Рассказы и стихи (Публикации 2011 – 2013 годов) - Ион Деген

Отец рухнул на колени, пытаясь поцеловать мою руку.

- Ион Лазаревич, вы уверены? – спросил профессор Поронян.

- Абсолютно.

Сейчас, многие годы спустя, у меня есть основание подтвердить свою уверенность. Операция не понадобилась.

На этом деловая часть моей командировки закончилась, и началось наше знакомство с Арменией.

Мы много гуляли по Еревану. После Киева нас приятно удивляло радушие ереванцев. Только однажды мою жену отчитала продавщица в ларьке:

- Почему ты говоришь по-русски. Армянка, а стесняешься своего языка. Нехорошо.

- Я не армянка.

- Не армянка? А кто же ты?

- Я еврейка.

- Еврейка? Прости меня. И будь здорова. И пусть Господь поможет твоему народу.

Услышать такое во время войны с Израилем! В Советском Союзе! После Киева!

- Вот где надо жить. – Заметила жена, все ещё не соглашавшаяся со мной и сыном, считавшими, что жить следует в Израиле.

Огромное впечатление произвёл на нас Матенадаран. Не только базальтовая громада здания, прекрасные скульптуры армянских мыслителей, памятник создателю армянского алфавита Масропу Маштоцу, но и сам дивный музей книги. Рядом с первой армянской Библией свитки Торы. Увы, мы не могли прочитать ни слова, но что-то торжественное и щемящее наполнило душу при виде этих древних квадратных букв, ставших почему-то раритетом в Советском Союзе. Мы с сыном осознавали себя частью Израиля. Думаю, что в эти мгновения и жена была близка к такому решению.

В воскресенье мы поехали в Эчмиадзин. Несметное количество людей стояло от ворот резиденции католикоса до входа в кафедральный собор, где должно было состояться Богослужение. Для нас нашлось место, чтобы втиснуться во второй или в третий ряд. Ждали выхода католикоса. Точно в полдень он неспешно направился в храм. Среднего роста плотный мужчина лет шестидесяти. Чёрная ряса. Чёрный остроконечный капюшон. Большой крест на груди. Интеллигентное лицо. И какая-то печать исключительности. Не думаю, что она связана с его саном. Это лицо запомнилось бы даже в толпе. Поравнявшись с нами, он на мгновение встретился со мной взглядом и улыбнулся. Или показалось? Возможно. Но вскоре обнаружилось, что не показалось.

Личный ювелир католикоса пользовался его особым расположением, которое ещё возросло после поездки Вазгена Первого в США по приглашению армянской диаспоры.

Незадолго до этого некто предложил ювелиру купить у него для католикоса браслет за три тысячи пятьсот рублей. Ювелир не торгуясь, купил украшение, хотя золотой браслет по его словам никакой ценности не имел. Вообще к золоту он не испытывал пиетета. Зато украшавший браслет большой рубин изумительной красоты, был действительно бесценным. Разумеется, мастера тщательно допрашивали в КГБ о покупке. Даже поинтересовались, не уплатил ли он больше, чем следовало уплатить. Мастер долго думал, что можно сделать, имея такой сказочный рубин. И сделал перстень. Католикос носил его на большом пальце правой руки. Крылья стилизованного армянского орла – только прямые линии – несли на себе камень. Противоположную сторону перстня украшало изображение эчмиадзинского храма, изваянное и выгравированное так искусно и точно, что в сильное увеличительное стекло можно было разглядеть даже каменную кладку. Увидев перстень, армяне-богачи сразу поняли, чья это работа. Они стали уговаривать католикоса продать перстень. Предлагали любую сумму. «Допустим, три миллиона долларов». - Тихо, как бы про себя произнёс католикос. «Идёт!» - Тут же воскликнул один из миллионеров. Вазген снял перстень и спрятал его в потайной карманчик брюк. В Америке больше перстень не доставал. А вернувшись домой, рассказал ювелиру и поцеловал его.

В понедельник ювелир сказал нам, что мы приглашены к католикосу. Вазген Первый ценил своего «Бенвенуто Челлини». И, вероятно, удовлетворил просьбу пригласить семью врача, спасшего его дочь от ампутации. Вместе с нами была приглашена жена Рубена Лазаревича Пороняна Рипсиме – профессор Ереванского театрально-художественного института, скульптор и керамист. Есть старый известный анекдот, как приходят в гости. Англичанин – с бутылкой виски. Француз – с шампанским. А еврей – с двоюродным братом. Но Рипсиме превзошла всех! Вместе с нами она привела в гости своих студентов. Восемь человек! Дело в том, что в Эчмиадзинском кафедральном соборе изумительная коллекция ценностей. Но то, что мы увидели в покоях католикоса! Разумеется, профессор хотела продемонстрировать это своим избранным студентам. А тут такая оказия!

