Языки современной поэзии - Людмила Зубова

Оговорки и ослышки провоцируются в тексте множественными ассоциативными связями слова: фонетическими, словообразовательными, фразеологическими, семантическими. Все эти связи Строчков делает актуальными одновременно. Случайное звуковое сходство (запад — запах, юг — нюх, восток — восторг и т. п.) он превращает в неслучайное, усиливая его ассоциациями слов по привычной сочетаемости, активизируя синонимы, антонимы, слова общей тематической группы. Так, сначала сочетание гнилой Запах пародирует клише гнилой Запад из советской пропагандистской брани, буквализируя эпитет, а в следующей строке появляется сочетание испорченный Нюх — не только по созвучию со словом юг, но и потому, что слова запах и нюх относятся к одному семантическому полю обоняния, и потому, что гнилое — это испорченное, и потому, что такое восприятие Запада представляется результатом «испорченного нюха». По мнению Суховей, сочетание испорченный нюх «связано с нравами, царящими на Юге, курортах». Но в стихотворении юг ассоциируется больше с военными действиями, чем с курортами[440]. Направленность производности взаимообратима. В одних случаях первичны фонетические подобия, в других — ассоциации по общности лексико-семантических групп, словообразовательным элементам и моделям, по сочетаемости. Оксюморон где на узкой печи широкой явно порожден созвучием узкий — русский, а переименование русских в «узких» основано не только на этом фонетическом сходстве, но и на столкновении с концептом широкой русской души, что поддерживается словообразовательными связями слова душа (Там, где узкий народ дышит).

Разнонаправленные ассоциации как тотальный способ организации текста побуждают видеть подстановки там, где, казалось бы, слово можно было бы прочесть и в обычном для языка значении, — например, слово бушмены. В строке задохнутся тогда бушмены оно замещает собой слово душманы из лексики времен советско-афганской войны. Появление этого жаргонизма вызвано не только искаженным упоминанием Афганистана в предыдущем фрагменте, но и синонимом духи из того же речевого пласта, однокоренным с глаголом задохнутся. При этом слово бушмены вносит свой смысловой нюанс в обозначение противников: они представляются дикарями.

Таким образом, импульсы к замещениям оказываются множественными, как явными, так и скрытыми. Множественной оказывается и мотивация новообразований. Например, для восприятия строки углекислый воздух овчизны, объединяющей слова овчина и отчизна, актуально не только прямое значение слова овца, от которого образовано название шкуры, но и метафорическое: овца — ‘слишком послушный, зависимый человек’. Полисемия слова светит в последней строке (‘излучает свет’ и ‘позволяет надеяться на удобство, выгоду’) порождает заключительное слово фотосинтез, в котором часть фото калькирует слово свет, а часть синтез, оставаясь в составе ботанического термина, приобретает и значение, указывающее на то, что происходит в стихотворении с языком, — на синтез слов. Человек в зоологическом контексте слова овчизны уподобляется животному, а в ботаническом контексте наша кровь хлорофиллом богата — растению. Кровь, богатая хлорофиллом, вероятно, должна быть зеленой, а этот намек на неестественный для крови цвет вызывает ассоциацию с выражением голубая кровь, которое обозначает природное превосходство одних людей над другими.

Передразнивание названий стран и народов, ироническая апологетика национальной гордости русских позволяют видеть в заглавии стихотворения «Заметки для памяти» и адресацию к шовинистическому обществу «Память»[441]. В комментарии к публикации поэмы «Больная Р.» Строчков написал:

И всё в одну кучу, всё вперемешку, без разбора, и начинаем за здравие, а кончаем за упокой. И вместо ума, чести и совести — Ум, Честь и Совесть, а вместо памяти — Память.

Деформация слов (попадание мимо слова, рядом со словом) организует игровой ремейк «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина:

Жил пророк со своею прорухойу самого белого моря,про Рок ловил поводом дыбу;раз закинул он долгие нети —свято место вытянул пустое;вновь раскинул порок свои эти —выпали хлопоты пустые;в третий раз закинулся старый —вытащил золотую биркуинв. № 19938.Говорит ему бирка золотаяинв. № 19938человеческим голосом контральто:— Смилуйся, пожалей меня, старче,отпусти, зарок, на свободу,на подводную лодку типа «Щука»<…>Ей с уклоном нырок отвечает:— Попущу тебя, доча, на волю,лишь исполни одну мою просьбу:неспокойно мне с моею прорехой,вишь, поехала как моя крыша —ты поправь да плыви себе с Богом[443].

Текст В. Строчкова, развивающий смысл пословицы И на старуху бывает проруха (об ошибках), иконичен и по отношению к «Сказке о рыбаке и рыбке»: старик вылавливает не то, что собирался; стараясь угодить старухе, он поступает невпопад; морские волны набегают одна на другую. Кроме того, игра с буквальным и жаргонным смыслом в строке вишь, поехала как моя крыша одновременно рисует и разрушающуюся крышу, и сумасшествие, при котором деформируется речь. Таким образом, сдвиги в словах имеют множественную художественную мотивацию — собственно языковыми связями, сюжетом и образами пушкинского текста, его зачитанностью до забвения смысла. Все это вместе и приводит к деформированному восприятию слов. Примечательно, что персонажем ремейка является пророк — персонаж другого хрестоматийного стихотворения Пушкина.

Полисемантика Строчкова порождается и восприятием действительности с разных точек зрения.

Относительность времени, в частности противоречивое реальное содержание глагольных форм грамматического прошедшего и будущего, можно наблюдать в таком тексте:

«Я вас любил. Этот факт, быть может,не вспоминать обо мне поможетвам, но ничем не поможет мне.Некто любил вас когда-то где-то.Время вылущивает приметы,повод к скорби сводя на нет. <…>»<…>так я писал — и не знал, что [нрзб]лет назад мы встретимся. Будет осень,может быть, лета излет, и Крым.А через [нрзб] я в тебя так нежновлюблюсь, так сильно, светло и грешно,что дай мне, Боже, не быть другим…

Так я пишу тебе потому, чтотоскую, видишь ли, по тому, чтоодновременно и есть, и нет.Пишу — и мучаюсь от того, чтомне тебя не заменит почта,даже если пришлет ответ.

Фрагмент, который начинается со слов так я писал, представлен автокомментарием к пространному тексту давнего письма — тексту, заключенному в кавычки и состоящему из цитат и перепевов Пушкина, Пастернака, Бродского. Эпиграф ко всему стихотворению — слова Пушкина, характеризующие поэтический стиль Ленского: Так он писал темно и вяло — Пушкин, 1978-а: 111.

В тексте обозначено несколько эпизодов, произошедших в разное время, и несколько моментов речи, не совпадающих со временем этих эпизодов.

На точку отсчета, находящуюся в настоящем времени, ориентировано предшествование, обозначенное глаголами писал, не знал.

Глаголы будущего времени рассказывают о прошлых состояниях по отношению к настоящему: мы встретимся. Будет осень.

Время встречи представлено как прошлое по отношению к написанию стихотворения и будущее по отношению к сочинению письма. Это противоречие порождает грамматическую аномалию: … лет назад мы встретимся. На эту точку отсчета ориентировано обстоятельство времени через [нрзб] лет… влюблюсь.

Затрудненность ориентации во времени, вызванная множественностью точек отсчета, находит соответствие в ремарке нрзб и в заглавии цикла «Паранойяна», частью которого является стихотворение «Из недошедшего». Этой полицентричности и неразборчивости соответствует монтаж цитат и аллюзий, соединяющий литературные высказывания разных эпох.