Твердая рука - Густав Эмар

Когда оба они очутились в открытой степи, Кидд, облегченно вздохнув, окинул своего доверчивого спутника насмешливым взглядом.

-- Теперь нам надобно избрать кратчайший путь,-- сказал бандит.

-- А разве есть и вторая дорога?

-- Их по крайней мере десять! -- не задумываясь выпалил бандит.-- Одна из них проходит мимо асиенды дель Торо.

-- Вот по этой-то дороге мы и поедем.

-- Почему не по другой?

-- По той простой причине, что я еду в асиенду.

-- А!..-- отозвался плут.-- Так выпьем по этому случаю еще разок -- ив путь!

С этими словами Кидд откупорил бутылку, приложился к ней и передал ее своему спутнику, который с нескрываемым удовольствием последовал его примеру.

-- Значит, ты едешь в асиенду? -- начал Кидд, причмокнув при этом якобы от удовольствия, доставленного ему выпитым вином.

-- А то куда же?

-- А славный это дом: радушный и гостеприимный.

-- Ты там бывал?

-- Карай! Я думаю! Тамошний управитель -- мой самый близкий друг. Как славно мы выпивали с этим добрейшим сеньором Паредесом!

-- Но коль скоро нам по дороге, почему бы тебе не заехать туда вместе со мной? Ведь ты уверен, что тебя хорошо примут?

-- А я и не отказываюсь... Ты, наверное, едешь туда за людьми --Квитоваку ведь нужны солдаты.

-- Не думаю! Дон Фернандо уже предоставил в распоряжение капитана своих рудокопов, а пеоны нужны маркизу для защиты замка от возможного нападения.

-- Правильно. Впрочем, все это меня не касается,-- заметил бандит.--Карай! До смерти не люблю выведывать чужие тайны!

-- Ба! Не думаю, чтоб за этим скрывалась большая тайяа,-- возразил солдат.-- Капитан -- близкий родственник

маркиза, они часто переписываются. Вернее всего, и то письмо, которое я везу теперь маркизу, касается только их частных семейный дел.

-- Вполне возможно, я слышал, что дела маркиза очень плохи.

-- Так говорят; но говорят также, что они должны скоро поправиться.

-- Карай! Я от души желаю ему этого. Больно смотреть, как приходит в упадок одно из самых старинных семейств нашей страны. За здоровье маркиза! Идет?

--Охотно! Оба приятеля снова прильнули губами к бутылке. Даже индейцу опатосу, то есть Геркулесу с грудью колесом, могучей, как броня морской черепахи, нельзя безнаказанно поглощать такую дозу алкоголя, какую принял Исидро. Появились первые признаки опьянения. Великолепный наездник, Исидро стал покачиваться на седле; глаза то и дело смыкались, язык заплетался. Но чем труднее было говорить охмелевшему ординарцу, тем разговорчивее становился он. Кидд внимательно наблюдал за все усиливающимся процессом опьянения своего спутника, не показывая даже вида, что замечает плачевное состояние индейца.

-- Да, приятель, так оно и есть,-- разглагольствовал солдат.-- Дела маркиза поправятся гораздо скорее, чем этого можно было бы ожидать.

-- Разумеется,-- подзадоривал его Кидд.-- С таким именем, как у маркиза, нетрудно достать денег.

-- Ба! Не в этом дело. Но... молчок, хотя мы и знаем кое-что!

-- Понятно! Раз это тайна, я сам не стану допытываться.

-- Разве я сказал, что это тайна?

-- Нет, но я так полагаю.

-- И совершенно напрасно. Да, в конце концов, ты мой друг, не так ли?

-- Я думаю!

-- Но если ты мой друг, у меня не должно быть от тебя секретов.

-- Так-то оно так; но если тебе кажется, что так лучше, то помалкивай.

-- Мне? Помалкивать?! Уж не хочешь ли ты сам заставить меня молчать?

-- Я? Боже упаси! И вот доказательство: за твое здоровье! -- воскликнул плут, прикладываясь к бутылке.

-- Ну, уж против такого доказательства и вправду ничего не скажешь! --рассмеялся индеец и, припав губами к бутылке, запрокинул голову, словно собираясь сосчитать все звезды на небе.

На этой позиции он храбро держался до тех пор, пока все содержимое бутылки не перелилось в его горло,

-- Хм! -- произнес он с сожалением.-- Вкусная была штука!

-- То есть как это -- "была"? -- с деланным удивлением воскликнул Кидд.-- Разве там ничего не осталось?

-- Не думаю,-- ответил индеец, рассматривая бутылку с серьезностью пьянчужки.-- Обидно, что они такие маленькие,-- добавил он, бросая бутылку в траву.

-- Ах, не говори, эти кабатчики -- чистые грабители!

-- Да,-- согласился индеец, у которого началась икота,-- грабители... Ну ничего, скоро мы будем пить, сколько душа примет.

-- Это было бы недурно. Но где?

-- Где? Да в асиенде дель Торо!

-- В этом доме, конечно, не откажут в чарке мескаля порядочному человеку.

-- В чарке? Ты шутишь, приятель! Скажи лучше -- в бурдюке, а то и в бочонке! Неужели ты думаешь, что маркиз чтонибудь пожалеет на свадьбе своей дочери?

-- Как ты сказал? "На свадьбе дочери"?

-- Ты что, с неба свалился? Да об этом только и говорят повсюду.

-- Первый раз слышу.

-- Тем лучше. Значит, я первый сообщил тебе эту новость! Знай же: донья Марианна выходит замуж за сенатора. Кидд навострил уши.

-- "За сенатора"? -- почти машинально повторил он.

