Прислушайтесь к своему лучшему другу – слушайте свое тело - Лууле Виилма

Есть лишь одно подлинное чувство. Это Любовь.

Все остальные чувства не что иное, как эмоции, стрессы, отклонение от любви. Когда они высвобождаются, то вновь становятся Любовью. К сожалению, большинство из нас подавляет свои стрессы, чтобы никто не заметил. Подавляемые стрессы материализуются в два физических чувства: в боль и нечувствительность. Всякая эмоция может превратиться в боль. Борьба против боли любыми средствами приводит к нечувствительности. Нечувствительность это самое страшное чувство, которое может испытывать человек.

Жизнь человека берет начало от родителей. Низведение духовного отдавания к земному получению также берет начало от родителей. Младенец начинает плакать либо заболевает, когда:

1. Его мать бросает в лицо отцу мысленное либо словесное обвинение: «Ты меня не любишь. Другие живут, как господа, а у меня ничего нет!»

Либо же когда:

2. Отец вместо «мы» говорит «я».

Так неимущие люди низводят любовь к деньгам, а богатые — к телу. Желают денег и желают тела, однако с ними или без них одинаково плохо, ибо счастья подобные воззрения не приносят. Комплекс неполноценности заставляет мужчину произносить: «Моя семья. Мои деньги. Мои дети». Слова эти встречают одобрение среди таких же, как и он. А если тот же человек говорит — наша семья, наши деньги, наши дети, его тут же записывают в недотепы. Под влиянием окружающей среды человек начинает и дома говорить: «Мои деньги!» Он не замечает своих слов, адресованных жене, которая зарабатывает ничуть не меньше его.

Неумная жена закатывает по этому поводу истерику. Умная молча проглатывает обиду. Особенно болезненно воспринимается эгоизм мужа женщиной, просидевшей несколько лет дома, воспитывая детей. Если ребенок заболевает, это значит, что его мать обидели особенно болезненно. В верхней части детского животика возникают сильные спазмы всякий раз, когда он слышит, что любовь опять пересчитывается на деньги или вещи.

Отношение, начавшееся с родителей, распространяется на весь свет. При виде того, как пренебрежительно люди относятся к любви либо отзываются о ней, у Вас от отчаяния, вполне возможно, перехватывает дыхание. При мысли о лучшем будущем человечества Вас охватывает чувство безысходности и пессимизма. Если Вы не умеете их высвободить, но не желаете, чтобы они одержали над Вами верх, то начинаете их в себе подавлять и заставляете себя надеяться на лучшее. Вынуждаете себя превозносить духовные ценности таким образом, чтобы их поняли и признали окружающие.

Многие признают, а те, кто не признает, начинают наносить Вам удары. Лупят, как говорится, от души. Тем самым они учат Вас уму-разуму, дескать, прежде чем соваться с наставлениями, освободи-ка лучше свои стрессы. Вы хватаете ртом воздух, защищаете живот руками и начинаете думать. Как и я в свое время. Когда отчаяние делается невыносимым, Вы оказываетесь вынужденным пораскинуть мозгами над его смыслом.

Родительское желание, чтобы один из них доказал другому свою любовь, перерастает в желание, чтобы дети доказывали свою любовь родителям. Поскольку мужчины страдают сильнее из-за неспособности доказать свою любовь, большинство из них не требует этого и от детей. Они предпочитают держаться от детей подальше либо начинают доказывать, кто в доме хозяин. Доказать любовь невозможно, а доказать, что ты хозяин, можно. Матери же до своего смертного часа будут, скорее всего, сетовать на нехватку денег как главную причину их несчастной жизни. Тем самым они доказывают, что нельзя любить мужа, который держит семью в бедности. Доказывают, но доказать не могут. Тогда они принимаются обвинять всех в том, что никто им не верит. И верно — не верят.

Если Ваша мать из их числа и если Вы — человек очень чувствительный, то можете ощутить, что при мыслях о матери у Вас начинает пучить живот — ощутимо, зримо и осязаемо. А также при мыслях о жадности отца или обоих родителей. Отпустите от себя желание доказать своим родителям, что они поступают неправильно, и желание осчастливить родителей, достучавшись до их сердец, тогда одним страданием у Вас будет меньше.

Могу сказать, что высвободить эти два стресса бывает особенно трудно, если Вы часто общаетесь физически со своими косно мыслящими родителями. Если родители покинули сей мир, у них легче испрашивать прощения за то, что Вы не сумели разъяснить им духовные ценности жизни, хотя за этим и явились на свет. Духам легче прощать то, что они не вняли наставлениям. Испросить прощения у собственного тела — задача также выполнимая.

