ПВТ. Тамам Шуд (СИ) - Ульяничева Евгения

Мелькнуло впереди. На щупе-щепе, выступающем из дресвы, русалкой качалась фигурка. Белая, как из мыла струганая, с лепниной вьющихся волос, телом хрупким как у долгунца и темными глазами.

Изящно перебрала руками-ногами, свесилась над корабеллой, провожая слепым взглядом.

— Она?

— Она.

Еремия, осторожнее.

Ни крика не было, ни звука, но прочие девы уже выглядывали из устьиц, как ласточки из норок, смотрели внимательно.

— Слыхал я, русый, о псах особой сторожевой породы, что в дом пускают вора, а на обратной дороге рвут, — поделился Гаер. — Я бы такой, что вдарил сук на упреждение. А?

С Волохой советовался лишь потому, что на его корабелле шли. Русый это понимал. Гаер чужой власти над собой не любил.

— Если теперь ударим, могут вход запереть. Тогда, получается, вовсе зря сунулись.

Арматор покивал рыжей головой. Волоха посмотрел, как катает тот меж пальцев синий, с два ногтя, ежик — уронить такой, корабеллу пробьет.

Меж тем впереди выступил из-под воды остов-остров, обтянутый серым шелком течения.

— Вот, значит, как далеко закопал.

— А, слушай, если…

— Идетидетидет, — прошелестело бабочками над корабеллой, сверху спустилось и от воды поднялось. — Ктоэтоктоэтоктоэто?

Волоха не сразу осознал — быстрый голос принадлежал девам Габа. Говорить им от сотворения не было положено. Думать, впрочем, тоже.

Но тут, в подкорье запертые, они вобрали в себя живицу Хома. Развились. Обучились.

— ХозяинБашни…

— Лес…

— ХозяинВольеров…

— Горан…

— Арматорарматорарматор…

От хора голосов Волоха почувствовал, как занялась, закружилась голова. Девы говорили каждая по себе и вместе. И думали, видно, тем же манером.

И знали сообща — больше.

Остров же придвинулся вплотную. Еремия легла на него грудью, замерла.

Десантируете, капитан?

Волоха кивнул заторможено, обернулся к спутникам. Арматор внимал шороху голосов, похожему на пересып сухого песка. Будто тщился и страшился разобрать что-то для себя особенное.

Например, имя, давно позабытое.

— Останешься?

— Или не я этот поход затеял? — фыркнул Гаер, встряхиваясь. — Вместе пойдем. Мои трещотки!

— Беляночек-то крошить-крушить али как? — уточнил Руслан.

— Пока сами не сунутся, молчим, наперед не огрызаемся, — предупредил Волоха.

Промочив ноги, добрались до берега. Песок был белым, плотным, чистым. Девы следили за пришлыми с воды и стен, но нападать не нападали. У Волохи от их внимания чесалось между лопатками.

— Маловат островок, холодна водица, — сказал Дятел, — айда костерок запалим, сосиски погреем?

Волоха покосился на болтливого цыгана, не ответил. Другое отвлекло. Антик говорил рыжему, что трещотки спрятал, как язву моровую погреб — под камнем. Под каким, правда, не уточнил, а следовало бы спросить.

— Мать твою, — Дятел с шипением отдернул руку, едва коснувшись боковины камня. — Хорошо, что задом не приложился…

— Аль-Атар, — сказала Агон. — Пылающий.

Возложила ладонь на плоскую, гладкую как столешница сторону камня. Руслан дернулся отнять, но Дятел не дал, поймал товарища за плечо.

Камень под рукой Медяны дрогнул, шевельнулся. Шкура его съежилась, покрылась рябью буковиц, затем треснула скорлупой и расщепилась вдруг, обнажив нутро.

Волоха ближе всех стоял, он и рассмотрел, что уходят вниз, как в узкое горло, толстые серебряные и цветные нити, что бегут по ним огоньки, мелькает в глубине что-то, не разобрать…

Зачесалось, запекло предплечье, Волоха украдкой дернул рукав, наблюдая, как проступают на коже символы, цифры, взятые из Рыбы Рыб — будто откликаясь зову.

Вдруг — накатило, вырвалось пламя клубом.

Метнулось лисьим хвостом, заставив людей отшатнуться. Агону лишь волосы на спину отбросило. Сжала кулак, усмиряя горючее пламя, и то улеглось, свилось клубом. Агон зачерпнула его ладонью и на ладони пламя застыло, сжалось, превратилось в малый камешек янтарный.

