Том 2. Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Джеймс Купер

Но вот Натти поднял ружье в четвертый раз и выстрелил. Оглушенные грохотом и растерявшиеся от неожиданности зрители не сразу поняли, попал он или нет, тем более что поляну заволок дым от выстрела. Однако Элизабет, увидев, как старый охотник поставил ружье прикладом в снег, разразился своим беззвучным смехом и стал хладнокровно готовить новый заряд, поняла, что он добился своего. Мальчишки кинулись к пню и высоко подняли убитую индейку — ее голова была почти начисто срезана пулей.

— Тащите ее сюда,— крикнул Кожаный Чулок,— и кладите к ногам барышни! Птица принадлежит ей, а я был, так сказать, ее помощником.

— И очень искусным помощником,— заметила Элизабет.— Таким искусным, кузен Ричард, что, по-моему, он заслужил ваше внимание.— Тут девушка на мгновение умолкла, а затем веселая улыбка исчезла с ее лица; слегка покраснев, она повернулась к молодому охотнику п сказала с милым смущением: — Однако я попытала счастья, только чтобы полюбоваться прославленным искусством Кожаного Чулка. Не согласитесь ли вы, сэр, принять эту птицу в знак того, что вы не помните обиды? Ведь, если бы не ваша рана, вы могли бы сами завоевать этот приз.

По лицу молодого человека было невозможно догадаться, какое чувство вызвало у него ее любезное предложение. Казалось, этот подарок был ему неприятен, но он не мог противостоять очаровательной настойчивости и ласковой улыбке Элизабет. Поклонившись, он молча поднял лежавшую у ее ног индейку, но и после этого ничего не сказал.

Элизабет протянула негру серебряную монету, чтобы возместить ему убыток (после чего он снова расплылся в улыбке), и, обернувшись к своему спутнику, выразила желание вернуться домой.

— Погоди минутку, кузиночка,— ответил Ричард.— Я должен сперва установить возможность дальнейших недоразумений в подобных состязаниях. Господа, если вы изберете комитет, то я в его присутствии сегодня же набросаю точные правила...— Тут он негодующе умолк, почувствовав, что на его плечо — плечо верховного шерифа округа — фамильярно легла чья-то рука.

— Желаю тебе счастливого рождества, кузен Дик,— сказал судья Темпл, незаметно появившийся на поляне.— Если на вас будут часто находить припадки подобной галантности, сударь, мне придется строго присматривать за дочкой. Я могу только восхищаться изысканным вкусом человека, который считает подобные зрелища подходящими для женских глаз!

— Это все ее упрямство, Дьюк! — воскликнул шериф (упущенная возможность первым поздравить судью с праздником огорчила его куда больше, чем иного человека настоящая беда).— И должен сказать, я знаю, от кого она его унаследовала. Я повел ее посмотреть нововведения, но, чуть раздался первый выстрел, она со всех ног бросилась сюда, словно воспитывалась не в самом лучшем пансионе, а в казарме. Я глубоко убежден, судья Темпл, что такие опасные развлечения следует запретить. Впрочем, я почти уверен, что они уже запрещены законом.

— Что ж, сударь, вы теперь здешний шериф, и ваша обязанность — выяснить, так это или нет,— с улыбкой сказал Мармадьюк.— Я замечаю, что Бесс уже выполнила мое поручение, и, надеюсь, новость эта была вам приятна.

Тут Ричард поглядел на пакет, который держал в руке, и воскликнул, совсем забыв о своей недавней досаде:

— Дьюк, дорогой мой кузен! Давай отойдем в сторонку, я хочу тебе кое-что сказать.

Мармадьюк послушно отошел с шерифом на соседнюю полянку, и последний продолжал:

— Во-первых, Дьюк, позволь поблагодарить тебя за твое дружеское ходатайство перед губернатором и парламентом штата — я хорошо знаю, что без такого ходатайства не были бы приняты во внимание даже самые высокие заслуги. Но мы ведь дети двух сестер, мы ведь двоюродные братья, и ты можешь всецело мной располагать, Дьюк. Всецело! И все же, по моему смиренному мнению, за молодым товарищем Кожаного Чулка следует приглядывать. Он что-то чересчур любит индюшатину.

— Предоставь его мне, Дик,— ответил судья,— и я отучу его от этой склонности, удовлетворив его аппетит. Однако мне нужно с ним поговорить. Вернемся же к остальным. 

  ГЛАВА XVIII

Бедняга! И родная мать

Его бы не могла узнать.

Нужды и голода печать

На лоб его легла.

Вернувшись на большую поляну, судья Темпл взял под руку свою дочь и направился к тому месту, где молодой охотник стоял, опершись на ружье и молча разглядывая мертвую птицу у своих ног. Присутствие девушки оказало немалое влияние на течение последующего разговора. Появление Мармадьюка не прервало состязания, и перед началом следующего тура в толпе завязался горячий спор относительно условий стрельбы по индейке, которая была, впрочем, гораздо хуже предыдущей. Таким образом, разговор, который мы приведем ниже, слышали только те, кого он касался, в том числе Кожаный Чулок и индеец, не покинувшие своего молодого товарища.

— Я причинил вам большой вред, мистер Эдвардс,— начал судья и тут же умолк, так как при этих словах молодой человек вздрогнул и переменился в лице; однако он ничего не сказал, взгляд его постепенно снова стал спокойным, и судья продолжал: — К счастью, я располагаю возможностью в какой-то мере возместить вам причиненный мною ущерб. Мой родственник Ричард Джонс получил назначение на важный пост, и я буду теперь лишен его помощи, а мне как раз сейчас необходим человек, на которого я мог бы положиться. Ваши манеры, несмотря на вашу скромную одежду, говорят о том, что вы человек образованный, а твоя рана еще некоторое время будет мешать тебе добывать хлеб охотой (Мармадьюк начал волноваться и незаметно для себя стал обращаться к юноше на «ты», как это было принято между квакерами). Мои двери открыты для тебя, мой юный друг, ибо подозрительность не в обычае нашей молодой страны —слишком мало здесь соблазнов для алчности людей нечестных. Гак согласись же стать хотя бы на время моим помощником и получать вознаграждение, соответствующее твоим обязанностям.

Ни в обращении судьи, ни в его предложении, казалось, не было ничего, что могло бы объяснить непонятную угрюмость, похожую даже на отвращение, с какой юноша слушал его речь; однако, сделав большое усилие, он взял себя в руки и ответил:

— Я пошел бы на службу к вам, сэр, или к любому другому человеку, чтобы снискать себе пропитание честным трудом,— я не скрываю свою нужду, я даже беднее, чем это может показаться на первый взгляд. Однако я опасаюсь, что такие обязанности помешают мне в более важном деле, и поэтому я не могу принять ваше предложение и, как прежде, буду добывать себе пропитание ружьем.