Родителей переделать невозможно, но можно сделать так, чтобы самому не стать подобным родителем. Лучший наставник — новорожденный младенец. Знайте, что во время кормления грудной младенец заглатывает в себя воздух, если мать либо иные присутствующие низводят любовь к оценивающему любованию ребенком. Либо к сокрушающему оцениванию, если ребенок родился нездоровым. Если человек не замечает этого за собой, он наносит урон здоровью.

Вспомните принципиальные проблемы, о которых шла речь в предыдущей главе, связанные с недомоганиями в верхней части живота, и тогда Вам будет легче понять настоящую главу.

Воздушный пузырь в желудке, который выводится наружу в виде резких звуков, если держать ребенка вертикально, вызывает в детском животике такую же режущую боль, как и ту, что причиняют детской душе материнские слова или мысли. Вам прекрасно известно, какая это напасть — детские газы. Чем больше ребенком любуются, то есть чем больше подчеркиваются хорошие качества, тем сильнее желание и в дальнейшем видеть то же самое. А поскольку жизнь следует по синусоиде, то абсолютно то же самое не может повториться никогда. Если этого, тем не менее, желать, останавливается качественное развитие жизни. Чем сильнее сокрушаются у постели больного ребенка, тем нереальнее подъем его жизненной синусоиды.

Бывают больные от рождения дети, которые не терпят притворного веселья, чрезмерных нежностей и умиленного сюсюканья. Высвободите свой оптимизм и будьте нормальными. Поймите, что Ваш ребенок предпочитает оптимизму пессимизм. А более всего ему подходит спокойная серьезность. Врожденная патология выражает собой кармический долг, который возник в предыдущей жизни как следствие того, что человек желал чрезмерно хорошего. Теперь он явился познать откровенно плохое. Помогите ему своей честностью, не скрывайте плохого. Поверьте, плохого в Вас не более чем на 49 %. В количественном смысле все мы в этом отношении одинаковы. Осознав это, Вы станете человеком, учитывающим обстоятельства и приспосабливающимся к ним, и у Вас разовьется удивительная находчивость, с которой Вы поможете ребенку приспособиться к жизни.

У каждого человека есть нечто, являющееся для него святым. Святыня, которая превозносится, кажется великой и прекрасной, и честь превозносить ее обычно выпадает на долю сильных мира сего. Разговор пойдет не о ней. Я говорю об истинной святости, которая настолько личная для каждого человека, что о ней никогда не говорят. Для выражения святости нет слов. Священное чувство может превратить любого маленького человека в святого, если он верит в свою святость и не боится того, что она может померкнуть, сойти на нет или разрушиться. Подобный уравновешенный человек держит свою святыню при себе, ибо знает, что ни к чему провоцировать корыстолюбие окружающих.

Поскольку большинство испуганных людей своим страхом провоцирует окружающих осквернять их собственную святыню, то так и происходит. Иной раз злонамеренно, а чаще безо всякого злого умысла. Если стресс не снят, то чем больше человек желает, чтобы его святыню признавали таковой, тем больше оскорблений ему приходится сносить. В ком нет святости, тот моментально становится грешником.

Кто считает святым воскресенье, тому нет дела до того, что его могут посчитать ленивым. Занимаясь в святой день проблемами души больше обычного, человек очищается от того, что другие считают виной. Святой день не обязательно должен быть воскресеньем. У каждого может быть свой святой день, святое деяние, святыня, вызывающая трепетное благоговение. Если мы именуем нечто святым, например, семью, и вместе с тем стремимся вырваться от семьи подальше, чтобы отдохнуть, то мы заблуждаемся. Хотим считать семью святыней, однако не считаем, и потому семья утомляет. Отрываем от семьи святой день — воскресенье, чтобы поработать и почувствовать себя счастливым, но не становимся счастливыми. Слишком много работы истребляет святость. Вообще всякая чрезмерность губит святость.

Святость — это идеал, без которого нельзя жить, поэтому в любом живом человеке есть нечто святое, даже если он в знак протеста заявляет, будто у него ничего святого нет. Независимо от уровня развития, духовные ценности идеализировались всегда. Если их видят в земных вещах, то земная вещь становится ценной. Страх ведет к обратному. Он превращает данную земную ценность во врага духа и считает, что раз земное преходяще, то не имеет и духовной ценности.