-- Тебя это удивляет? А почему бы этой красотке не выйти за секатора? Ты что, не веришь мне? Довольно странно ведешь себя, любезный!

-- Нет, почему же, я тебе верю.

-- Посмей только не поверить, скотина!

Опьянение опатоса, которого разобрало еще от быстрой верховой езды, достигло своего предела; раздражение, вызванное спиртом, подогревалось искусным поддразниванием Кидда; от гнева в голове Исидро помутилось. Хмель индейцев часто выливается в ужасные формы: они разъяряются до безумия; в воспаленном мозгу возникают чудовищные галлюцинации; под влиянием спиртных напитков они способны на все, даже на убийство. Все эти особенности опьянения индейцев были хорошо известны Кидду и входили в его преступные расчеты. Он выведал у индейца все, что ему надо было; ординарец был для него своего рода лимоном, из которого он выэкал весь сок; теперь ему оставалось только уничтожить саму цедру.

Нет надобности напоминать, что в такой час ночи в этой глуши нельзя было встретить ни одного человека, и Кидду нечего было опасаться нескромных свидетелей. Они ехали к тому же вдоль берега маленькой речки, притока Рио Браво-дель-Норте, прибрежный кустарник которой совершенно скрывал их.

Вдруг бандит, отскочив в сторону, выхватил свой мачете и, крикнув:

-- Сам ты скотина, пьянчужка опатос! -- нанес бедняге мощный удар, от которого тот, как сноп, повалился наземь. Тяжело раненный и оглушенный ударом, индеец, пошатываясь, поднялся на ноги и, отцепив свою саблю, с яростным криком кинулся на бандита.

Но Кидд был настороже; он внимательно следил за движениями противника и, направив своего коня прямо на индейца, сбил его с ног. Опрокинутый конем Исидро лежал на земле без движения.

Умер ли он? Бандит был почти уверен в этом. Но он был осторожным человеком: индейцы -- лукавый народ; весьма возможно, что и этот опатос только прикидывается мертвым. Кидд спокойно выжидал в нескольких шагах от своей жертвы; торопиться ему некуда было. Прошло четверть часа; индеец не шевельнулся. Бандит, обманутый его неподвижностью, решился наконец сойти с коня и подойти к убитому. Внезапно опатос вскочил на ноги и прыжком тигра накинулся на бродягу; оба противника повалились на землю и с дикими криками старались прикончить друг друга. Это была короткая, но страшная борьба; от ярости и чрезмерного алкогольного возбуждения у опатоса, несмотря на рану и увечье, появилась нечеловеческая сила, удесятеренная еще жаждой мщения за подлое нападение.

К несчастью, от усилий, которые ему приходилось делать в борьбе, растравлялись его раны; он истекал кровью, а вместе с кровью уходила и жизнь. Чувствуя приближение смерти, оа сделал последнее усилие, чтобы подобраться к горлу подлого убийцы, но тому удалось ловким и хорошо рассчитанным движением вырваться из железных объятий индейца. Кидд мгновенно вскочил на ноги, и, пока Исидро поднимался, намереваясь снова ринуться на врага, бандит подобрал свой мачете и рассек несчастному череп.

-- Умри, проклятый пес! -- крикнул он, нанося свой предательский удар.

Индеец с минуту держался еще на ногах, пошатываясь то вправо, то влево; потом он с вытянутыми вперед руками сделал еще шаг и с предсмертным хрипом грохнулся ничком наземь. На этот раз он действительно был мертв.

-- Гм...-- бормотал Кидд, втыкая несколько раз подряд свой мачете в землю, чтобы стереть с него следы крови.-- Нелегкая это была работа! Чтобы прикончить этих дьяволов индейцев, их надо убивать два раза кряду. Ну, что же теперь мне надо сделать?

После минутного размышления он подошел к неподвижному телу индейца, положил его навзничь, расстегнул его мундир, без особого труда нашел письмо капитана и переложил его из кармана ординарца в свой карман. Затем он раздел свою жертву -- военная форма может при случае пригодиться. Два обстоятельства затрудняли его: лошадь убитого и его тело. Лошадь умчалась в лесную чащу, как только свалился наземь ее раненый хозяин; было бы безумием гнаться за ней в этой кромешной ночной мгле. Кидд не пытался этого сделать, хотя бегство животного сильно тревожило его. Тот, кто найдет коня, отведет его в город. А там возникнут подозрения, которые, конечно, падут в первую голову на Кидда. Правда, бандит был почти уверен, что его не узнал никто из часовых, когда он выезжал ночью из крепости. Но сам факт его отсутствия покажется подозрительным капитану. Дон Маркое, хорошо знавший Кидда, без колебаний обвинит его в этом убийстве. Дело принимало дурной оборот. Но проходимец был человеком находчивым. Другой на его месте привязал бы к шее убитого камень сбросил бы его тело в реку. Кидд и не подумал так поступить Он понимал, что это простое решение было чревато последствиями: вода -- не такой уж надежный страж. Кто знает, не всплывет ли однажды тело на поверхность, и тогда сами раны утопленника расскажут, чья это была работа. Нет, Кидд нашел другое, верное и, как ему казалось, самое простое средство. С отвратительным хладнокровием висельника он снял скальп с опатоса и, привязав затем скальп к большому камню, бросил в реку. Совершив это первое надругательство над телом своей жертвы, он крестообразно вскрыл грудь убитого и, вырвав оттуда сердце, также бросил его с размаху в реку. Потом все с тем же хладнокровием он скрутил из нескольких лиан бечевку и, обмотав один ее конец вокруг левой ноги Исидро, повесил его тело на ветку ближайшего дерева.