Огненное прикосновение - Линда Ховард

– Какая вода? – низким, резким голосом спросил он.

Потом на дрожащих ногах она вернулась к костру, замирая от холодного воздуха, обвевающего ее мокрое тело. Зря она не догадалась взять к ручью одеяло, чтобы не совершать это короткое путешествие нагишом. Она вытерлась и поспешно натянула чистую одежду.

Было уже гораздо позднее того обычного часа, когда Рейф настаивал на перемене места стоянки после ужина, но Энни не предложила остаться. Он научил ее, как важно быть всегда осторожным. Без возражений она принялась собирать мокрую одежду и другие пожитки, пока Рейф седлал лошадей. Сумерки быстро уступали место настоящей темноте, когда он отвел их в безопасное место для ночлега.

Прежде чем забраться под одеяло этой ночью, она развязала под юбкой тесемки своих панталон и грациозно переступила через них. Рейф присоединился к ней под одеялом и дважды за ночь продемонстрировал Энни, насколько он оценил это удобство.

Рейф надеялся, что они смогут проскользнуть через земли апачей незамеченными, что было бы гораздо труднее для более многочисленной группы, но вполне возможно для одного или двух человек. Требовалась осторожность, но Рейф был осторожным человеком.

Апачи – кочевники, они перемещаются туда, где достаточно пищи. Их племена невелики, редко свыше двухсот человек, поскольку такое число людей не может быстро передвигаться. Но даже небольшое племя апачей все же представляло опасность для белых людей. Кочиз, вождь племени чи-рикахуа, сражался за свои земли с белым человеком с незапамятных времен, насколько Рейф о нем слышал. До Кочиза вождем был его тесть Мангас Колорадас. Джеронимо возглавлял собственное племя. Любой, обладающий хоть граммом мозгов, отклонился бы от своего пути, чтобы избежать встречи с апачами.

Помня об этом, Рейф выработал привычку ехать вперед и проверять источники воды, прежде чем подпускал к ним Энни. Бродячие племена апачей тоже нуждались в воде, поэтому наиболее вероятное место для их стоянки находилось возле водоема. На следующий день он радовался своей осторожности, когда, распластавшись на животе на вершине холма и осторожно высунув голову из-за камня, увидел прямо под собой стойбище апачей. На секунду он застыл, парализованный страхом, так как почти невозможно подобраться к ним так близко и потом'убраться прочь незамеченным: собаки залают, лошади начнут беспокоиться, и бдительные воины заметят его. Рейф ругался про себя, потихоньку отползая за камень.

Не раздалось никаких криков тревоги, и он заставил себя полежать неподвижно, пока не прошла дрожь в коленках. Если ему удастся вернуться к Энни, он возьмет ее и поскачет в противоположном направлении со всей скоростью, на которую способны кони... Боже, что будет с ней, если его схватят? Она там сейчас одна, надежно спрятанная и пока в безопасности, но ей ни за что не найти обратную дорогу.

Стойбище было небольшим. Если хорошенько припомнить, там было мало людей: означало ли это, что воины ушли на охоту или, возможно, в военный поход?

Проявляя еще большую осторожность, Рейф выглянул во второй раз и насчитал девятнадцать вигвамов. Немногочисленное племя, даже если предположить, что в каждом вигваме по пять человек. Почти не заметно никакого движения, что само по себе необычно, потому что у женщин всегда есть работа, даже когда воины уходят. Должны играть дети, но он Увидел только двух мальчишек, тихо сидевших у костра. Позади стоянки, у излучины, где трава росла погуще, паслись лошади. Рейф пересчитал их и хмуро сдвинул брови. Если только это племя не было необычно богатым, то воины находились в стойбище. Что-то тут не так.

Какая-то старуха, седая и скрюченная, проковыляла к вигваму, неся в руках деревянную миску. Теперь Рейф заметил черное пятно на том месте, где сожгли вигвам. Это означало, что стойбище посетила смерть. Потом он увидел еще одно черное пятно. И еще... и понял: в этом стойбище – эпидемия.

При мысли о возможном заболевании Рейф почувствовал холодную тяжесть под ложечкой. Оспа – первое, что пришло ему в голову, так как эта болезнь уничтожала каждого десятого в том индейском племени, где появлялась. Чума, холера... это могло быть все что угодно.

Он сполз на животе со склона холма и осторожно вернулся туда, где оставил коня. Они с Энни подальше объедут эту стоянку.

Энни ждала точно в том месте, где он ее укрыл, спрятавшись от солнца под скалами и деревьями. От полуденной жары ее клонило в сон, и она лениво обмахивалась шляпой, но при приближении Рейфа села прямо.

– Примерно в пяти милях к востоку отсюда стоит племя апачей. Проедем на юг миль десять – пятнадцать, потом свернем к востоку.

– Апачи. – Лицо ее слегка побледнело. Как все жители Запада, она слышала рассказы о том, как апачи пытают пленников.

– Не волнуйся, – сказал Рейф, желая ее подбодрить. – Я видел их стойбище. Думаю, большинство из них чем-то больны. Только двое мальчишек и старуха двигаются, и еще там сожжено несколько вигвамов. Именно так поступают апачи, когда кто-то умирает: все остальные члены семьи уходят из вигвама и сжигают его дотла.

– Болезнь? – Энни еще больше побледнела, осознав, что приняла ужасное решение, которое пропастью разверзлось у ее ног. Она врач. Клятва, которую она давала, не делала различий между белыми, черными, желтыми или красными. Ее долг – помогать больным и раненым любым доступным ей способом, но она никогда не представляла себе, что этот долг приведет ее в стойбище апачей, из которого ей, возможно, не удастся выбраться.

– Забудь, – резко сказал Рейф, прочитав ее мысли. – Ты туда не пойдешь. Ты все равно ничего не можешь сделать: кажется, эта болезнь косит индейцев как косой. И ты не знаешь, что это за болезнь. Что если это холера или чума?

– А если нет?

– Тогда это, вероятнее всего, оспа.

Энни слегка скривила рот в улыбке.

– Я – дочь медика, помнишь? Мне сделана прививка от оспы. Мой отец был убежденным сторонником методов доктора Дженнера.

Рейф сомневался, можно ли доверять теориям вакцинации доктора Дженнера, особенно если речь идет о жизни Энни.

– Мы не пойдем туда, Энни.

– Мы – не пойдем, конечно. Не вижу для тебя необходимости подвергаться опасности заболеть чем бы то ни было.

– Нет, – твердо ответил он. – Это слишком опасно.

– Я врач. Ты думаешь, мне не приходилось делать этого раньше?

– Только не у апачей.

– Да, но они же больны. Ты сам это сказал. И у них в стойбище дети, дети, которые могут умереть, если я не сделаю того, что могу.

– Если это холера или чума, сделать ничего нельзя.

– Но, может быть, это и не так. И у меня очень крепкое здоровье – я никогда не болею. Я даже не простуживалась с тех пор как... ну, я уже не помню, когда простуживалась в последний раз.