Пробуждение мёртвых богов (СИ) - Сороковик Алексей

Рядом с ним, словно в смертельном танце, вертелась Брунхильда. Не отличаясь столь мощным телосложением, как у Гуннара, воительница с лихвой компенсировала его скоростью и техникой. Словно валькирия, она сыпала смертоносные удары направо и налево.

В это время Флавий Аэций, воспользовавшись полученной возможностью, быстро перераспределил воинов второй линии обороны, собрал часть из них и, объединив с резервной конницей, направил в центр. Через несколько минут прибывшее подкрепление закрыло собой отважных скандинавов, спрятав их от моего взгляда.

Битва длилась уже много часов. Начавшись довольно поздно, около трёх пополудни, она продолжалась до сих пор, в то время как солнце уже зашло и вокруг сгущались сумерки. Видимость становилась всё хуже, но даже этого всё равно было достаточно, чтобы понимать: мы проигрываем.

Аттила подтянул резервы и теперь всеми силами напирал на нас. Левый фланг, на котором сражалась моя гвардия, держался неплохо, успешно справляясь с обороной, однако я видел, что ряды моих легионеров начали редеть. Это было нехорошо, однако я с сожалением понимал, что всё равно не смогу сейчас пойти и вывести своих людей из битвы. Гораздо хуже себя чувствовал наспех собранный центр, который, ко всему, оборонялся от лучших воинов армии Аттилы. Вестготы на правом фланге держались стойко, несмотря на смерть своего короля, но их численность заметно упала за то время, пока наш центр пустовал.

Мне вспомнилась легенда про Рагнарёк, спетая тогда у костра. Наверное, всё же, это он и есть. Аттила, олицетворяющий страшного пса Фенрира и Аэций – живое воплощение Одина. Всем нам суждено погибнуть в этой жуткой битве, а вместе с нами и падёт и весь старый мир, выжженный дотла. Я наивно полагал, что смогу здесь что-то изменить, на что-нибудь повлиять, решить, когда можно забрать свою гвардию и отбыть домой. Нет, права была Марина: я лишь мальчишка, решивший поиграть в войну. И теперь, вместо того чтобы ждать конца империи, сидя на своём укреплённом острове, я погибну здесь вместе со своей армией, оставив жену и сына на произвол судьбы.

Ну что ж, по крайней мере, я не умру трусом, отсиживающимся за спинами своих людей. Раз мне суждено погибнуть, я сделаю это как мужчина.

Подняв свой щит, я закрепил его на левой руке, после чего достал из ножен меч. Тот самый, который когда-то приобрел у Кастула на торговой площади Олисипо. Не обращая внимания на взгляды телохранителей Аэция, я молча покинул ставку командования и бросился к своим легионерам. Уставшие, потрёпанные, но всё ещё сражающиеся, завидев меня, встающего в строй, они сотрясли воздух радостным криком. Да, сегодня моя гвардия заберёт с собой ещё множество врагов.

Кастул вовсю организовывал оборону участка, распоряжаясь не только своими людьми, но уже включив в работу соседей, которые охотно подчинялись опытному легату. Бегал между рядами, кричал, подбадривал, делал перестроения, где нужно. Он выглядел хоть и уставшим, но весьма бодрым. Я поискал глазами Агенора, но не нашёл, однако в той темноте, в которой нам приходилось сражаться, мог просто его не заметить.

И тут случилось оно.

Как я выяснил уже позднее, Торисмунд, оставленный на холме с отрядом вестготов, узнав о смерти отца, бросился со своими людьми на поле битвы. Почему-то я был уверен, что новость дошла до него не без помощи Аэция. Спустившись с холма, полные сил и разъярённые смертью своего короля, они врезались сбоку в остготов, сминая их словно картонные фигурки.

Оказавшись зажатыми с двух сторон, уставшие, и без того солидно потрёпанные, остготы пали под столь свирепым натиском. Постепенно продвигаясь вдоль линии сражения, Торисмунд пробивался всё ближе к центру, намереваясь добраться до Аттилы. Освободившиеся вестготы присоединялись к нему и вот уже практически они, расчистив свой фланг, со всей яростью ударили по гуннам, сражающимся в центре.

В конце концов, ряды противника дрогнули. Не желая жертвовать остатками своей армии, Аттила, очевидно, скомандовал отступление. Радостный гул прокатился по нашим рядам, воины потрясали оружием, стучали по щитам, кричали, радуясь победе.

