Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески - Джозефина Тэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О, сама написала. Летние месяцы я обычно проводила и Европе и рисовала.
– А в Шотландии бывали когда-нибудь?
– Нет.
– Вам нужно как-нибудь поехать туда и посмотреть. Там великолепно. А откуда же вы знаете, что у горы Салливен такой вид – «Смотри, вот она я!»?
– Так она выглядит на открытке. А вы шотландец? Грант – это шотландская фамилия, правда ведь?
– Выходец из Шотландии. Мой дед родом из Стратспея. – Он опять взглянул на этюды и улыбнулся: – Такого утонченного и убедительного алиби я еще не встречал.
– Не знаю, – неуверенно произнесла она, глядя на свои картины. – Думаю, другой художник написал бы их гораздо проникновеннее. А эти такие вызывающе надменные. Разве не так? Теперь я написала бы их совершенно иначе – после того, как познакомилась с Лиз и… повзрослела, а Маргерит умерла и в моем сердце тоже, не только физически. Очень помогает взрослению, когда понимаешь, что человек, которого ты любил всю свою жизнь, никогда не существовал. Вы женаты, инспектор?
– Нет. А что?
– Не знаю, – с отсутствующим видом проговорила она. – Просто мне хотелось бы понять, как вы сумели так быстро догадаться, что мое отношение к Маргерит изменилось. От женатых людей обычно ожидают большего понимания всего, что связано с эмоциями. Что совершенно неверно: как правило, они слишком заняты собственными эмоциональными проблемами, чтобы испытывать сочувствие к кому-нибудь еще. Помогает… помогают именно неженатые люди. Хотите еще кофе?
– Вы варите кофе даже лучше, чем пишете картины.
– Вы ведь не пришли арестовать меня, иначе вы бы не стали пить у меня кофе.
– Совершенно верно. Не стал бы. Как не стал бы пить кофе у того, кто способен на грубый розыгрыш.
– Но вы не отказываетесь пить кофе у женщины, которая давно задумала тщательно разработанное убийство?
– И передумала. На свете есть небольшая группа людей, которых я в свое время тоже хотел убить. Право же, учитывая, что тюрьма не большее наказание, чем начальная школа, а смертная казнь у нас практически не применяется, думаю, я составил бы маленький список, à lа Жильбер. Потом, когда постарею, я произведу общую чистку, оставлю одного из десяти или около того, мирно уйду в отставку и в течение всей оставшейся жизни буду наслаждаться покоем.
– Вы очень добрый, – заметила она не к месту. А потом добавила: – В действительности я ведь не совершила никакого преступления, так что меня не будут преследовать по закону, не так ли?
– Дорогая мисс Сирл, практически вы совершили все преступления, перечисленные в кодексе. Самое главное и непростительное – вы заставили перегруженную работой полицию округа впустую тратить время.
– Но это же не преступление, верно? Для этого полиция и существует. Я имею в виду – не впустую тратить время, а следить, чтобы не случилось ничего предосудительного. Ведь правда же, нет закона, по которому можно наказывать человека за что, что вы назвали «розыгрышем»?
– Всегда можно приписать ему «нарушение спокойствия». Просто удивительно, сколько самых разнообразных вещей можно подвести под рубрику «нарушение спокойствия».
– А что бывает, если нарушаешь спокойствие?
– Вам читают наставление и взимают штраф.
– Штраф!
– Чаще всего довольно изрядную сумму.
– Значит, меня не посадят в тюрьму?
– Не посадят, если вы не совершили еще чего-нибудь, о чем я не знаю. А я – я не поручился бы за вас, как говорят в Стратспее.
– О нет, – сказала она. – Нет, нет, вы и правда знаете обо мне все. Если уж на то пошло, не понимаю, как вам это удалось.
– У нас замечательные полисмены. Разве вы об этом не слышали?
– Должно быть, вы были совершенно уверены, что знаете обо мне все, еще до того, как пришли посмотреть, есть ли у меня коричневое пятно в глазу.
– Да. Ваши американские полицейские тоже замечательные. Они по моей просьбе заглянули в книгу актов рождения в Джоблинге, Коннектикут. Ребенок, который уехал вместе с мистером и миссис Сирл, когда те отправились на Юг, был, как сообщила полиция, женского пола. После этого я бы несказанно удивился, если бы не увидел коричневого пятнышка.
– Значит, вы напустили на меня целую свору…
Грант заметил, что руки ее перестали дрожать. Он был рад, что она опять может легкомысленно болтать.
– Вы пришли забрать меня с собой?
– Напротив, попрощаться с вами.
– Попрощаться? Вы не могли прийти прощаться с человеком, с которым вы незнакомы.
– В том, что касается нашего с вами знакомства, у меня, как говорится, есть преимущество перед вами. Возможно, я для вас совсем новый человек – или практически новый, но вы не выходили у меня из головы последние две недели, и я буду очень рад избавиться от вас.
– Значит, вы не поведете меня в полицейский участок или куда-нибудь вроде этого?
– Не поведу. Если только вы не проявите признаков желания удрать из Англии. В этом случае рядом с вами, несомненно, появится офицер, который схватит вас за локоть и настоятельно предложит остаться.
– О, я не собираюсь удирать. Мне действительно стыдно, что я натворила все это. Я имею в виду беспокойство и, наверное, горе, которое я причинила.
– Да. Мне кажется, горе – очень подходящее слово.
– Больше всего мне жаль, что пришлось страдать Лиз.
– С вашей стороны было очень дурно затеять эту ссору в «Лебеде».
– Да. Да, это было непростительно. Но он меня просто взбесил. Он был такой самодовольный. Такой бессознательно самодовольный. Все всегда давалось ему легко. – По лицу Гранта она поняла, что он готов возразить, и запротестовала: – Да, да, даже смерть Маргерит! Он просто сразу бросился в объятия Лиз. Он никогда не знал, что такое одиночество. Или страх. Или отчаяние. Или любое чувство, которое тебя по-настоящему грызет. Он был совершенно уверен, что ничего непоправимого с ним никогда не случится. Я хотела заставить его страдать. Чтобы он попался в сеть, из которой будет нелегко выпутаться. Чтобы он столкнулся с неприятностями и на сей раз его бы проняло. И вы не можете сказать, что я была не права! Он никогда больше не будет таким самодовольным! Или будет, а?
– Нет, думаю, не будет. Право же, уверен, что не будет.
– Мне жаль, что пришлось причинить боль Лиз. Я бы охотно отправилась в тюрьму, если бы могла вернуть все обратно. Но я дала ей лучшего Уолтера, чем тот, за которого она собиралась замуж. Понимаете, она действительно
