Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон

— Мне нужны запасные ключи отсюда и от твоего офиса.

Он нахмурил брови.

Она склонилась над ним и благодушно улыбнулась:

— В дальнейшем я стану держать твою жизнь под контролем. Когда ты меньше всего этого ожидаешь, например когда мирно спишь, я вдруг буду возникать в спальне с этой штукой в руке. — Она подняла электрошокер. — Я буду за тобой приглядывать. Если я хоть раз обнаружу тебя с девушкой — независимо от того, добровольно она сюда придет или нет, — если я вообще хоть раз застану тебя с женщиной…

Лисбет Саландер опять обхватила шею пальцами.

— Если я умру… стану жертвой несчастного случая — попаду под машину и тому подобное… копии пленки отправят в газеты по почте. Вместе с текстом, где я подробно рассказываю, каково иметь тебя опекуном.

— И еще одно. — Она склонилась так низко, что ее лицо оказалось буквально в нескольких сантиметрах от его лица. — Если ты еще хоть раз ко мне прикоснешься, я тебя убью. Поверь мне на слово.

Адвокат Бьюрман вдруг действительно ей поверил. Ее взгляд не оставлял никакой надежды на то, что это блеф.

— Помни, что я сумасшедшая.

Он кивнул.

Она окинула его задумчивым взглядом и серьезным тоном сказала:

— Не думаю, чтобы мы с тобой стали добрыми друзьями. Сейчас ты лежишь и поздравляешь себя с тем, что я по тупости оставляю тебя в живых. Тебе кажется, что, даже будучи моим пленником, ты сохраняешь надо мной контроль, поскольку раз уж я тебя не убиваю, то мне остается только тебя отпустить. Следовательно, ты полон надежд, что сумеешь сразу снова захватить надо мной власть.

Он замотал головой, внезапно охваченный недобрыми предчувствиями.

— Ты получишь от меня подарок, который будет все время напоминать тебе о нашем соглашении.

С кривой усмешкой она залезла на кровать и встала на колени у него между ногами. Адвокат Бьюрман не понимал, что она собирается делать, но внезапно испугался.

Потом он увидел у нее в руке иголку.

Он затряс головой и извивался до тех пор, пока она не приставила колено к его промежности и предупреждающе не надавила.

— Лежи спокойно. Я никогда раньше этим инструментом не пользовалась.

Она сосредоточенно работала в течение двух часов. Когда она заканчивала, он уже больше не выл, пребывая в полуобморочном состоянии.

Лисбет Саландер слезла с кровати, склонила голову и критически осмотрела свое произведение. Ее художественные способности оставляли желать лучшего. Извивающийся шрифт напоминал стиль импрессионистов. Большими красно-синими буквами, в пять рядов, полностью покрывая его живот от сосков почти до самого полового члена, был вытатуирован текст: «Я САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК».

Она собрала иголки и положила тюбики с краской в рюкзак. Потом пошла в ванную и вымыла руки. Вернувшись обратно в спальню, она обнаружила, что чувствует себя значительно лучше.

— Спокойной ночи, — сказала она.

Перед уходом она отстегнула один наручник и положила ключ ему на живот. Свой фильм и его связку ключей она забрала с собой.

Чуть за полночь, когда они курили одну сигарету на двоих, Микаэль сообщил ей, что некоторое время они не смогут видеться. Сесилия удивленно повернулась к нему.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она.

У него был пристыженный вид.

— В понедельник я на три месяца сажусь в тюрьму.

Больше ничего объяснять не требовалось. Сесилия надолго замолчала: она вдруг почувствовала, что вот-вот разрыдается.

Драган Арманский уже начал отчаиваться, но во второй половине дня в понедельник Лисбет Саландер вдруг постучалась в его дверь. О ней не было ни слуху ни духу с тех пор, как он в начале января отменил расследование дела Веннерстрёма, а каждый раз, когда он пытался ей позвонить, она либо не отвечала, либо говорила, что занята, и бросала трубку.

— У тебя есть для меня работа? — спросила она, не тратя слов на приветствие.

— Здравствуй. Рад тебя видеть. Я уже думал, что ты умерла или что-то в этом роде.

— Мне нужно было кое с чем разобраться.

— У тебя довольно часто возникают дела, с которыми надо разбираться.

— Это было срочно. Теперь я вернулась. У тебя есть для меня работа?

Арманский покачал головой:

— Прости. В данный момент нет.

