Мусульманская дипломатия в России. История и современность - Роман Анатольевич Силантьев

с исламом — «восточная» и «западная». При «восточной» модели ислам де-юре или де-факто является государственной религией, и его лидеры тесно связаны с властными структурами. Классические формы такая модель приобрела, например, в Саудовской Аравии и Иране, законы которых защищают мусульман не только от реальных угроз, но даже и от простых искушений, как то ношение женщинами нескромной одежды, несовместимые с исламскими нормами увеселения или доступность алкоголя. Однако при этом каждая мечеть находится под жестким контролем. Так, в Объединенных Арабских Эмиратах во все мечетях по пятницам читаются одинаковые проповеди, предварительно прошедшие проверку в МВД, а в Саудовской Аравии постоянно проводятся проверки лояльности мусульманского духовенства, последние годы сопровождающиеся массовыми увольнениями проштрафившихся имамов.

В странах Западной Европы и США принята другая модель отношений с исламом, при которой данная религия никак не выделяется среди других. На практике это приводит к тому, что исламские сообщества быстро эволюционируют в никем не контролируемые и не управляемые общности, которые живут по собственным законам и не имеют единого руководства, ориентируясь на несколько централизованных организаций. Как видно на примере Франции, это не только крайне затрудняет государственно-религиозные отношения, но и делает трудноразрешимыми конфликтные ситуации — власти просто не знают, с кем из мусульманских лидеров им следует вести переговоры и как много таких лидеров должно быть1.

Руководство России в своей политике по отношению к мусульманам придерживается «гибридной» модели. Оно не вмешивается в их внутреннюю политику — к примеру, В.В.Путин дважды заявлял, что не намерен объединять российских мусульман под руководством единого муфтия. Оно не защищает традиционных мусульман от экспансии мусульман нетрадиционных, если последние действуют в рамках правового поля, и оно не имеет специальных программ финансирования действующих мусульманских структур2. С другой стороны, власти ведут ярко выраженную происламскую внешнюю политику, укрепляя отношения с ОИК, помогают выстраивать систему мусульманского образования — специальная государственная программа создания пяти исламских университетских центров в Москве, Казани, Уфе, Махачкале и Нальчике была запущена в начале 2007 г.3; выделяют деньги на строительство мечетей, оптимизируют паломничество в Мекку через специальный Совет по хаджу при Правительстве РФ4.

В регионах России реализуются и «восточная», и «западная» модель с многочисленными вариациями.

 В 17 регионах России все мусульманские общины входят в одну региональную централизованную структуру. В 20 субъектах Федерации не создано централизованных структур уровня муфтиятов, однако все их мусульманские общины имеют одну юрисдикцию. В 19 регионах одновременно существует не менее двух параллельных централизованных мусульманских структур. В 9 регионах России сосуществуют централизованные мусульманские организации и не входящие в них отдельные общины. В 7 субъектах Федерации действуют отдельные мусульманские общины разных юрисдикций. В 15 нет ни одной зарегистрированной мусульманской общины5.

В республиках Дагестан, Чечня, Ингушетия и Татарстана местные власти стараются максимально опекать традиционных мусульман, защищая их целостность, — так, в Татарстане в 1999 г. был принят специальный закон, утверждающий Духовное управление мусульман Республики Татарстан единственной легитимной централизованной мусульманской организацией республики, а в том же году в Дагестане и Ингушетии были приняты специальные «антиваххабитские» законы, объявляющие ваххабизм разновидностью экстремизма. Кроме того, мусульманские структуры этих республик получают систематическое финансирование, большая часть их учебных заведений прямо оплачивается из региональных бюджетов, а имамы получают зарплату как госслужащие или по просьбе властей в сельской местности оформляются бухгалтерами или агрономами5.

Особенно преуспел в политике максимального благоприятствования исламу президент Чечни Рамзан Кадыров. Помимо ликвидации в республике игорного бизнеса, он ввел мораторий на продажу спиртного в месяц рамадан, а также на его протяжении запретил работу всех кафе и ресторанов в дневное время7. Президент Чечни призывал телевидение активней заниматься пропагандой традиционных исламских ценностей, а жителей республики придерживаться их в быту. Так, в сентябре 2007 г. Кадыров выразил недовольство слишком откровенным внешним видом работниц госучреждений и потребовал от чиновников соблюдения морально-этических норм. «Все работающие в министерствах, ведомствах, администрациях и иных госучреждениях женщины должны соблюдать хотя бы минимальные требования к одежде, сложившиеся веками у нашего народа», — заявил он8. Помимо этого, Рамзан Кадыров периодически делает резкие антиваххабитские заявления, выражая готовность уничтожать приверженцев этого течения по всему Северному Кавказу9.

В свою очередь, Госсовет Татарстана в ответ на обращение ДУМ Республики Татарстан с 2008 г. активно лоббирует введение в законодательство России понятия вакуфа — неотчуждаемого недвижимого имущества религиозного назначения, призванного улучшить благосостояние мусульманской общины. При этом в республике мусульман и так созданы максимально комфортные условия10.

В Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, Адыгее, Удмуртии, Красноярском крае и ряде других регионов власти практикуют более мягкий вариант «восточной» модели, не предполагающий столь интенсивной опеки действующих в единственном числе муфтиятов. В Москве, Санкт-Петербурге, Республике Чувашия, Пермском крае и Челябинской области чиновники мирятся с существованием альтернативных муфтитов, однако отдают предпочтение только одному из них. Аналогичная ситуация складывается в Якутии и Новосибирской области, где зарегистрированы отдельные мусульманские общины разных юрисдикций, однако власти выделяют среди них одного приоритетного партнера.

В свою очередь, в Башкортостане, Мордовии, Пензенской и Ульяновской областях реализуется «западная» модель — их региональные администрации терпят сосуществование альтернативных муфтиятов, не давая преференций ни одному из них. Аналогичная ситуация, только в масштабе отдельных общин, наблюдается в Кемеровской и Томской областях. В такой ситуации господдержка муфтиятов весьма проблематична — весьма трудно определить, кому и сколько следует выделять средств, причем любая ошибка здесь чревата серьезным скандалом.

В Ставропольском крае сейчас присутствуют мусульманские общины минимум четырех юрисдикций, однако его правительство с такой ситуации мириться не намерено и с 2004 г. активно работает над созданием независимого Духовного управления мусульман Ставропольского края. Следует отметить, что объединить свои мусульманские общины под единым руководством в 1994 г. удалось властям Дагестана, а в 1998 г. — президенту Татарстана.

Административно-территориальные расколы

В процессе развала Советского Союза ряд субъектов Российской Федерации изменили свой статус. Чечено-Ингушская АССР разделилась на Чеченскую и Ингушскую республики; Карачаево-Черкесская и Адыгская автономные области выделились соответственно из Ставропольского и Краснодарского края, Татарская АССР объявила себя «суверенной Республикой Татарстан». Такие изменения в административно-территориальном делении стали серьезным вызовом для целого ряда межрегиональных ДУМов”.

Разделение Чечено-Ингушской АССР на Ингушскую и Чеченскую республики поставило точку в недолгой истории ее муфтията. ДУМ Чечено-Ингушетии распалось на ДУМ Чеченской Республики и Духовный центр мусульман Республики Ингушетия, причем муфтий Шахид Газабаев не унаследовал власти ни в одном из них. ДУМ Карачаево-Черкесской Республики и Ставрополья (ДУМ КЧРиС) и ДУМ Республики Адыгея и Краснодарского края, оказавшиеся в аналогичной ситуации, не претерпели столь быстрого раскола только потому, что в 1991 г.