О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

Завал?.. Или частичная непроходимость?.. Несомненная боль в животе и эта подлая температура – тридцать девять и два… очень похоже на проволоку. Конечно, вопрос можно было бы разрешить сразу, вскрыв ей желудок, но мистер Бейлс придерживался старомодных взглядов и не желал, чтобы я лазал во внутренности его коровы прежде, чем поставлю точный диагноз. А поставить его мне пока не удалось – таков был единственный бесспорный факт.

Как бы то ни было, я приподнял ее, поставив передними ногами на половинку двери, и закатил ей сильное масляное слабительное. "Держи кишечник чистым и уповай на бога!" – сказал мне однажды умудренный годами коллега. Совет очень недурной!

Я прошел уже полдороги по проулку, теша себя надеждой, что найду свою пациентку на пороге выздоровления, как вдруг в мое правое ухо словно бы ниоткуда, ударил оглушительный звук. Опять этот чертов Шеп!

Ограда была как нарочно такой высоты, что пес мог подпрыгнуть и залаять прямо в ухо прохожему. Это была его любимая забава, и он уже несколько раз ее со мной проделывал – правда, впервые столь удачно. Мысли мои были далеко, и пес получил возможность так хорошо рассчитать свой прыжок, что лай пришелся на высшую точку и клыки лязгнули совсем рядом с моим лицом. А голосина у него был под стать телосложению – рык, басистый, как мычание быка, подымался из глубин могучей груди и вырывался из разверстой пасти.

Я взвился в воздух на несколько дюймов – сердце у меня колотилось, в голове звенело, – а когда снова опустился на землю и в ярости поглядел за ограду, то, как обычно, успел увидеть только мохнатый силуэт, стремительно исчезнувший за углом дома.

Вот это и ставило меня в тупик. Зачем он так делает? Потому ли, что он – свирепый зверь и точит на меня зубы? Или он развлекается? Но я ни разу не оказался от него настолько близко, чтобы найти ответ на эту загадку.

В результате я был не в лучшей форме для скверных новостей, а именно они поджидали меня в коровнике. Одного взгляда на лицо фермера было достаточно: корове стало хуже.

– Заперло ее, вот что! – угрюмо буркнул мистер Бейлс.

Я скрипнул зубами: фермеры старой закалки подводили под термин "заперло" целую гамму желудочно-кишечных заболеваний.

– Значит, слабительное не подействовало?

– Да нет. Иногда вроде орешки сыплются. Говорят же вам: заперло.

– Ну хорошо, мистер Бейлс, – сказал я с кривой улыбкой.– Попробуем что-нибудь посильнее.

Я принес из машины набор для промывания желудка – приспособление столь нежно мной любимое, но теперь, увы, исчезнувшее из моей жизни. Длинный резиновый желудочный зонд и деревянный зевник с ременными петлями, чтобы зацеплять за рога. Накачивая в корову два галлона теплой воды с формалином и поваренной солью, я чувствовал то же, что Наполеон, когда он при Ватерлоо бросил в бой старую гвардию. Если уж это не подействует, рассчитывать больше не на что.

Да, обычная уверенность оставила меня. С коровой творилось что-то непонятное. Но иного выхода мне не оставалось. Любой ценой заставить органы пищеварения снова функционировать. Потому что мне очень не понравилось, как выглядела корова. Мягкое покряхтывание не прекратилось, а глаза заметно запали – самый грозный симптом у крупного рогатого скота. И есть она перестала вовсе.

На следующее утро, проезжая по единственной улице Хайберна, я увидел, что из лавки вышла миссис Бейлс. Я затормозил у обочины и высунул голову в окошко:

– Как нынче Роза, миссис Бейлс?

Фермерша поставила корзину и грустно поглядела на меня:

– Худо, мистер Хэрриот. Муж думает, что ей скоро конец. Если он вам нужен, так идите прямо через луг. Он там чинит дверь сарая.

Я свернул к воротам, за которыми начинался луг, и на меня накатилась волна черной тоски. Машину я оставил у обочины и поднял щеколду.

– Черт! Черт! Черт! – бормотал я, шагая по траве. Меня грызла тягостная мысль о надвигающейся трагедии. Гибель коровы – тяжелый удар для мелкою фермера со стадом из десяти голов и двумя-тремя свиньями. Я должен помочь – а от меня ни малейшего толка! Каково мне было сознавать это!

И тем не менее на меня вдруг снизошел мир. Луг был обширный, а сарай находился на дальнем его конце. Я шел по колено в высокой шуршащей траве. Пора уже ее косить… И тут я всем своим существом понял, что лето в разгаре, что солнце сияет и вокруг меня, растворяясь в хрустально чистом воздухе, струятся ароматы клевера и нагретых трав. Где-то неподалеку находилось поле цветущей фасоли, и я поймал себя на том, что, закрыв глаза, впиваю ее благоухание, словно дегустирую редкостный напиток.