Лисбет Саландер смотрела на него застывшим взглядом. Через некоторое время он собрался с духом и снова заговорил:

— Лисбет, ты знаешь, что я люблю тебя и с удовольствием даю тебе работу. Но ты отсутствовала два месяца, а у меня было полно дел. На тебя просто невозможно полагаться. Чтобы заменить тебя, мне пришлось перекладывать работу на других, а сейчас у меня ничего нет.

— Ты можешь сделать погромче?

— Что?

— Радио.

— …журнал «Миллениум». Сообщение о том, что промышленник-ветеран Хенрик Вангер становится совладельцем и членом правления «Миллениума», появилось в тот же день, когда бывший ответственный редактор Микаэль Блумквист начал отбывать трехмесячное тюремное наказание за клевету на бизнесмена Ханса Эрика Веннерстрёма. На пресс-конференции главный редактор «Миллениума» Эрика Бергер сообщила, что по окончании срока Микаэль Блумквист вновь займет пост ответственного редактора.

— Черт побери, — произнесла Лисбет Саландер, но так тихо, что Арманский заметил лишь, как у нее шевельнулись губы.

Она внезапно встала и направилась к двери.

— Подожди. Куда ты?

— Домой. Мне надо кое-что проверить. Позвони, когда у тебя что-нибудь появится.

Новость о том, что «Миллениум» получил подкрепление в лице Хенрика Вангера, стала куда более крупным событием, чем ожидала Лисбет Саландер. Интернетовский вариант газеты «Афтонбладет» уже предлагал развернутую телеграмму Телеграфного агентства, в которой описывалась карьера Хенрика Вангера и отмечалось, что это публичное выступление старого промышленного магната — первое за последние двадцать лет. Известие о том, что он становится совладельцем «Миллениума», выглядело столь же невероятным, как если бы Петер Валленберг или Эрик Пенсер [40] вдруг появились в качестве совладельцев газеты «ЭТС» или спонсоров журнала «Урдфронт магазин».

Событие приобрело такой масштаб, что телевизионная программа новостей, выходящая в эфир в 19.30, отвела ему третье место и посвятила целых три минуты. Эрика Бергер давала интервью, сидя за столом для пресс-конференций в редакции «Миллениума». Совершенно внезапно дело Веннерстрёма снова сделалось актуальным.

— В прошлом году мы совершили серьезную ошибку, которая привела к тому, что журнал осудили за клевету. Естественно, мы об этом сожалеем… и при удобном случае снова вернемся к этой истории.

— Что вы имеете в виду, говоря, что вернетесь к этой истории? — спросил репортер.

— Я хочу сказать, что мы изложим свою версию происшедшего, чего мы пока ведь не делали.

— Но вы могли выступить в суде.

— Мы предпочли этого не делать. Но мы, разумеется, продолжим заниматься журналистскими расследованиями.

— Означает ли это, что вы по-прежнему уверены в том материале, за который вас осудили?

— Сегодня я воздержусь от комментариев по этому вопросу.

— После решения суда вы уволили Микаэля Блумквиста.

— Вы ошибаетесь. Прочтите наше пресс-сообщение. Ему требовался тайм-аут и был совершенно необходим перерыв в работе. Он вновь займет должность ответственного редактора в этом году, только чуть позже.

Камера обводила помещение редакции, а репортер быстро пересказывал бурную историю «Миллениума» как необычного и дерзкого журнала. Микаэль Блумквист никаких комментариев давать не мог: его только что заключили в тюрьму Рулльокер, расположенную возле маленького озера, прямо посреди леса, километрах в десяти от Эстерсунда.

Зато Лисбет Саландер заметила, как в самом углу телевизионной картинки, в дверях редакции вдруг промелькнул Дирк Фруде. Она нахмурила брови и задумчиво прикусила нижнюю губу.

В этот понедельник произошло мало событий, и в девятичасовом выпуске «Новостей» Хенрику Вангеру отвели целых четыре минуты. Его пригласили дать интервью в студии местного телевидения в Хедестаде. Репортер начал с заявления о том, что «после двух десятилетий молчания легенда промышленности Хенрик Вангер вновь появился в лучах рампы». Репортаж предварялся рассказом о жизни Хенрика Вангера, сопровождавшимся кадрами черно-белой хроники, где тот выступал вместе с Таге Эрландером на открытии фабрик в 60-х годах. Потом в фокусе камеры оказался стоявший в студии диван, на котором, спокойно откинувшись на спинку и скрестив ноги, расположился Хенрик Вангер. На нем была желтая рубашка, узкий зеленый галстук и свободный темно-коричневый пиджак. Внешне он походил на худенькое престарелое огородное пугало, но говорил четким и твердым голосом. И к тому же искренне. Прежде всего репортер спросил о причинах, побудивших его стать совладельцем «Миллениума».