В тени замка - Эрин Пайзи

Салли обняла ее.

— Ты права. Синяки и кости заживают, но слова… Они разбивают сердце.

— Он говорит, что я сумасшедшая. — Она подняла лицо и посмотрела на Салли. — Я — сумасшедшая?

— Нет, — засмеялась Салли. — Ты абсолютно здорова.

— Ты решила бросить его, это значит, что ты не сумасшедшая.

— Да, — лицо маленькой женщины прояснилось. — Но мне уже шестьдесят. Раньше я жила ради детей. Все они ходили в престижные школы. Николас учился в Итоне, близняшки — в Эстоне. — Она вздрогнула. — Никому это не нужно. Сейчас они и знать не хотят ни одного из нас.

Бонни почувствовала, как сжалось ее сердце. Лет через тридцать она, может, станет такой же, как эта женщина.

Вэл обратилась к Памелле, симпатичной невысокой девушке:

— У тебя совсем другая история, правда?

Памелла хихикнула.

— Мой Майкл так всегда злится. А сегодня вечером хочет пригласить меня в ресторан.

Вэл вздохнула.

— И, снова, Памелла, дело кончится дракой, затем поедете домой и помирит вас постель.

— Я знаю, — она сморщила нос. — Захватывающе, правда?

Вэл покачала головой.

— Нет. Твои дети издерганы. Не смей, не смей ходить с ним сегодня, как ты сделала в прошлый раз, когда он тут носился, как бешеный. Я хочу, чтобы окна здесь были целыми.

Памелла хмыкнула. Вэл повернулась к Бонни:

— Видишь, мужчины и женщины тоже жестоко относятся друг к другу по разным причинам. Я вижу в тебе жертву насилия. Ты живешь с Энгусом в надежде изменить его. Тебе нужно понять, что он изведет тебя и твоих детей, прежде чем сам изменится. Я вижу, что ты уже начинаешь в это верить. Памелла же — жертва собственного насилия. Не так ли Памелла?

Та невинно улыбнулась.

— Она приходит и уходит чаще, чем ты обедаешь. Но у нее было очень тяжелое детство, и она научилась вымещать свое зло.

— Я не хочу этого, — вставила Памелла.

— Я знаю, — продолжала Валери, — и никто тебя не винит. Но нужно признать, что ты связываешься с жестокими людьми оттого, что привыкла к их обращению. Я здесь для того, чтобы помочь избавиться от этой привычки. Тогда ты сможешь думать о нормальных отношениях, о любви, а не о жестокости.

После бешеных поисков и допросов друзей, Энгус потерпел неудачу. Он позвонил Августине и сообщил, что Бонни нелегально покинула страну.

Августина удивилась.

— Нет, дорогой. Здесь ее нет. Ты волнуешься?

— Нет, — легко ответил он. — Я знаю, что она собиралась уехать, а я не уследил. Я уверен, она на днях позвонит.

— Хорошо, — сказала Августина. — Приезжайте, я так без вас скучаю.

Мора слышала только конец разговора. Она уже давно догадывалась, что у Бонни все очень плохо. Августина почти ничего уже не видела и плохо слышала. Она не видела, как мучилась Бонни, когда приезжала в последний раз, не слышала ее сбивчивую речь. «Я должна поехать и увидеться с ней, — решила Мора. — Я должна выяснить, что же с ней происходит».

Теперь Энгус звонил Мици.

— Нет, а что случилось? — Мици была настороже.

— Ничего не случилось. Я потерял следы Бонни. Это постоянно случается. Она мотается то туда, то сюда. Думал, может, она к тебе уехала.

— Нет, я ее уже несколько лет не видела.

— Ну ладно, — Энгус был в ярости. «Где может быть эта чертова сука? У меня же ее паспорт, да и денег у нее нет».

Последней надеждой была Лора. Он старался звонить ей как можно реже. В ее голосе было что-то такое, отчего он неловко себя чувствовал — что-то самодовольное и ограниченное, дьявольское и заговорщическое.

Лора была рада услышать Энгуса. Верный своему слову, Энгус купил ей роскошный дом после того, как она помогла Энгусу пресечь первую попытку Бонни сбежать. Она теперь шикарно жила в одном из самых богатых домов Мерилла.

Когда Энгус спросил, не знает ли она, где Бонни, в сердце Лоры прокрался страх. Эта маленькая дрянь может все испортить.

— Нет, Энгус, я ее не видела. Но ведь она же не сбежала? — Лора пыталась скрыть тревогу в голосе.

— Нет, Лора, — несколько раздраженно ответил Энгус. — Уверен, что нет. Ну, не важно. Наверное, явится через несколько дней. Если она позвонит тебе, дай мне знать.

— Немедленно сообщу. — Лора положила трубку. Она была взволнована. Если Бонни ушла от Энгуса, где гарантии, что Энгус не заберет назад дом, вместе со всем, что Лора накопила?

