Возвращение в Эдем. Книга 1 - Розалин Майлз

— Леди и джентльмены, вот, прямо из типографии свеженький оттиск — представляю вам Тару, новую очаровательную королеву мира моды!

— Ну что ж, меня она очаровывает, — сказал Джейсон, подходя к Таре сзади и обнимая ее за талию. — Да и ты сама знаешь это, верно? Я впрямь нахожу тебя очаровательной. Да!

— А нам-то что за дело до этого, верно, Тара?

— Ну что ж, — Джейсон нацепил маску маленького обиженного ребенка. — Тогда вот мой тост — за жемчужину месяца!

— А теперь за нас! — Джоанна не могла сдержать радости.

— За нас! — охотно откликнулась Тара, чокаясь с Джоанной.

— За нас? — Джейсон не мог поверить ушам. — А не за Джейсона Пибблза, несравненного созидателя «звезд»?

— Огромное тебе спасибо, жуткий ты гномик!

Тара поспешила пролить бальзам на рану.

— За вас обоих, — спокойно и серьезно сказала она. — Огромное вам обоим спасибо. За все.

— Шесть месяцев, почти день в день, — Джоанна снова принялась изучать обложку. — И нате вам. Неплохо.

— Неплохо? — Джейсон, как всегда, подначивал ее.

— Ладно, ладно, фан-тас-тично, черт бы тебя побрал!

Джейсон повернулся к Таре.

— Ну а теперь, дорогая, каково тебе среди красавиц? От имени местных жрецов — добро пожаловать в элиту.

Тара расхохоталась:

— Фу-ты ну-ты.

— Та-та-та, — лицо Джейсона выразило неодобрение. — Местные жрецы не говорят «фу-ты ну-ты». Звучит слишком по-деревенски. Твой словарь должен быть городским, изысканным. Надо бы научиться парочке славных ругательств и.

— Джейсон! — Джоанна резко оборвала его. — Я не позволю тебе портить мою лучшую манекенщицу.

— Извини, мамочка, — в голосе Джейсона не звучало и нотки покаяния. — Я совсем забыл, что в твои времена прикрывали ножки рояля, чтобы сберечь невинность юных дев.

Джоанна подняла бокал с шампанским, наклонив его под критическим углом.

— Что, на голову тебе вылить? Или на колени? На нос? По твоему выбору.

Джейсон печально покачал головой: «А ведь с нее и впрямь станется».

Тара широко улыбнулась, явно наслаждаясь этой игрой и сильным чувством товарищества, которое она испытывала в этом обществе.

— Все это только благодаря вам, — искренне сказала она. — Это вы меня всему научили. Ведь мне пришлось начинать с азов.

Джоанна с симпатией посмотрела на нее.

— В тот день, когда ты вошла ко мне в кабинет, я сразу поняла, что в тебе что-то есть — что-то загадочное, неопределимое. Но что бы это ни было, ты ни на кого не похожа.

— Точно, — с энтузиазмом подхватил Джейсон. — Сфинкс! Без возраста — зрелость и мудрость на фоне молодости. Это замечательный коктейль. И оглянуться не успеешь, как за тобой все волочиться станут.

— Я видела твои замечания на полях договора с телевидением, — продолжала Джоанна. — Знаешь, это просто поразительно. Я хочу сказать, ты обратила внимание на все то, что и мне пришло в голову. Как это ты научилась так разбираться в контрактах?

Тара уклончиво улыбнулась:

— Наверное, просто интуиция.

— Так или иначе, если когда-нибудь тебе надоест быть манекенщицей, работа в конторе всегда найдется.

— В конторе? — с ужасом переспросил Джейсон. — Полно тебе, мамочка, она едва вылупилась на свет Божий. Господи, твоя воля! И тебя еще считают лучшим агентом в Сиднее? — Он прижался к Таре и погладил ее по коленке. — Забудь про старушку-мамочку и пошли ко мне, крошка, — я буду твоим Пигмалионом, твоим агентом, твоим демоном-любовником, да кем хочешь — есть предложения?

Глава одиннадцатая

Был конец длинного изнурительного дня. В гримерной Тара критически посмотрела на себя в зеркало и отметила предательские признаки усталости. «Сегодня раньше в постельку, дорогая, — сказала она себе удовлетворенно. — Сразу, как только вернешься домой, легкий ужин, хорошую книгу в руку — и на боковую». Она подняла сумку, бросила вокруг последний взгляд, не забыла ли чего, выключила свет и вышла в тихую, просторную студию Джейсона.

Тара чувствовала усталость, но была довольна собой. После веселого утра, когда они праздновали ее успех, она приготовилась к обычной дневной съемке. Джейсон, однако же, был все еще под парами — не пьян, но явно в некоторой экзальтации. Она стояла на пороге и с симпатией следила за тем, как он, не замечая ее, двигается по студии, выключая мощные осветительные лампы и приводя все вокруг в порядок. Он подошел к велосипеду с моторчиком, который во время съемок служил штативом, и задумчиво взобрался на седло, не выпуская из рук бокала с шампанским.

Тара подошла и встала прямо напротив него.

— А, сфинкс, добрый день, — весело воскликнул он. — Послушай, я теперь знаю твое лицо почти так же, как свое собственное, и все же что-то главное от меня ускользает. В мягком и рассеянном освещении ты выглядишь двадцатилетней. Но при ярком солнце… тридцать пять? двадцать девять?

Тара стояла не двигаясь.

— Молчишь, да? Ну да, конечно, ты же сфинкс. Вечная женская красота, которая уносит свою тайну в бессмертие. Вот и она, эта девица с картины Леонардо, на протяжении столетий держит карты рубашками наружу — вроде тебя.

Теперь он смотрел ей прямо в глаза. Тара встретила его взгляд и была смущена его глубиной.

— Что я знаю о тебе? Да ничего. Мне кажется, я знаю тебя целую вечность, а на самом деле знаю только твои глаза и потрясающую улыбку. Ты для меня загадка, Тара Уэллс, и, похоже, это занимает меня все больше и больше.

В смысле того, что Джейсон имел в виду, ошибиться было невозможно. Тара подавила вздох. Она смутно подозревала, что нечто в этом роде может случиться, но не была уверена. С такими, как Джейсон, с его постоянными шутками и прибаутками ей раньше не приходилось встречаться, так что она никак не могла взять в толк, всерьез он говорит или нет. Она вся подобралась, готовая достойно встретить вызов.

— И отчего это я все время думаю о тебе, — Джейсон слегка улыбался. — Да отчего же, отчего любой парень думает о девушке со времен Адама и Евы, Ромео и Джульетты…

Пора вмешиваться.

— Эббота и Костелло, — непринужденно подхватила Тара. Инстинкт подсказывал ей, что пора менять тему, пока не прозвучат слова и обоим не придется болезненно и трудно выпутываться из этой истории.

— Знаешь, кто ты, Джейсон, — продолжала она с той же непринужденностью. — Ты романтик. В обыкновенной бедной работнице ты видишь то, чего в ней нет.

— Ну, это уж моя тайна, — сказал Джейсон с печальной улыбкой, какой Тара никогда прежде не видела на его лице. Ясно было, что он принял ее молчаливый сигнал. Нажимать не будет. Он бодро поднял бокал:

— За нас — и за секреты, которые хорошо хранят.