Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ - Петр Дерябин

Благодаря вездесущей Охране и другим силам безопасности, буквально опутавшим своей сетью Москву, советская столица состояла фактически из двух различных городов. Первый представлял собой открытый взору каждого столичный город с шестью миллионами жителей. В сознании приезжих, а также и тех, кто черпал свои знания о Москве в основном из газет, он ассоциировался в первую очередь с Большим театром, гостиницей «Интурист», московским метрополитеном, Красной площадью, храмом Василия Блаженного, Мавзолеем и, наконец, в то время закрытым для посторонних Кремлем. Если кому-то из гостей столицы приводило в голову, что Кремль, этот второй город, — подлинный административный центр советской власти, — то его можно понять.

Однако подобное заключение было бы ошибочным. Второй город занимал несоизмеримо большую площадь и находился под куда более жестким контролем со стороны власть предержащих, чем мог бы представить себе рядовой гражданин, посетивший столицу. Его территория целиком, без всяких исключений, входила в сферу действия невероятно изощренной и сложной системы охраны порядка, значительно превосходившей по степени надежности все то, что было создано ранее для ограждения правящей касты от окружающего мира. Чтобы познакомиться с этим городом в самых общих чертах, достаточно взглянуть на карту Москвы, где четко видны и улицы, расположенные в пределах Садового кольца, и Красная площадь с Кремлем в самом центре столицы. Неподалеку от Кремля — на площади Дзержинского и на улицах Дзержинского, Малая Лубянка и Кузнецкий мост — разместился целый комплекс зданий, занимаемых органами государственной безопасности. Чуть далее, на улице Огарева (ныне Газетный переулок. — Ред.), лишь в нескольких кварталах от Большого театра, расположилась штаб-квартира МВД. Несколько улиц, включая и улицу Горького (ныне Тверская улица. — Ред.) с жилыми кварталами сотрудников Охраны вдоль нее, отходят от Кремля лучами, словно спицы колеса. Они ведут к Можайскому шоссе, проспекту Мира и улице Арбат. За чертой города, по обе стороны от Дмитровского шоссе, идут открытые пространства. Там-то, уже в Подмосковье, и проживали некогда со своей челядью Хрущев с Ворошиловым. Нелишне будет упомянуть и о таких занимавшихся Охраной строениях, как подведомственное здание на Болотной улице, дом № 11 в Сиротском переулке (ныне улица Шухова. — Ред.), дом № 3 в Еропкинском переулке, строение на углу Старопанского переулка, здания на Ленинском проспекте (прежнее название — Калужское шоссе), откуда спецгруппа Охраны вела наблюдение за Академией наук. В районе Покровского бульвара были размещены казармы дивизии органов государственной безопасности, всегда находившейся в состоянии боевой готовности, чтобы в случае необходимости оказать в Москве поддержку Охране.

Этот второй город являл собою по сути дела «закрытый объект», находившийся в ведении Управления охраны. Он был обеспечен буквально всем. Имел свою собственную электростанцию и автономную систему связи. В пригороде столицы на него же работали подведомственные Охране сельскохозяйственные предприятия и бойни, чью продукцию по одним и тем же маршрутам доставляли ежедневно в Кремль. Кроме того, указанные предприятия обеспечивали продуктами питания свыше тридцати частных и многоквартирных домов, расположенных на территории «закрытого города», резиденции членов Политбюро, гостиницы для представителей зарубежных коммунистических партий и семей покойных коммунистических иерархов, чьи имена продолжали еще упоминаться в официальных изданиях по истории.

В «закрытом городе» имелся и свой собственный обслуживающий персонал, и к тому же весьма многочисленный. В его состав входили сантехники, электротехники, врачи, повара, привратники, подсобные рабочие, домашняя прислуга — короче, все те, кто только мог бы понадобиться (единственными, в ком не испытывалось тут ни малейшей нужды, были адвокаты). У женщин, оказавшихся в рядах сей многоликой, пестрой по своему составу «трудовой армии», был самый широкий спектр занятий — от уборки помещений до щедро оплачивавшейся проституции. Несмотря на исключительное разнообразие обязанностей, выполнявшихся лицами подпадавшими под категорию «обслуживающего персонала», всех их объединяло то, что каждому из них выдавалось удостоверение личности сотрудника Охраны или органов государственной безопасности.

Глазами, ушами, мозгом и сердцем системы, занимавшейся обеспечением личной безопасности Сталина, являлся оперативный отдел, который в силу указанного обстоятельства считался наиважнейшей составной частью Охраны. Данное подразделение, чья деятельность, содержавшаяся в строжайшей тайне, протекала под непосредственным наблюдением Поскребышева, имело в своем составе лишь наиболее опытных и надежных сотрудников службы безопасности.

Оперативный отдел состоял из нескольких секторов. Главные его подразделения обслуживали Кремль, Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Совет Министров СССР, отвечали за порядок на Красной площади и в прилегающем к ней районе, занимались следственной работой, осуществляли наблюдение за вверенными их «попечению» объектами и приводили в исполнение смертные приговоры. На отдел возлагалась также ответственность за проверку благонадежности гражданских лиц, работавших в Кремле, в аппарате ЦК КПСС и в Совете Министров.

