Долгая помолвка - Себастьян Жапризо

Думаю, вам полезно это знать, это дополнит то, что вы узнали сами. Поскольку Нино был мертв, меня больше не интересовали мертвые, у меня в голове были одни убийцы. И все же мне не хотелось бы уйти и унести с собой мою тайну. Во-первых, в своих поисках вы уже не сможете мне помешать, а во-вторых, если есть загробная жизнь и я повстречаю мою крестную, она будет мной недовольна. Что касается судей, пусть они считают меня преступницей. Я хорошо их поимела. И еще: если хотите, скопируйте это письмо, исправив орфографические ошибки, но потом сожгите мои листки. Я не хотела бы, чтобы они попали в чужие руки и их приняли за признание.

Сегодня 31 августа. Сейчас вложу свой рассказ в конверт. Мой болтливый мэтр Поллестро вручит его вам только после того, как свершится то, что меня ждет, — на случай, чтобы вы, упаси Бог, не обратились за помилованием к президенту Думергу. Их помилование мне не требуется. Я хочу все до конца разделить с моим Нино. Сначала они приговорили к смерти его, теперь — меня. Они убили его, убьют и меня. С тех пор как еще детьми мы впервые поцеловались под платаном Бель де Мэ, никто не мог нас разлучить.

Прощайте. Не жалейте меня. Прощайте.

Тина Ломбарди".

Матильда читает и перечитывает это письмо в своей комнате на улице Лафонтена. Переписав его, она по очереди сжигает каждую страничку в бело-синей фаянсовой фруктовой вазе, которой до сих пор никак не пользовались. Несмотря на открытые окна, дым не улетучивается, и ей кажется, что этот запах будет сопровождать ее всю жизнь.

Откинув голову на спинку кресла, Матильда долго сидит неподвижно и вспоминает два вяза, сломанных, но продолжающих жить и уже окруженных молодыми побегами. Шкатулка из красного дерева находится в Оссегоре, ей жаль этого. Надо бы поскорее туда вернуться. Кажется, теперь она поняла, что произошло в Угрюмом Бинго на самом деле. Но чтобы быть уверенной, надо проверить все записи и полученные письма — все, ибо история, связанная с тремя снежными днями, соткана из такого количества лжи и шума, что на их фоне не следует упускать даже едва слышный шепот. Ведь она — это только она.

И все же, чтобы выиграть время, она пишет Ансельму Буалеру, кюре из Кабиньяка в Дордони, опираясь лишь на свою память.

И все же, доверяя своей интуиции, звонит по стоящему возле ее постели белому — как-это-нравится-маме телефону, Жермену Пиру и просит его заехать к ней как можно скорее, то есть в этот же вечер, а если через час, то было бы совсем хорошо.

И все же, доверяя своему сердцу, она доезжает до лестницы и кричит играющему в нижнем салоне в карты Селестену Пу, что просит прощения за то, что отравляет ему жизнь, но хочет, чтобы он поднялся к ней, он ей нужен.

Когда он появляется в ее комнате, у него небывало розовые щеки и такие наивно-прямодушные голубые глаза, которых ей прежде не случалось видеть. Она спрашивает: «Ты знал солдата, которого называл Ларошель и которого на самом деле зовут Жан Дерошель?»

Он берет стул у камина, садится и отвечает: «Немного».

«Ты ведь сказал, что он из твоей родной Шаранты. Откуда точно?»

Вопрос ставит его в тупик, необходимо время, чтобы он вспомнил.

«Из Сэнта. Недалеко от Олерона. У его матери был книжный магазин в Сэнте».

«После Бинго он вернулся в полк?»

Тот качает головой.

«Ты больше никогда о нем ничего не слышал?»

Он опять качает головой и говорит, что это ничего не значит, что, даже вылечившись, Ларошель мог быть переведен для службы в интендантстве, артиллерии или еще где-нибудь. После заварухи 1916 года люди везде были нужны. Вполне возможно также, что он был серьезно ранен и отправлен домой.

«Расскажи о нем».

Селестен Пу вздыхает. Он играл в карты с Мамой, Сильвеном и Полем. Чтобы не дать себя объегорить, играя против Мамы, требуется вся его сноровка. Во что бы Мама ни играла — в манилу, белот или бридж, — она ведет себя как последняя дрянь. Она гениально играет в карты, но, чтобы сбить с толку своих партнеров, всячески оскорбляет и высмеивает их.

«Его звали Жанно, — рассказывает Селестен Пу. — Оказавшись в траншее, он радовался не больше других, но делал свое дело. Много читал. Много писал. Кстати, все тогда много писали. Кроме меня. Меня это страшно утомляло. Однажды я попросил его написать моей подружке Биби от моего имени. Той самой, с Олерона, которая связала перчатки. Получилось такое прекрасное письмо, что я чувствовал себя влюбленным вплоть до нашей с ней встречи. Пожалуй, мне нечего больше сказать, на войне встречаешь столько всяких людишек».

Матильда понимает. Что еще? Пусть сделает над собой усилие и вспомнит.

«Однажды на отдыхе он рассказал о своей матери. С самого детства он жил только с ней, отец умер. У него не было ни подружек, ни друзей, кроме нас. Письма он писал только матери. Говорил, она у него одна. Словом, маменькин сынок. Показывал ее фото. Я увидел старую, скромно одетую, не очень красивую женщину, но он гордился ею, говорил, что она красивее всех, что ему ее не хватает. Я сказал, что у меня дела, и смотался, я себя знаю, я тоже могу разреветься».

Матильде кажется, что она слышит голос Тины Ломбарди: «Понятно?» И говорит Селестену Пу, что он — стыдобище армий. Потом подъезжает к столу, берет письмо для кюре Кабиньяка и просит отнести его на почту после игры. Он отвечает, что пойдет сейчас же, что сел играть только для компании, что слишком поздно пошел с короля бубен, что его обкрадывают, как фрайера. Короче, что Мама в карточной игре — последняя дрянь.

После его ухода Матильда звонит Пьеру-Мари Рувьеру. Это он в 1919 году объехал военные госпитали для солдат с травмированной психикой. Она просит его узнать, что стало с солдатом известной ему роты, эвакуированным с известного ему фронта в день, который он без труда угадает. Пьер-Мари спрашивает: «Его имя?» Она отвечает: «Жан Дерошель из Сэнта, департамент Шаранта». Записав, он вздыхает: «Наверное, я тебя очень люблю, Матти. Очень». И вешает трубку.

Едва войдя в ее комнату, где она с суровым видом сидит напротив двери в своем кресле, Жермен Пир слышит: «Когда вы прекратили поиски и написали письмо, которое я получила в Нью-Йорке, вы уже знали, что Тина Ломбарди — убийца?»

Прежде чем ответить, он целует ей руку, несмотря на то что она упорно считает себя молодой девушкой, и делает комплимент ее внешности, хотя после поездки в Бинго она чувствует себя измученной, разбитой, ей лучше знать, какой у нее мерзкий вид, глядя в зеркало так и хочется показать себе язык. Наконец он отвечает: «Моя профессия заключается в том, чтобы вынюхивать. В Сарзо, что в Морбиане, был убит лейтенант Гастон Тувенель, и произошло это именно тогда, когда эта несчастная находилась там. Для всех, кроме меня, это ни о чем не говорило».