Пепел на твоих гбах (СИ) - Зверева Вера

Ветров стоял перед старым сервантом в гостиной и склонив, голову что-то разглядывал держа в руках. Вика подошла и увидела, что это их старый семейный альбом, который собрал папа, вложив в большие прозрачные листы множество фотографий, сделанных когда-то на дешёвый цифровой фотоаппарат. Со слегка поблекших картинок на Андрея смотрел отец с мотоциклом и Вика подросток стоящая рядом с улыбкой до ушей. С другой фотографии улыбалась мама, совсем молодая и красивая ещё тогда, до бесконечных ссор и развода.

Вика осторожно подошла, чтобы не испугать внезапным появлением и присоединилась к экскурсии в прошлое, пока Андрей медленно переворачивал страницы.

— Твои родители очень красивые, — произнес он, — и ты на них очень похожа. Такая же…

Красивая? Именно это не сказал он? В груди неприятно кольнуло, но Вика спрятала это подальше.

— Они были очень красивой парой. Особенно на свадьбе. Единственный раз, когда мама смогла заставить его подстричь волосы, — вспомнила Вика, глядя на большую свадебную фотографию в конце альбома. Папа в костюме и со стрижкой и мама в шикарном пышном платье, усыпанном розами из шелка. Тогда они ещё были богаты и счастливы вместе, свободны от невзгод, проблем и разорений.

— Твой папа здорово смотрится с хвостом и бородой, настоящий рокер.

— Он такой и есть. От него у меня странные пристрастия в музыке.

— Ничуть не странные. Мне нравится. И поёшь ты хорошо.

— Нашёл, что вспомнить, — засмущалась Вика и рассмеялась, вспоминая их совместное ночное пение. — Тебе тоже медведь на ухо не наступал, в ноты попадаешь.

— Ну, спасибо, — Андрей улыбнулся и поставил альбом на полку. Там же стояла одна фотография, где вся семья была вместе. Мама, папа и Вика в двенадцать лет. — Вы выглядите счастливыми.

— Это было не долго, — вздохнула Вика, — потом они развелись и отец уехал на родину, а мы остались тут.

— Прости.

— А твои?

— Мои были вместе до конца.

Вика с беспокойством посмотрела на профиль Андрея, понимая смысл слов.

— Были?

— Папа три года назад, а у мамы скоро годовщина.

Смерти? Вика внезапно поняла, что он не сказал, и внутри всё сжалось от тяжелого чувства. Оба его родителя, выходит, не так давно умерли. Язык не поворачивался спросить подробности, но надо было что-то сказать.

— Мне очень жаль, — она положила руку на его предплечье, провела пальцами и, глянув вниз, заметила несколько светлых отметин. Шрамы. Снаружи и внутри. И их намного больше, чем он показывает.

— Да, мне тоже, — он вздохнул и отвернулся к окну, будто там было на что посмотреть, кроме веток яблони.

— Я нашла нам ужин, — решила она сменить тему, — правда не особо изысканный. Но как говорится, на безрыбье и тушенка — рыба.

Андрей забавно хрюкнул, засмеявшись над дурацким выражением. Это хорошо, что удалось его отвлечь, думала Вика, пока они шли к столу на веранде.

— Та-дам! — она взмахнула руками, представляя блюдо дня, — правда открывалку я не могу найти. Подожди, сейчас, что-нибудь придумаем.

— Я могу и без открывалки, — сказал Андрей и совершенно неожиданно вытащил из кармана джинсов большой раскладной нож. Сверкнул лезвием, раскладывая, и с громким звуком вонзил в одну из банок.

Вика едва не подпрыгнула от неожиданности, но не успела и поделиться впечатлениями от холодного оружия, которое он носит с собой, как Андрей уже ловко прорезал острейшим лезвием жесть. Сначала он вскрыл одну банку, вырезав сверху круг, потом вторую. Ловко подцепил кончиком лезвия за край и отогнул «крышку».

— Чем богаты, тем и рады, — извиняясь, пригласила Вика их к трапезе и, взяв вторую банку, сделала то же самое, но пальцами.

Она тут же поняла свою ошибку, как только острый край впился в кожу с резкой болью. Ойкнув, она отдернула руку и из большого пальца потекла струйка крови. Первой мыслью было засунуть палец в рот, но текущая кровь заставила от неё отказаться, поэтому пришлось броситься к раковине, чтобы красные капли не падали на скатерть или деревянный пол.

