Три одиночества. Созидающий башню: книга II - Елена Райдос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смею вас заверить, что дело тут не в дурном характере нашего шутника и не в его невежестве. Ограничивающий нас концепт был разработан им намеренно с очень конкретной целью. Без него существование нашего материального мира было бы невозможно. Если моё утверждение звучит для вас парадоксально, то спросите себя, что делает наш мир материальным. Отчего мы не парим в небесах, как ангелы, а ходим по твёрдой земле? Что конкретно определяет формат проявленной реальности? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо немного углубиться в механизм её формирования.
Вы же не станете утверждать, что наш мир представляет из себя суп из вибраций? Но ведь именно их и порождает наше сознание. Откуда же тогда в нём берутся привычные нам объекты? Оказывается, всё это не более, чем те самые ментальные концепты, о которых мы говорили ранее. Эти концепты представляют из себя интерпретации вибраций нашего сознания, которые создаёт наш ум. Это он переводит проявленные формы с языка спектральных характеристик на язык зрительных образов, звуков, запахов, вкусовых и тактильных ощущений, а также эмоций и мыслей. На основе своих интерпретаций ум строит для нас некую иллюзорную реальность. Иначе говоря, всё, что мы видим, слышим, ощущаем и даже думаем — это вовсе не исходные вибрации нашего сознания, а иллюзии, создаваемые умом.
Свою работу наш хитрый волшебник-ум начинает с того, что создаёт концепт нашего тела, вокруг которого и строит всю остальную реальность, используя тело в качестве фильтра вибраций сознания. Как вы, наверное, уже догадались, под термином «тело» я подразумеваю не только физическую оболочку, но и его тонкие составляющие, которые обеспечивают нам возможность испытывать эмоции, думать и общаться с высшими планами бытия. Так что фильтр, который ум использует для создания нашего иллюзорного мира, обладает значимой пропускной способностью в широком диапазоне вибрационных частот.
Образно говоря, наше тело можно уподобить резцу скульптора, вырезающего из бесформенного куска камня Венеру Милосскую. В данной аллегории куском камня являются все вибрации той капли океана сознания, которой мы являемся, а Венерой — лишь часть этих вибраций, которую мы способны уловить с помощью нашего тела. Если хорошенько подумать, то становится очевидно, что наш мир — это вовсе не то, что проявляет наше сознание, а то, что воспринимает ТЕЛО и интерпретирует УМ. Те вибрации, которые никак не воспринимаются телом, для нас просто не существуют. Как ни фантастично это прозвучит, но формат проявленного нашим сознанием мира действительно определяется параметрами нашего тела.
Отсюда вытекает тривиальный вывод: материальный мир, содержащий грубые вибрации, можно создать только с помощью физического тела, которое в состоянии эти вибрации улавливать. Какое-нибудь эфирное существо не сможет поддерживать концепт материальности, поскольку в его теле отсутствуют необходимые для этого грубые вибрации. Проявленный его сознанием мир будет текучим и изменчивым, как и его эфирное тело. Чтобы создать фиксированный материальный мир, нужны существа, обладающие, помимо эфирных, ещё и физическими телами. Вот мы как раз и являемся такими существами.
Но причём тут концепт субъектности тела? Само по себе наличие у нас физических тел никак не объясняет причину его внедрения в нашу жизнь. Зачем нужно было прятать от нас тот факт, что мы являемся проявленной формой источника? Пусть мы — формы, в вибрационном спектре которых присутствуют низкие частоты, но что же в этом плохого? Напротив, понимая, кто мы есть на самом деле, мы могли бы осознанно поддерживать концепт материальности нашего мира. Так ведь даже проще. Зачем же нас заставили забыть свою истинную природу и привязали наше существование к существованию наших физических тел? Похоже, кое-какие аспекты этой самой природы не позволяли превратить нас в тупые машинки по воплощению материального мира. Будем разбираться дальше.
Глава 19
Маслянистая жидкость грязно-жёлтого цвета лениво бултыхнулась в стакане, когда Рис неаккуратно махнул рукой. Пахнуло откровенной сивухой, и охотник брезгливо поморщился, но всё же сделал солидный глоток из своей посудины. В последнее время он что-то зачастил в гости к своему приятелю Кейтилю, и запасы этого мерзкого пойла, которое экспериментатор гнал из всего, что мог нарыть на алатских складах, начали ощутимо таять.
Собственно, Кейтиль не имел ничего против гостей, напротив, он частенько использовал свою лабораторию в качестве исповедальни для облегчения душевных страданий жителей Алата, в том числе с помощью своей фирменной мутной жижи, которая, несмотря на жуткую вонь, обладала непревзойдёнными анестезирующими свойствами. Однако Рис явно начал злоупотреблять гостеприимством хозяина исповедальни, отвлекая его своим нытьём от работы над созданием защитного купола. Да и необходимость ударными темпами восполнять запасы вонючего анестетика тоже не добавляла радости нашему самопальному психоаналитику. Так что жалобы Риса, вместо сочувствия, уже начали вызывать у Кейтиля откровенное раздражение.
— Она словно ускользает от меня, — в очередной раз посетовал охотник, сделав изрядный глоток Кейтилева пойла. — Мне иногда кажется, что Киры в этом теле больше нет. Кит, ну скажи, как мне её вернуть.
— Себя верни, — буркнул исповедник, в очередной раз с досадой отрываясь от чертежей. — Ты ведь до сих пор торчишь на той давней войне, всё пытаешься переиграть прошлое.
— С чего ты это взял? — в голосе Риса послышалась обида, поскольку он ожидал не обвинений, а сочувствия.
— С того, что ты только тем и занят, что ищешь смерти, — обвинитель смерил его гневным взглядом и продолжил свою речь. — Мало тебе перестрелок с боевиками, давай до кучи поэкспериментируем с непроверенными препаратами, а по выходным будем рыскать по долине в поисках чужаков. Небось, когда возникла та проблема с вирусом, ты даже обрадовался, понадеялся, что она-то наконец тебя доконает. Не удивлюсь, если ты до сих пор не можешь простить Кире, что она тебя спасла.
— Не гони, — Рис скорчил недовольную физиономию, — я изменился, Кира меня изменила.
— Да уж, когда Кирюша появилась, ты вцепился в неё как клещ, — Кейтилю уже порядком надоело гладить своего приятеля по шёрстке, и он пошёл в атаку. — Бедная женщина даже не подозревала, что связалась с самоубийцей.
— Тут мы с ней в равном положении, — резонно заметил Рис, сделав ещё один солидный глоток самогона, — ей тоже нужно было за кого-то уцепиться. Нам просто обоим повезло, что мы встретились.
— Вот умора, два