В распоряжении сектора наблюдения имелась, помимо собственных бригад, широкая агентурная сеть, насчитывавшая свыше трех тысяч негласных сотрудников различных спецслужб. Этих людей, работавших в особо важных партийных и государственных учреждениях или в районах, которые чаще других посещал Сталин, вербовали обычными методами: угрожая, суля различные блага или пуская в ход самый обычный подкуп. Будучи завербованными однажды, негласные сотрудники — осведомители, если точнее, — поступали под начало курировавших их офицеров ОПЕРОДа, которых в случае установления ими более теплых, чем просто рабочие, отношений с вверенными им агентами, сексотами (секретными сотрудниками), могли подвергнуть административному наказанию и даже уволить из органов. Особенно много таких негласных сотрудников, которых можно для краткости именовать и субагентами, размещалось вдоль улиц и в районах, по которым пролегал маршрут Сталина. В результате никто не мог пройти в подобную зону особого внимания без того, чтобы о нем тотчас же не сообщили в соответствующую инстанцию. Немедленно информировать спецслужбы о появлении на находящейся под строжайшим надзором территории любого незнакомца, не проживавшего в данном районе, даже если он оказался здесь лишь потому, что решил посетить своих друзей или родственников, обязаны были не только пресловутые субагенты, но и все без исключения обычные граждане из местных жителей.

Занимавшиеся наблюдением бригады ОПЕРОДа, находившиеся в прямом подчинении ГУО, устанавливали слежку не только за функционерами из партийных и государственных учреждений и другими лицами, вызывавшими подозрение, но и за сотрудниками самой Охраны. Такие проводившиеся периодично проверки благонадежности служащих обеих главных охранных служб — Охраны № 1 и Охраны № 2 — были призваны получить дополнительную информацию личностного плана или, если называть вещи своими именами, разузнать все, что возможно, и к тому же в деталях, о личной жизни сотрудников, свойственных им наклонностях и об их друзьях. Если выяснялось, что сотрудник поддерживает связи с сомнительными лицами или запятнал себя чем-то еще, пусть даже мелким и незначительным, то его в срочном порядке увольняли из охранников и направляли на другую работу в той же системе государственной безопасности, в то время как его личное поведение или отдельные совершенные им проступки подлежали дальнейшему, более глубокому расследованию.

Однако основная доля нагрузок, падавших на входившие в Охрану бригады наблюдения, была связана с потенциальными прямыми угрозами личной безопасности Сталину. Специальная группа, занимавшаяся именно этой проблемой, работала в тесном контакте с Поскребышевым. Ее сотрудники прочитывали, анализировали и классифицировали всю корреспонденцию, поступавшую на имя Сталина и членов Политбюро, пользовавшихся в данный момент особым благорасположением Сталина. Авторы подавляющего большинства писем обращались к столь высоким адресатам со своими просьбами, и хотя содержание таких посланий само по себе было совершенно невинным, по каждому из них проводилось тщательное, скрупулезное расследование. Работа с письмами, в которых, как считали сотрудники Охраны, содержалась выраженная в той или иной форме угроза, проходила по иной, более сложной схеме. Предпринимавшиеся в связи с ними действия координировались с отделом «Т» (занимавшимся терроризмом) и особым следственным отделением высшего органа (министерства или комитета) государственной безопасности. Отметим попутно, что при советском общественном строе всегда, и особенно в годы правления Сталина, практически любая вещь могла рассматриваться спецслужбами как потенциальная угроза диктатору. И это понятно, если учесть, что ни Поскребышев, ни лично Сталин были просто не способны уразуметь ту простую истину, что в действительности в стране не имелось никаких террористов и ничто не угрожало жизни вождя. Ими обоими просто владела своего рода мания, и поскольку террористы, как таковые, в подлинной жизни советского общества отсутствовали, ОПЕРОДу и прочим органам государственной безопасности поневоле приходилось выдумывать их. В результате приложенных ими немалых усилий в картотеках, учитывавших людей с «террористическими наклонностями», стало насчитываться со временем тысячи разных имен. Фамилии таких «террористов» извлекались не только из писем Сталину и другим иерархам, но и из анонимных доносов. Значительную помощь в «выявлении» подобных людей оказывали также занимавшиеся изо дня в день своей рутинной работой сотрудники служб наблюдения, субагенты и милиция. Кроме того, имелась довольно значительная группа «достопочтенных» граждан, которые по собственному почину сообщали в соответствующие органы об опасности, которую якобы представляли собой те или иные лица. И хотя подобные доносы чаще всего являли собою лишь сознательную злобную ложь, ОПЕРОД, опираясь на них, в срочном порядке «изолировал» (арестовывал, если говорить все, как есть) пресловутых «террористов», после чего приступал к «проведению следственных действий» в отношении попавшихся в его сети ни в чем не повинных бедолаг. Правда, из этого правила делались исключения: в отдельных случаях, когда возбужденное дело казалось следственным органам не столь уж серьезным, жертву доноса «изолировали» лишь после предварительного расследования. Но конечный результат для большинства оказавшихся в руках «правосудия» был обычно один и тот же; несчастных-Людей приговаривали без всякого судебного разбирательства к пятилетнему сроку лишения свободы и отправляли затем или в тюрьмы, или в исправительно-трудовые лагеря. Значительно хуже складывалась судьба у тех, кого следственные органы и впрямь расценивали как «террористов»: их, также без суда, лишали свободы на значительно большие сроки, а то и просто расстреливали.