Смерть под старой ивой - Николай Иванович Леонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И для Екатерины Борисовны, и для Воронова это были страшные слова. Роковые. Евгений, конечно же, знал много чего, что и в самом деле могло погубить Воронова и Екатерину Борисовну. Если Евгений будет молчать, то была еще надежда выкрутиться. Заплатить кому надо, и много заплатить, и выкрутиться. А вот если Евгений и вправду даст против них показания полковнику, тогда, пожалуй, не помогут никакие деньги. А он расскажет. Чувствуя себя загнанным в угол, он решил пойти по головам, растоптать и погубить всех, кто с ним рядом, но спасти себя самого. Так поступают все звери, которым некуда деваться. Их заставляет это делать страх за свою жизнь. Так решил поступить и Евгений.
– Еще один шантажист… – с усталой безнадежностью произнесла женщина. – Отец, а вслед за ним и сын…
– Да-да, весь в папу. – Евгений склонил голову, выражая тем самым насмешливое согласие. – Ну, так ведь не я его себе выбирал, папу-то. Это ты мне его выбрала, мамочка. А потом, с моей стороны нет никакого шантажа, а есть элементарное здоровое желание спасти собственную шкуру. Разве ты с этим сердитым дядей озабочена не тем же самым? Тем же. Только другим путем. Все верно, у каждого свой путь.
Некоторое время в гостиной стояла тишина, потом Евгений, глянув в окно, сказал:
– Ну, так я пойду. Конечно, поздновато, но, я думаю, полковник примет меня с радостью в любое время. Еще бы, такой ценный свидетель. Ну что ты на меня смотришь, мой бывший папа? Ты желаешь мне что-то сказать на прощание? Или, может, хочешь меня удержать? Или собираешься найти еще одного деревенского пьяницу с топором за пазухой? Ну, так я тебе не тот веселый авантюрист, который, по предположениям, был моим настоящим папой! Да и не решишься. Ну, так я пойду.
Евгений нарочито медлил, он откровенно играл в игру, цель которой была понятна – заполучить деньги. Он был остроумен, нагл и самоуверен – и это его погубило.
– Погоди… – каким-то чужим голосом произнес Воронов. – Сейчас все решим…
Он чуть помедлил и вышел из комнаты. Проходя мимо Виолетты, едва ее не задел, но, похоже, не обратил на дочь никакого внимания. Отсутствовал Воронов недолго, каких-то две минуты. А когда вернулся, подошел к сидящему в кресле Евгению почти вплотную, вытащил из кармана пистолет и три раза выстрелил в него. Евгений охнул, его тело судорожно изогнулось и осталось в кресле.
– Вот так, – сказал Воронов. – Все в этом мире решаемо…
Держа в руках пистолет, он взглянул на жену, а затем и на Виолетту. И Екатерина Борисовна, и девушка застыли на своих местах, беззвучно и бессмысленно глядя на мертвого Евгения. Каждая из них по-своему пыталась осознать произошедшее.
– Ступай в другую комнату! – приказал Воронов Виолетте. – И не выходи оттуда, пока я тебе не разрешу! Ты поняла?
Виолетта ничего не ответила, она просто не могла произнести ни слова. Воронов подошел к ней и, по-прежнему держа в руке пистолет, другой рукой взял ее за плечо и вытолкнул из комнаты. Девушка сделала несколько шагов и остановилась – ноги ее не слушались. Но Воронов уже не обращал на дочь внимания. И потому Виолетта смогла услышать все, что дальше происходило в гостиной.
Сунув пистолет в карман, Воронов подошел к супруге.
– Очнись! – жестко сказал он. – Что застыла? Или жалко сыночка? А он нас пожалел?
Но женщина никак не отреагировала на слова Воронова. Она не могла прийти в себя, а может, и вовсе была без сознания. Воронов оскалился и несколько раз с силой ударил женщину по щекам. Она застонала и попыталась прикрыть лицо руками.
– Так-то лучше, – по-прежнему скалясь, произнес Воронов. – Итак, я повторяю: он нас пожалел?
– А-а-а… – жалким тоном произнесла Екатерина Борисовна и заплакала навзрыд.
– Заткнись! – велел супруг. – И слушай. Да, я его убил! Но если бы я этого не сделал, знаешь, что было бы? Утром ты уже сидела бы у полковника и давала бы показания! И вряд ли ты бы из полиции уже вышла! Вот что было бы! Ты этого хотела? Он сам себя убил, а не я его… Вот так!
Постепенно женщина перестала плакать и лишь крупно вздрагивала, глядя куда-то впереди себя.
– Значит, так, – принялся распоряжаться Воронов. – Ты должна молчать. Что бы кто тебя ни спросил – молчи! Ты не знаешь, куда он подевался, – Воронов кивнул на убитого, – и все тут. Ищите сами, если вам он нужен.
– Виолетта… – слабым голосом произнесла женщина.
– Что – Виолетта?
– Виолетта…
– Она тоже будет молчать. Кто она такая, Виолетта? Ни то ни се… Я с ней поговорю… – Воронов махнул рукой. – Главное, чтобы молчала ты. И вообще хватит! Прекращай реветь! Лучше прикрой чем-нибудь его, – он указал рукой на убитого. – Ночью мы его отсюда уберем. Скажем, часика в три-четыре, когда в селе все будут спать…
Воронов отошел в сторону и стал говорить с кем-то по телефону. Говорил он вполголоса, и потому Виолетта его почти не слышала. Так, лишь отдельные слова. Но даже из них она поняла, что отец договаривается с какими-то людьми, чтобы они приехали к нему ночью на дачу. Наверно, чтобы забрать тело Евгения.
Дальше Виолетта действовала просто-таки помимо своей воли, как заводная кукла. Скорее даже не так, а будто в нее вселился кто-то таинственный и могущественный, и он диктовал девушке, что ей надо делать. Она осторожно пробралась к выходу, так же осторожно спустилась с крыльца, беззвучно дошла до калитки, вышла на улицу, припустила бегом в сторону дороги, ведущей в город. Было уже темно, и ей по пути никто не встретился.
Выбежав на дорогу, Виолетта осмотрелась, надеясь поймать попутку до города. Но
