей ему полировки, слишком велик резонанс. Впрочем, что касается Юрки — он ведь и так был счастлив…
И что такое счастье?
81
ЖЕРТВА ЗАВИСТИ
Прошли сраженья. Заживают раны…
Увидев мой простреленный камзол
И взгляды восхищенных парижанок,
Агриппа был неимоверно зол.
Но не теряться же! — Свою квартиру
Он за ночь превратил в кромешный ад,
Изрешетив парадный свой наряд
Из пистолета — чуть ли не мортиры,—
И в зеркало скосил пытливый глаз.
А льстивое стекло солгало враз:
– Какое мужество! Какая сила!
…Мы вечером нахохотались всласть,
Когда Марго участливо спросила:
– Неужто… моль в Париже завелась?
82
ВПЕРВЫЕ НА КОЛЕНЯХ
Вентре угрюм — как пьяный гугенот,
Нечаянно попавший в лапы Гизу.
Подумать только: он вина не пьет!
Он о сонетах позабыл, маркиза!
Пугаются сорбоннские врачи:
Он бредит наяву, он тощ, как призрак…
Его болезнь сумеет излечить
Один бальзам: ваш поцелуй, маркиза!
О, сжальтесь! Жизнь его — на волоске.
Все чаще повторяет он в тоске:
«Любовь и смерть — нет лучшего девиза!»
Еще неделя, и Гийом погиб:
Не смерть страшна, а Фор-л'Эвек [55] (долги!)
Его спасет лишь ваше «Да!», маркиза!
83
РАССУЖДЕНИЯ СЛУГИ
У всякого свои предубежденья!
Вас злит лорнет, месье, иных — сабо,
А, скажем, господина моего —
Все, что к рогам имеет отношенье.
На днях он выбил изобилья рог
Из рук фарфоровой богини счастья.
Над Зодиаком, к счастью, он не властен
А то бы сбил созвездье Козерог!
Шарахается прочь рогатый скот,
Когда навстречу стаду он идет,
И прячет свой рожок пастух, бледнея…
Месье, кладите шляпу на кровать:
Рога в передней велено убрать.
Ох, мне уж эти узы Гименея!
84
СУДЬБА ОДНОГО ПАМЯТНИКА
Задорным кружевом гасконских рифм
Всю исписав, что под рукой, бумагу,
Всё, что положено, до дна допив,
Зевну от скуки — и в могилу лягу.
Всплакнувши над «собратом» для приличья,
На крест перо и шпагу водрузя,
Сам дОбинье споет дискантом бычьим
Горячий дифирамб — своим друзьям.
Затем, оповестив страну и двор,
Среди поклонников устроит сбор
На памятник любимому поэту.
Но монументу бить не суждено:
Проект Агриппа спрячет под сукно
И — без меня, увы! — пропьет монету.
85
ДЕНЬ СВ. ГЕНРИХА
От залпов пушечных дрожит земля.
Кричат герольды в переулках грязных —
Сегодня именины короля!
Всех парижан зовет Анри на праздник!
Огромные столы на площадях
Трещат, заваленные снедью разной.
Быков и куриц жарят на кострах —
Бесплатный аромат прохожих дразнит.
И для поэтов жаркая пора:
Потея над цветистым мадригалом,
Малерб изгрыз сто двадцать два пера.
И я блеснул бы, да таланту мало:
Кормить Пегаса нечем стало мне.
Овес-то, сами знаете,— в цене!
86
КРИТИКАМ АГРИППЫ
Кто право дал над Гением глумиться
Тупому попугаю и свинье?
Как смеете, чернильные мокрицы,
Ругать при мне Агриппу д'Обинье?
Из всех поэтов — д'Обинье поэт!
В его руках воскресла древних лира.
Его стихам — взлетать над клеткой мира,
Ломая крыльями преграды лет!
А вам — клевать навоз вороньим клювом.
Мне одному бранить его дано,
Ему — меня. Другим — запрещено!
Прочь руки от Агриппы, говорю вам!
Quod licet Jovi, это значит — нам,
Non licet bovi — вам, слепым ослам! [56]
87
ПОД ЗНАКОМ КАДУЦЕЯ [57]
Мир начался с торговли: дед Адам
За яблоко расстался с райским садом.
Христос был продан выгодней куда —
За тридцать серебром, с доставкой на дом.
С тех пор торгуют все по мере сил:
Попы, юристы, сводники, маркизы…
А Клеопатре головой платил
За ночь любовник — вот дороговизна!
С Наваррским закупили как-то мы
Париж, Марго и десять лет тюрьмы —
Всего лишь за обедню — просто чудо!
…А в наши дни потерян всякий стыд:
За тридцать су всю Францию сулит
Испанцам некий Генрих Гиз, иуда!
88
В ТАВЕРНЕ
Агриппе д'Обинье
Хозяйка раскраснелась у огня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