И тишина! Исполненная невыразимой благости. Как и ощущение, что я тут один. Мой взгляд мечтательно скользнул по зеленым просторам, дремлющим в солнечных лучах. Нигде ни движения… ни звука…

Но тут без малейшего предупреждения земля у моих ног взорвалась пушечным выстрелом. На жуткий миг голубое небо исчезло за чем-то косматым, и красная пасть ухнула "вуф!!!" прямо мне в лицо. С придушенным воплем я попятился, дико посмотрел по сторонам и увидел Шепа, который стремглав летел к воротам. Укрывшись в высокой траве на середине луга, он по всем правилам тактики восемнадцатого века выждал, пока не различил белков моих глаз, и тут ринулся в атаку.

Случайно ли он оказался там или, заметив, как я вхожу в ворота, нарочно устроил мне засаду, узнать, разумеется, было невозможно, но с его точки зрения результат не оставлял желать лучшего: бесспорно, я никогда так не пугался ни до, ни после. Моя жизнь полна различных тревог и неприятных сюрпризов, но огромный пес, вдруг возникший из ничего среди безмятежно-пустого луга, был чем-то единственным в своем роде. Мне доводилось слышать о том, как внезапный ужас или напряжение вызывали непроизвольное опорожнение кишечника, и я твердо знаю, что в этот момент меня вполне могла бы постигнуть такая судьба.

Когда я подошел к сараю, меня еще била дрожь, и я молчал все время, пока мы с мистером Бейлсом шли назад к коровнику.

А вид моей пациентки оказался последней каплей. Она превратилась в обтянутый кожей скелет и безучастно смотрела в стену глубоко запавшими глазами. Зловещее покряхтывание стало заметно громче.

– Несомненно, она проглотила проволоку! – пробормотал я.– Дайте ей немножко походить, хорошо?

Мистер Бейлс отомкнул цепь, и Роза прошла по проходу. В конце она повернулась и почти рысью направилась к своему стойлу, без всякого труда перепрыгнув сток. Моей библией и те дни была "Практическая ветеринария" Юдолла, а этот великий авторитет в своем труде утверждал, что, если корова двигается свободно, в сетке у нее вряд ли находится инородное тело. Я дернул ее за загривок, но она сохранила полное равнодушие. Нет, значит, тут что-то другое.

– Давненько я не видел, чтобы так запирало, – сказал мистер Бейлс.– Нынче утром я дал ей дозу очень сильного снадобья, да толку никакого.

Я устало провел рукой по лбу.

– А что именно вы ей дали, мистер Бейлс?

Очень дурной знак, если клиент принимается лечить животное сам.

Фермер взял с заставленного подоконника бутылку и вручил мне:

"Желудочный эликсир доктора Хорнибрука. Наилучшее средство от всех болезней скота". Доктор в цилиндре и сюртуке важно взглянул на меня с этикетки. Я вытащил пробку и понюхал. Меня прямо-таки отшвырнуло назад, глаза замигали, и из них потекли слезы. Запах чистейшего аммиака, но кто я такой, чтобы критиковать?

– И кряхтит, и кряхтит… – Фермер ссутулился. – Отчего бы?

Говорить, что это похоже на локальный перитонит, не имело смысла – ведь я не знал, чем он вызван.

И я решил в последний раз прибегнуть к промыванию. Оно по-прежнему оставалось сильнейшим оружием в моем арсенале, но на этот раз я прибавил к смеси два фута мелассы. В те дни почти у каждого фермера где-нибудь к углу коровника стояла бочка мелассы, и мне нужно было лишь подойти к ней и открыть кран.

Я часто жалею, что эти бочки теперь исчезли: ведь меласса – хорошее лекарство для скота. Впрочем, на сей раз я не возлагал на нее особых надежд. Уже развивавшееся у меня диагностическое чутье подсказывало мне, что у этой коровы внутри что-то очень и очень не так.

На следующий день я приехал в Хайберн только около трех часов. Машину я оставил на улице и уже собрался свернуть в проулок, но вдруг остановился и уставился на корову, пасущуюся на лугу по ту сторону шоссе. Это пастбище соседствовало с некошеным лугом, по которому я прошел накануне, а корова была… Розой! Ошибиться я не мог: о том, что это она, говорила не только красивая темно-рыжая масть, но и большая белая отметина на левом боку.

Я бросился туда, и через несколько секунд на душе у меня стало легко и спокойно. Корова не только удивительно, прямо как по волшебству выздоровела, она выглядела на редкость хорошо. Я подошел к ней и почесал основание хвоста. Она была очень кротким существом и только оглянулась на меня, не переставая щипать траву. Ее еще недавно запавшие глаза снова стали выпуклыми и ясными.