В Эчмиадзин мы приехали на микроавтобусе. Неожиданности начались ещё до входа в резиденцию. На террасе в покойном садовом кресле удобно расположился дородный иерарх. Оказалось, что это патриарх Иерусалимский. Можно представить себе моё состояние, когда Рипсиме нас познакомила. Она же была переводчиком.

- Расскажите об Израиле, пожалуйста.

Патриарх сцепил кисти рук на округлом животе, вращая большие пальцы друг вокруг друга.

- Что же вам рассказывать? Страна как страна. Такая же, как Армения. Камень и солнце.

- А как вам живётся там?

Патриарх улыбнулся:

- Как у Христа за пазухой.

Из двери вышел молодой священник и пригласил нас в покои. Вазген, по-видимому, только что завершил утреннюю трапезу.

Еще не убрали тарелку, к которой присоседилась тарелочка в виде полумесяца, никогда не видел таких. Католикос приветливо поздоровался со мной.

- Позавчера я вас сразу узнал. От всей души благодарю вас и благословляю – вы совершили богоугодное дело. Буду рад, если собранные здесь коллекции доставят вам радость. Они принадлежат армянской церкви, а, значит, армянскому народу.

Он сказал еще несколько фраз, которые перевела Рипсиме. К сожалению, католикос недолго был нашим гидом, предоставив право продолжить экскурсию Рипсиме – она, как выяснилось, была здесь своим человеком.

После экскурсии мы заехали на рынок, купили несколько бутылок домашнего вина, зелень, лепешки, фрукты, овощи. Немолодая крестьянка, услышав, что мы едем в Ереван, попросила взять её – это, мол, по пути. Мы подвезли ее прямо к дому. Попросив нас подождать несколько минут, она вышла, неся целую голову домашнего сыра: подарок гостям Армении, гостям католикоса.

В уютном месте, в нескольких метрах от дороги мы расположились на пикник. Рипсиме ловко мастерила рюмки из огуречных половинок. Увы, запах огурцов заглушал букет домашнего вина, но мне была оказана честь пить прямо из бутылки. Один студент произнес тост – длинный, цветистый, приветствовавший гостей с Украины. Когда студент поднял пол-огурца с вином, Рипсиме улыбнулась:

- Наши гости действительно из Киева, но они не украинцы, а евреи.

Встал другой студент.

- Все, что сказал мой друг Ашот, он сказал искренне. Но он сказал бы это по-другому, если бы знал, что вы евреи. Сейчас народ Израиля защищает свою родину. У армян и у евреев общая судьба, наши народы пережили ужас геноцида, оба народа рассеяны по всему миру. Я, как и Ашот, желаю всем вам счастья, но предлагаю выпить за победу израильтян, за процветание Израиля и благополучие еврейского народа.

Мне пришлось опорожнить бутылку до дна, чтобы скрыть слезы. Услышать такое в Советском Союзе! Да еще в присутствии Репсиме... Ведь она была не только преподавателем, но и секретарем партийной организации института. Впрочем, этот необычный парторг ещё не раз вызывал наше изумление. Например, когда мы поехали в Аштарак. У меня буквально перехватило дыхание при виде храма Кармравор – небольшой церковки VII века, гениально вписанной в ландшафт. Разыскали старика-сторожа с лицом морщинистым, иссохшим, как камни, разбросанные вокруг. Он долго открывал заржавевший замок. Кажется, у него же мы купили тоненькие восковые свечки.

- Если кто-то не верит в Бога, ну что ж, – сказала Репсиме, – можно поставить свечу в память о зодчем, воздвигшем это чудо.

В Бога я уже верил. Но не знал, что еврею не разрешено ставить свечку в христианском храме. Господь, вероятно, простил мне этот грех, как и многие другие, совершённые, возможно, из самых добрых побуждений.

Если уже заговорил о церкви, не могу не упомянуть монастырь Гегард, расположенный в замкнутом амфитеатре в горе, к которой добраться непросто. Далековато до ближайшего населённого пункта, до села Гарни. С женой мы объездили чуть ли не весь мир. Но нигде, ни в одном храме я не видел такого количества скульптур, – и каких скульптур! – как в этом монастыре. А главное, что нас просто ошеломило, церковь неописуемой красоты, полностью вырубленная в скале. Описание этой церкви могло бы заполнить всё пространство очерка. Поэтому, становясь «на горло собственной песни», ограничусь только упоминанием её посещения.

Во время поездки в очаровавший нас Дилижан мы выкроили несколько часов, чтобы увидеть Севан. Был прохладный ветреный день. Мы проголодались и зашли в пустой ресторан на берегу озера. За мраморной стойкой бара буфетчик и официант играли в нарды. Мы заказали форель, знаменитую севанскую форель.