— Черт бы ее побрал, — выругалась Лора.

Энгус пришёл в отчаяние. Он обратился к адвокату за советом.

— Я предлагаю вам заявить об ее отсутствии в полицию, как о пропавшем человеке. Та глупая женщина, ну, которая поднимает шум по телевидению об избитых женах, подбивает полицию отказываться давать информацию мужьям женщин, заявивших, что им грозит опасность. Но вы будете знать, что если она в стране, мы можем подать в суд и забрать у нее детей. Мы не можем заставить ее вернуться, если она отказывается, но, обычно, если забирают детей, женщины возвращаются.

— Спасибо, Руперт. Я люблю своих детей.

Руперт поморщился. «Лживый ублюдок», — подумал он.

— Только одна вещь, Энгус. У нее могут быть свидетельские показания. Я имею в виду свидетелей, которые могли бы подтвердить какие-либо действия с твоей стороны, и эти действия судья признает действиями человека, мягко говоря, не любящего свою жену.

Энгус подумал о слугах: «Они не посмеют».

— Нет. Нет, я образцовый муж.

— Тогда все в порядке, — резко ответил Руперт. — Как только мы узнаем, что она в Англии, я позвоню Дэну Флетчеру, и он сможет разослать своих сыщиков.

— Спасибо, Руперт.

Энгус положил трубку.

Бонни проводила время в приюте, беседуя с другими женщинами. Она очень переживала, когда приезжали новые беглянки, все в синяках. Она помогала вытирать кровь, успокаивала их, готовила чай. Она держала на руках избитых, изможденных детишек и не могла удержаться от слез. Она также очень переживала, если женщина решалась вернуться домой к своему мужу. В себе она пока подавляла это желание.

— Я боюсь сама себя, — сказала она однажды Вэл, — я лежу и скучаю по Энгусу. Мне слышится его голос. Я скучаю по тем добрым старым временам, когда все было хорошо. Я думаю о том, что могла бы изменить его. Хуже всего то, что я чувствую свою вину. Огромную вину.

Вэл положила руку на ее плечо.

— Я знаю. Ты взяла всю тяжесть ухода отца на свои плечи. Но та вина, которую ты чувствуешь, не имеет ничего общего с Энгусом. Ее корни уходят в детство. Ведь ты никогда не хотела, чтобы твой отец ушел или умер. Ты не виновна перед Энгусом. Не терзай себя.

Бонни с удивлением посмотрела на Вэл.

— Да, ты права. Откуда тебе известно все это?

Вэл засмеялась.

— Я беседовала с сотнями женщин. Мой отец тоже был жестоким человеком, а я всегда защищала мать. Знаешь, я пыталась убить отца, когда была ребенком. Но мне не повезло. И я годами обвиняла отца, пока не открыла этот маленький приют. На самом деле я хотела содержать не приют. Я просто открыла дом для женщин, которые бы приходили сюда с детьми. А когда началось женское движение, я поверила в то, что женщины должны требовать равноправия, хотя я сама никогда не принадлежала к движению, яростно выступающему против мужчин. Мне приходится с ними бороться, и они выгоняют меня. Так оно и есть. Если бы я слушала их пустую болтовню, то этого приюта никогда бы не было.

— А как он возник?

— Однажды сюда пришла женщина, вся в синяках, и я разрешила ей остаться. Затем стали приезжать женщины отовсюду. Думаю, что занялась этим всерьез, когда однажды открыла дверь молодой женщине с ребенком на руках. Еще двое цеплялись за ее юбку. У меня совершенно не было места, но я впустила ее. Мы отыскали место в коридоре, где она провела всю ночь. Теперь я полностью отдаю себя этому. — Она улыбнулась. — Кстати, Розмари становится лучше. Сара, которая занимается с детьми, много работает с ней.

— Это хорошо, — облегченно вздохнула Бонни. — Я пойду по магазинам, куплю чего-нибудь к обеду. Сегодня моя очередь дежурить.

— Спасибо, ты прекрасный человек, Бонни, и я рада тому, что ты здесь.

Бонни покраснела.

— Спасибо, Вэл. Я чувствую себя здесь, как дома.

В дверь постучали. Вэл спустилась, чтобы посмотреть, кто пришел. У входа стоял полицейский.

— Заходи, Ян. — Вэл провела его на кухню. — Выпей чашку чая.

Вокруг него столпились женщины. Он был очень популярен среди матерей и детей. Он вернул им веру в силу полиции. Многие дети сталкивались с полицией во время драк и скандалов родителей.

— Спасибо. Я ищу Бонни Макфирсон. Есть ли здесь кто-нибудь с таким именем?

Толстая женщина с ужасными зубами неприятно усмехнулась. Она лишь недавно устроилась сюда на работу, но уже успела возненавидеть обитательниц приюта.

— Это, должно быть, так называемая Бонни Тернер. Я знала, что она не такая, как все. Бонни Макфирсон! Здесь хотят тебя видеть!