Фонтан переполняется - Ребекка Уэст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здесь миссис Филлипс, – сказала я тете Лили, и та с испуганным возгласом вскочила и воскликнула:
– Позвольте мне открыть дверь, это спасет девочку, и я объясню!
Она выбежала из комнаты прежде, чем мы успели ее остановить, и мама прошептала Констанции:
– Ах, бедняжка!
А Констанция прошептала в ответ:
– Да уж, на что-то надеяться в таком возрасте да с такой наружностью!
Мама резко обернулась ко мне и прошипела:
– Ты поставила себя в положение, в котором тебе пришлось бы лгать этому несчастному созданию.
А Констанция добавила тем же тоном:
– Либо лгать, либо разбить ей сердце.
Их шепот обладал огромной силой и казался более безликим, чем все упреки, которые я слышала до сих пор. Словно меня упрекал сам ветер.
Когда я увидела, как мама и Констанция приняли миссис Филлипс, то подумала, что они узнали в ней свою знакомую. Их неприятие было таким категорическим, что казалось, тому есть веские задокументированные причины. Однако она никогда их раньше не видела. Я поняла это по тому, как она сначала недоуменно сдвинула брови, охватывая взглядом эксцентричную балаганную страстность моей изможденной мамы, скульптурную внушительность Констанции, их изношенную одежду, бедную комнату, а потом слишком явно подумала, что не сойти ей с места, если она не добьется своего, раз ей придется иметь дело всего лишь с этим. Между тем мама и Констанция побледнели и отшатнулись. Обе они протянули руки, чтобы спрятать своих дочерей за спину. Через мгновение они справились с собой – настолько быстро, что миссис Филлипс, которая была не из тех, кто, по папиному выражению, умел развернуться вокруг своей оси, вряд ли успела что-то заметить. Но мама положила руку мне на плечо и сказала:
– Простите, что принимаю вас в столовой, миссис Филлипс, но дом у нас маленький, а семья большая, и я знаю, что сейчас, перед праздниками, гостиная завалена игрушками, книгами и нотами.
Миссис Филлипс ответила, что знает, каково это, ведь когда ее Нэнси и Сесил дома, дом превращается в свинарник, и устроилась в кресле, где раньше сидела тетя Лили. Она повернула свое крупное эффектное лицо к нам с Розамундой, одарила нас пустой улыбкой и сказала маме, что, вероятно, ее сестра ошибается, полагая, будто им нельзя забрать деточек на полдня. Я услышала, что мама глубоко вздохнула. Несмотря на свою хрупкость, она довольно хорошо переносила зиму, но никак не могла вынести эту полнейшую безысходность, эту вселенскую пустоту. Я была очень рада, что двуколки настолько дороги, что даже миссис Филлипс не по карману заставлять извозчика ждать вечно.
– Я должна сказать вам, что сержусь на девочек за то, что они показали тот фокус с чтением мыслей. Видите ли, мы из Шотландии и относимся к таким вещам серьезнее, чем англичане, – сказала мама. И пока она продолжала свои объяснения, миссис Филлипс, похоже, потеряла всякий интерес. Она сняла одну перчатку и принялась рассматривать ее, разглаживать и растягивать. Для нее было невыносимо, что такая жалкая, убого одетая женщина, как моя мать, стоит между ней и тем, что она вознамерилась получить. Но вскоре она перестала испытывать недовольство и какие бы то ни было другие чувства, потому что погрузилась в глубины своей озабоченности. Внезапно она встала и уделила нам ровно столько внимания, сколько потребовалось, чтобы сказать: «Ну что ж, нам пора, пусть деточки непременно как-нибудь зайдут к нам и попьют чаю с Нэнси, уверяю вас, никаких фокусов больше не будет. Пойдем, Лили». Она хотела поскорее покинуть эту тесную комнатку, полную людей, остаться в одиночестве или с Лили, которую можно не замечать, чтобы подумать о своих желаниях. Мама тоже встала, ей не терпелось попрощаться с гостьями, но, когда они протянули друг другу руки, в ее глазах вспыхнуло осознание долга, и она снова села, как будто не могла отпустить эту парочку, пока не уладит с ними все дела. Пристально посмотрев на миссис Филлипс, которая, не обращая на нее внимания, была поглощена своей второй перчаткой, она ломающимся от напряжения голосом спросила:
– Вы же не собираетесь продолжать… с этой затеей?
