Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арчба показал на угол комнаты, где виднелась кучка с камнями.
— Берите по образцу, я своим рабочим всем раздаю, вдруг да найдут, чем чёрт не шутит, как говорится. И вы можете найти. Здесь, в ваших краях, руда везде есть. Где больше, где меньше. Вот уже двести лет ищут и находят всё новые и новые месторождения. Найдёте — дадут свидетельство открывателя месторождения, медаль дадут, премию дадут. Джигитом будешь, все завидовать вам станут, девушки дружить будут.
— А ваша партия открыла новые месторождения? — осторожно поинтересовался Роман. — Вы же не первый год здесь бурите скважины.
— Наша партия? Как тебе сказать. Может, и открыли молочко от бешеной коровки, да не каждому это надо знать. Вот президент Рузвельт подарил нашему вождю тысячу килограммов дорого вещества, а товарищ Сталин сказал: этого мало, надо искать у себя. Раз надо — вот и ищем начинку для пирога.
— Уран ищут, — вполголоса сказал Роман Стёпе, когда они вышли. — Для атомной бомбы. Секретное дело. Потому и развернулись так широко, денег не жалеют.
— Он, конечно, молодец, этот Арчба. Дело своё знает, а вот зачем ему в клетке медведи?
— Охотиться он любит, — ответил Роман, — ещё отец об этом говорил. У каждого свои слабости, как говорят, тараканы. Теперь это называется хобби. А вот куда потом он девает этих медведей — непонятно. Съедает, что ли? Наша Надя называет его жестоким. Может, она и права.
— А что это за подарок американского президента, о котором говорил Арчба?
— Я слышал об этом от отца, так как самому в то время было всего четыре года, — отвечал Роман. — А дело было так. Американский президент Рузвельт благоволил Сталину. Больше того, он преклонялся перед ним, и многие из достижений Советского Союза стали возможны благодаря его поддержке. В 1944 году США активно вели работы по созданию атомной бомбы, не догадываясь, что и в СССР учёные тоже работают в этой области. Более того, Рузвельт даже хотел поделиться достигнутыми результатами. В то время США активно помогали Советскому Союзу вооружением и материалами и в том числе выделили тонну урана, не подозревая, на какие цели он пойдёт. Этот уран и сыграл решающую роль в создании советской атомной бомбы.
— Выходит, Сталин объегорил Америку? Бомбу-то сделали.
— Не только Америку — всю Европу. Но мы с тобой совсем отвлеклись. Начали про руду, а говорим про политику.
— Рома, а почему ты не показал Арчбе дневник? Для этого вроде как шли?
— Почему? Сам не знаю. Что-то не понравилось мне в нём. Наверное, его развязный тон. «Джигит», «девушки завидовать будут». Не поймёт он нас и Максима бы не понял. Сами будем искать.
— А где? Времени у нас немного, через месяц сентябрь.
— Вариантов немного, и это хорошо. Две Логоухи да верховья Хамира. Тегерек отпадает.
— Максим всё на Чемчедай напирал. Вскользь упомянул про найденные им следы чудских работ.
— Да, он где-то нашёл чудские отвалы. По ним и выработки надо искать. Пойдём на Хамир. Мёд откачали, на пасеке передышка — вот через неделю и двинем.
Гнев хана Алтая
Шумит и гремит Хаир-Кумин, неумолчно и летом, и весной, и осенью, замирая лишь подо льдом зимой, с декабря до апреля. Светлы и прозрачны почти всегда его струи, мутнея лишь во время сильных дождей, когда разливается он и мечется, меняя русло и отвоёвывая у суши кусок за куском. Тогда, в половодье, бесчинствуя, он смывает острова, руша деревья, нависшие над водой, несёт коряги, сучья и целые стволы, наворачивая горы лесного хлама по отмелям и перекатам, сметает со своего пути мосты и дороги. Свирепо бьётся, упираясь на поворотах в береговые скалы-приторы, и широко разливается, вырвавшись на открытый простор. На то он и горячий, даже буйный молодец, джигит, чтобы показывать свою удаль, а бывает, и свирепость. И всюду его теснят лесные дебри, нигде не оставляя луговых прогалин по берегам.
Близ устья Тегерека приютилась крохотная деревушка Масляха. Всего-то не больше двадцати избушек по обеим сторонам дороги, но есть лавка, где продают вкусный хлеб домашней выпечки, и есть слипшиеся карамельки, получившие у детишек название «подушечки». Улица вымершая, ни души, и только одна кощёнка с взлохмаченной шерстью перебежала дорогу.
— Кыш! — словно на курёнка, прицыкнул на неё Агафон. — Благо, что не чёрная. А бывает, что вот так здесь по дороге прогуливаются медведи.
— Ты откуда знаешь, видел, что ли? — усомнился Егор.
— Так он же тут недавно с двумя Упырями прогуливался, — съязвил Стёпа.
— Сам ты упырь! — добродушно огрызнулся Агафон. — Не видел, а батька мой рассказывал про медведя. Народ кино смотрел вечером. Вышли из избы, а навстречу косолапый.
— А чего ж ему не бродить, их тут в тайге навалом!
У Романа своя забота:
— Запасёмся хлебом на пару дней, — решил он, — давай, Стёпа, действуй.
Но только Стёпа вышел с тремя буханками хлеба, как откуда-то выскочила старушонка довольно страшноватого вида. Одетая в рубище, с космами развевающихся седых волос, она набросилась на мальчишек с нечленораздельными криками, в которых нельзя было разобрать ни слова. Вцепившись в рубашку Романа, она пыталась отобрать у него кирку, перекинутую за спину.
— Бабушка, что ты, мы тебе ничего плохого не сделали! — опешил Роман, а остальные в испуге смотрели на происходящее.
Безумная старуха, не реагируя ни на что, то ли плакала, то ли визжала, и её хриплый крик был похож на стон. Теперь уже можно было разобрать некоторые слова:
— Воры, воры! Золото, хан Алтай разгневается, накажет вас! — кричала она.
— Она сумасшедшая, бежим! — сообразил Агафон, но не успела ватага кладоискателей разбежаться, как из лавки выскочила продавец.
— Марьюшка, что с тобой! — почти ласково обратилась она к старухе. — Отпусти мальчиков, они ничего плохого не сделают. И к ребятам: — Вы на неё не обижайтесь, больной человек. Пошумит и успокоится. Она у нас здесь заместо охранника. Говорит: «Буду стеречь сокровища хана Алтая». Что с неё возьмешь, божий человек.
— А что это за хан Алтай? — притворно удивился Роман.
— А кто его знает, вроде как хозяин Алтайских гор. Да сказки всё это. Вы идите своей дорогой, не гневите старуху. А для чего это вы кирку прихватили? Уж не золото ли идёте мыть?
— За орехами идём, — соврал Стёпа, — за