— Я сберегу, — сказала Агон камню, — но и ты не обмани.

Повернулась к людям.

— Трещотки ваши давно в живицу перетекли. Девы Габа теперь их в себе несут. Надо — так с собой берите. На такой случай, говорит — можно.

Кто говорит и на какой случай, не уточнила. Волоха переглянулся с Гаером.

Всех корабелла не утянула бы при всем желании.

Девы Габа подошли вплотную — облепили остров, обступили людей, корабелла увязла в них, как в гипсовой пене. Не кидались рвать чужаков, но и выпускать, очевидно, не собирались.

— Вот что, девчули, — Гаер вышел вперед, хлопнул в ладони, — есть предложение. Выбирайте делегатов, поедут с нами. Нам нужно-то… не больше пяти. Остальные, увы — мимо.

Девы смотрели в упор.

— Онговоритонговоритонговорит…

— Отражениеотражениеотражение…

— Свободасвободасвобода…

— Тамамшудтамамшудтамамшуд…

Возбужденный, нарастающий шум голосов заглушил, казалось, сами мысли. Люди не выдержали, закрыли уши ладонями; бестрепетно стояла одна Агон.

Наконец, смолкли.

Сдвинулись с места.

Люди схватились за оружие, но девам то было неинтересно.

Они шли друг к другу.

Обнимались, сцеплялись, налезали друг на друга; свились одним шевелящимся кублом.

— Чисто крысиный король, — ошеломленно поделился Дятел.

Волоха рассеянно кивнул, наблюдая странную метаморфозу. Клуб застыл совсем; белые тела дев стали вдруг сохнуть, сереть, нищать размерами. Застыл шершавый кокон недвижно. Но, прежде чем Дятел для профилактики пальнул в него из револьвера, треснул, раскололся и вышла к людям последняя дева.

Была она видом почти как человек, даже платье имела — шелк серого жемчуга, сушеная плоть подруг.

— С вами мне ехать, — сказала певуче. — Я — трещотка.

— Извольте, — насмешливо изобразил полупоклон опомнившийся Гаер.

Корабелла под трещоткой просела на мгновение, глухо охнула.

— Стало быть, все уместились, — сказал Волоха.

Глава 31

31.

— ………, — сказал Гаер, оглядывая раскуроченный лагерь. — Вы что здесь, картошку подрывали-глушили, твари?!

Волоха обежал взором раздолье беспредела, уточнил вежливо у Гаера:

— А, то есть это не порядок вещей?

— Это беспорядок люлей! — Гаер на каблуке развернулся к подоспевшему Таволге. — Какого?! Стоило мне отойти, не?!

Таволга говорил мало, но по делу. Не оправдывался; однако и лишней вины себе не брал. По ходу повествования лицо Гаера вытягивалось все больше и больше. Под конец арматор выругался, пнул какой-то земляной ком в сетке корней и успокоился.

— Ладно. Найду пегую тварину — камнями брюхо набью и в колодец кину.

— А я посодействую, — кивнул Таволга веско. — Ребята через его предательство шибко побились.

Явление же Волохи с командой для Выпь с Юга оказалось неожиданностью. Однако — не попятились, не побежали. Стояли друг против друга, глазами мерялись.

Слова берегли.

— Живы, щеглы, — оскалился Дятел, порушив молчание первым.

— Да и от вас разит, как всегда, — не остался в долгу Юга. — Стало быть, не сдохли, не заветрились.

— Стало быть, вместе биться будем? — спросил Выпь русого.

Капитан молча кивнул.

— И корабеллы в ход пустишь?

Не верил намерениям Волохи. Однако, видать, случилось нечто пока они порознь ходили. Изменило капитана.

— Когда черед придет — пущу. Сам в голове встану.

Медяна держалась наособицу. Тревожно оглядывалась, пожималась, как от холода. Агон в голове любопытничал, возбужденно скалил зубы. Сама девушка встрече со старыми знакомцами обрадовалась, но подойти не решалась.

Учуют, думала.

Узнают.

Так и сбылось.

Выпь с Юга подошли с двух сторон, и встали близко — руку протянуть.

— Привет, — девушка примученно улыбнулась, чувствуя, как трескаются пепельные губы, — рада, что вы оба благополучны. Не гадала, правда, что так скоро свидимся…