В кромешной темноте, которая наступила к этому времени, мы уже едва видели друг друга. Стараясь подбирать раненых, войско Аэция стало аккуратно отходить к лагерю под укрытие леса. На сегодня мы победили!

ГЛАВА ХХ. ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ

Рассвет тускло озарил поле битвы. Вчера ночью в кромешной темноте мы с трудом нашли дорогу к лагерю и только сейчас, с рассветом смогли вернуться, чтобы поискать тяжелораненых и подвести итоги сражения.

Больше всего пострадали аланы и вестготы, которым довелось испытать на себе всю мощь гуннской кавалерии. Те, кто сражались на левом фланге, отделались сравнительно меньшими потерями. Из моих легионеров погибшими и тяжелоранеными насчитали около полутора сотен человек. Не пережили эту схватку мой верный Агенор и хромой Петроний.

Их потерю я ощущал особенно тяжело, за все долгие годы я привык к ним. Агенору, который был моложе Кастула, я планировал доверить впоследствии все вопросы армии. Он быстро ухватывал суть идей, введённых престарелым легатом, проникался ими, а также отличался потрясающей преданностью. Его смерть стала во всех смыслах тяжёлым испытанием для меня.

Раздав необходимые распоряжения, я отправился на поиски скандинавов. С того момента, как они ворвались в сражение, закрыв собой брешь, созданную гуннами, я более их не видел.

Довольно скоро я обнаружил тех, кто остался от их отряда. Всего выжило около десяти человек, некоторые из которых имели лёгкие ранения, остальным повезло меньше. Среди распростертых на земле тел, я узнал здоровяка Гуннара, и воительницу Брунхильду. Практически все, с кем я успел подружиться. Из моих знакомых выжил только вождь отряда Торвар. Завидев меня, он грустно улыбнулся.

– Привет тебе, ярл Алексий.

– И тебе привет, – кивнул в ответ я, – у тебя много потерь, как я погляжу.

– Да, они достойно сражались и теперь направляются в Вальхаллу. Пару человек ещё живы, но это ненадолго, раны слишком серьёзные.

– Кто именно? – переспросил я.

– Хрольф и Брунхильда. Мы поможем им отправиться в последний путь, после чего поспешим на корабль. Конунг Олаф должен скорее узнать, что здесь произошло.

– Поможете отправиться в последний путь? – я начал догадываться, что имел в виду мой собеседник.

– Да, ярл Алексий, ты верно всё понял. Такие тяжёлые ранения уже не излечить, они в любом случае не переживут дорогу домой. Смерть от ножа поможет им попасть в чертоги Одина, они храбро сражались и заслужили это.

Меня взяли сомнения. С одной стороны лезть в чужие обычаи было глупо, а с другой, мне, как человеку, воспитанному моралью XXI столетия, была невыносима мысль, что тех, за чью жизнь ещё можно побороться, убьют свои же ради суеверного ритуала. И это была не мысль атеиста. Я уже знал богов, которым поклонялись эти люди и совершенно точно понимал, что им совершенно наплевать, как умрёт человек. Никакой Вальхаллы им не светит.

– Ты уверен, что их невозможно спасти? В моём войске есть прекрасные полевые лекари, позволь им осмотреть ваших раненых.

– Спасибо, ярл Алексий, я буду благодарен, если твои лекари осмотрят нас. Впереди долгая дорога и это нам не помешает. Но насчёт этих двоих – поверь, я прошёл множество сражений и знаю, как выглядят те, кому уже не помочь.

Я поспешил к своим легионерам. Помимо упрямства, вызванного гуманизмом, я руководствовался и другими причинами. Несмотря на то, что каких-либо специальных навыков и знаний, отличающих меня, как человека другой эпохи, у меня не было, всё-таки кое-что мне удалось вспомнить. Это произошло много лет назад, когда мы высадились в Греции после бегства из Олисипо. Увидев тогда работу местных докторов, до меня дошло, что в этом времени понятия не имеют о микробах, бактериях и прочем.

Объяснять это всё я не стал, тем более сам плавал в данных вопросах, но понятие стерильности, гигиены и обеззараживания при лечении я твёрдо вбил в голову всем медикам, кто работал у меня. Кроме того все, кто занимались медициной, были за мой счёт отправлены в лучшие библиотеки из тех, что сохранились на сегодняшний день. А их всё ещё было очень много. Медицина для меня, как человека остро опасающегося сгинуть здесь от её нехватки, всегда была приоритетом. Поэтому уровень смертности от ран среди моих людей был значительно ниже.