– Продолжать с затеей? – сонно переспросила миссис Филлипс. – С какой затеей? С чтением мыслей? – Она слегка рассмеялась, словно сама идея настойчиво продолжать какие-либо дела с нами казалась ей абсурдной. – Нет, я больше не стану об этом думать. Поверьте, мы не эксцентричная семья.
– Иногда мы балуемся чайными листьями и картами, – упрямо вставила тетя Лили, чтобы быть честной и показать маме, что ее не запугать.
– Да, просто забавы ради, – признала миссис Филлипс, – но едва ли чаще, чем пару раз в год, сейчас мне бы и в голову это не пришло, если бы не ваши славные смышленые малютки. Впрочем, какие же они малютки. Кажется, та светленькая – такая же дылда, как моя Нэнси. Что ж, до встречи.
Мама открыла было рот, но оказалась сражена равнодушием этой высокой женщины, такой же безразличной ко всему, как неодушевленный предмет. Разговаривать с ней было так же глупо, как с кухонной плитой. В этот момент Кейт внесла горячие тарелки к обеду, а Констанция нагнулась, чтобы подобрать картонную коробку, лежавшую на каминном коврике, и протянула ее тете Лили.
– Что ж, нельзя так нельзя, – сказала та с кривой улыбкой.
Ни мама, ни Констанция не произнесли ни слова, пока входная дверь не закрылась. Я ждала, что они сразу напустятся на меня, но они обменялись беспомощными взглядами, полными ужаса.
– Да она вся извелась! – с отвращением воскликнула мама, а потом нервно, словно боясь услышать ответ, спросила: – Но что именно, что именно она задумала?
– Полагаю, она собирается их бросить, – мрачно ответила Констанция.
– Только и всего? – задумчиво произнесла мама. – Что ж, о таком не предостережешь. И я видела ее мужа. Но все же. – Ее мысли медленно вернулись к видимому миру и ко мне, и у нее вырвался крик, от которого у меня сжалось сердце, хоть я его и ждала. – Как ты могла, Роуз, как ты могла!
Но не успела я дать ей сердитый ответ, поскольку реагировать на гнев иначе, чем гневом, было не в моем характере, как заговорила Розамунда. Она сидела за столом с невидящим взглядом, вялая и с нехарактерно детским видом водила вилкой по скатерти.
– Дело в том, что это была ужасная вечеринка. Мы не стали вам рассказывать, потому что вы беспокоились за Ричарда Куина. Но вечеринка была ужасная, и дом тоже. Вы сами видели, какая у Нэнси ужасная мама. Вчера она вела себя со всеми нами очень грубо. Она спустилась в гостиную в каком-то пеньюаре, чтобы найти книгу, которую хотела почитать, и ни с кем даже не поздоровалась. А потом, когда мы начали играть в игры, вошла служанка и нагрубила тете Лили, а вы сами видели, какая она славная, она не сделала ничего плохого, а просто попросила принести дров. Она чуть не заплакала.
– Перестань водить вилкой по скатерти, – сказала Констанция. – Ты ее испортишь.
Розамунда повиновалась с готовностью хорошей, послушной девочки.
– Потом Роуз впала в то самое состояние, – продолжила она.
Для меня это стало сюрпризом. Разве дело было так? Да, я сильно рассердилась, но не сказала бы, что впала в какое-то там состояние. Более того, я вообще была не в курсе, что мне свойственно «впадать в состояния», однако и мама, и Констанция понимающе вскрикнули.
– Потом, – продолжала Розамунда, – вечеринка стала еще ужаснее. Сначала мы играли в игры, но после того, как служанка нагрубила тете, почему-то перестали. Пропало настроение.