— Невероятная тяга к саморазрушению, — сказал Андрей, появившийся из-за спины с несколькими бумажными салфетками со стола. Он зажал ими палец Вики, закрывая порез. — Где у тебя аптечка?

— Я просто забыла про эти банки, — поморщилась от несильной, но неприятной боли Вика, — сто лет их не открывала. Аптечка в тумбочке у окна.

Ветров исчез из поля зрения и зашуршал в тумбочке, как только нашел аптечку, вернулся. Отнял от пальца покрасневшие салфетки и заботливо взял в свою руку раненый палец Виктории. Полил порез перекисью и даже подул на пузырящуюся розовую пену, когда Вика рефлекторно зашипела от жжения. Затем начал осторожно заматывать сложенным вдвое чистым бинтом.

— Мама меня из-за этого недотёпой называла, — вспомнила Вика. А еще множеством других обидных прозвищ, но озвучивать их не стала.

— А моя говорила, что если конечность не ампутирована, то остальное зелёнка починит. Правда ты бы у неё вечнозеленая ходила.

Они оба рассмеялись.

— Я не настолько неудачница.

— Я не говорил, что неудачница, — Андрей потянул её за руку и усадил на табуретку возле стола, — просто искательница приключений. А приключений без боли не бывает.

— Это точно, — Вика оторвала взгляд от аккуратно забинтованного пальца и улыбнулась. Сейчас Андрей вдруг стал таким светлым и тёплым, что захотелось погреться в его сиянии, как у ночного костра. — Спасибо.

Она положила свою руку поверх его, и в этот миг это казалось таким естественным и лишенным контекста, что даже к самой себе у неё не возникало вопросов. У Андрея, видимо, тоже.

— Ты предпочитаешь мясо с кровью или средней прожарки? — с улыбкой указал он на банки с тушенкой.

— В данном случае с кровью, раз уж она моя, — Вика глянула на слегка окровавленный край крышки. Андрей перехватил её взгляд, тут же открыл банку до конца и вытер край салфеткой. — Прости за дурацкий ужин. Наверное, стоило поехать куда-нибудь, а не тушенку открывать. Тупо как-то.

— Это не так важно. Я аскет в плане еды, и не такое ел, когда не забывал делать это в принципе. У вас газовая? — он кивнул на плиту, — если разогреть банки, то вкусней будет.

— Газовая, но я баллон давно не заправляла. Газ, к сожалению кончился.

— Ну ладно, значит и так сойдет, — он достал из ящика тумбочки вилки и вручил одну Вике.

Она смущенно начала ковырять тушеное мясо, вдруг вспомнив историю о газовых баллонах, которую рассказывал ей молодой полицейский по дороге домой. Посмотрела на Андрея внимательно.

— Почему пожарный? — внезапно спросила она.

Он прожевал и задумался.

— Интересно, какая цепочка мыслей привела тебя к этому вопросу?

Вика смутилась, раздумывая, стоит ли рассказывать всю историю целиком.

— Ты заговорил про газовые баллоны и напомнил кое-что.

— Кое-что? — Андрей внимательно вгляделся в неё, будто ответы написаны на лице. Хотя, впрочем, могли бы. — Дай угадаю, когда ты была у Разумова, ты говорила ещё и с Серёжей.

— А Серёжа это кто?

— Молодой, в форме, без усов, но с фингалом.

— Было дело. Так значит он Серёжа?

— Лёха зовет его «Бабушкин пирожок», остальные пацаны «И Сережа тоже». Он без родителей рос, с бабушкой, и решил, что чтобы стать мужчиной, ему нужно выбрать самую мужскую профессию. Пошёл в полицию, хотя потом говорил, что надо было в пожарных идти после этого случая. Он забавный, но хороший малый. Хотя всем рассказывает одну и ту же историю по тридцать раз.

— Мне успел только один раз, и это было захватывающе. Он твой большой фанат.

— Он преувеличивает. Ты же знаешь, как некоторые события иногда выглядят чересчур ярко у очень впечатлительных людей в голове? Вот это тот случай.

Вика знала о преувеличении не понаслышке, а из собственных переживаний от всего и вся.

— Ну, для вас, пожарных, это наверное простой рабочий день. А для него блокбастер с героем в главной роли.

— С балбесом в главной роли, меня чуть не уволили за нарушение правил обращения с газовыми баллонами при тушении.