Засланец - Константин Хвостополосатов

Я попробовал встать, и это получилось легко, но вот с ходьбой нарисовались немалые трудности. Быстро попробовав разные стили, я понял, что проще всего передвигаться большими «прыжками» на червереньках, отталкиваясь попеременно руками и ногами. Возможно, лучше было бы плыть, но я оставался слишком тяжел для такого способа передвижения.

Аппаратура брони не смогла точно определить, какая толща воды находится над нами. Значения скакали в пределах от тридцати до восьмидесяти метров, периодически вообще опадая до нуля. Скорее всего, что-то мешало работе датчиков. Я достал из креплений «дракончик», просто хотел убедиться, что для него эта среда подходит. Тесты показали, что оружие готово к употреблению, даже в режиме лазерного выстрела. Глупо, конечно, стрелять в воде лазером, но все же, живучесть аппаратуры впечатляла. По тому, что некоторые значки, нанесенные красным и оранжевым цветом, казались оттенками светло-зеленого, я прикинул, что глубина у нас явно не восемьдесят метров, скорее где-то от двадцати до сорока.

Спрятав оружие, я начал думать, как лучше выбраться – мою рыбу, оставленную на берегу могли элементарно украсть звери, а начать охоту по новому кругу мне не хотелось. По всему выходило, что карабкаться на крутой склон, мне как-то лениво, отчего-то телу с разумом хотелось поискать какой-нибудь более пологий, хоть и длинный подъем. Слева от места моего приземления наблюдалась небольшая ложбина, туда я и направился. «Проскакав» метров с двадцать, я добрался до желаемого. Передо мной простирался более пологий подъем с разбросанными по всей длине камнями и глыбами.

Как заведено, перед работой положен перекур, а еще лучше – перекус. Первое из означенных я и осуществил. Пока суть, да дело, я от безделья сканировал в разных режимах пространство озера, где и обнаружил необычную вещь совсем недалеко от себя.

При более близком знакомстве вещью оказался здоровенный кусок брони, а скорее даже обшивки. Внимательный осмотр выявил наличие и других фрагментов в обозримом окружении. Однозначно я бы предположил, что тут что-то упало, и это что-то при жизни было, скорее всего, чем-то летающим. За осмотром окрестностей я сделал небольшой крюк и теперь подходил к склону немного дальше первоначального места. Здесь-то в небольшом овражке мне и попалась очередная штуковина, изрядно отличающаяся от природного образования. Штуковина сильно напоминала засыпанную и частично занесенную илом кабину десантного транспорта или на худой конец часть фюзеляжа самолета. Поверхность изобиловала мелкими ракушками и солевыми наслоениями, но я четко мог различить то ли места стыков бронеплит, то ли щель люка.

Когда я осторожно, чтобы не поднимать муть, отгреб нанос ила от корпуса находки, на нем четко обрисовался небольшой круглый люк. Открываться люк, понятное дело, не возжелал. Я бы, наверное, все же сломал его тем или иным способом, если бы не благоразумное желание легкого пути. Осмотр периметра находки подбросил таковой – огромный пролом сразу за кабиной машины. Я с любопытством осмотрел частично занесенные илом внутренности: ничего знакомого, ни экипажа, ни скафандров. Возле ряда аппаратных панелей виднелся открытый проход вглубь машины. Я – уже, конечно, давно черный археолог со стажем, но лезть внутрь именно этой находки почему-то не хотелось. И все же победило любопытство: я пробрался к открытому проходу. Впереди просматривался слегка уходящий вниз коридор длиной приблизительно метров с восемь или десять, несколько закрытых боковых дверей, а может, люков и провал очередного прохода вниз.

– Ладно, поглядим, – пробурчал я, подбадривая себя.

Снова обнаружился короткий коридор метров пяти и три закрытых двери-люка. Найденная машина размерами походила на тяжелый бомбардировщик времен второй мировой войны на моей матушке-Земле. Аппарат, конечно, выглядел более продвинутым в плане техники, но ему оставалось еще чрезвычайно далеко даже до изделий Алуриса. Интерес не пропал совсем, но ломать двери стало совсем лень. Найду я там пару каких-нибудь средств убийства, а в торце, скорее всего, дверь в машинное отделение. Я же не специалист, чтобы бегло осмотрев, дать расклад: кто, когда и за каким чертом летел на этой штуковине. На том я и оставил осмотр более настырным археологам.

Но, как выяснилось чуть позднее, радость моя оказалась неполной. Немного выше по холму и левее по гребню ложбины я заметил еще одно совершенно неприродное изделие. Сразу сказав себе, что если это похожий аппарат, то я не полезу в него, даже, если он идеально сохранился, я направился к находке. Новая находка размерами не впечатляла и, похоже, лежала на боку. Трудно сказать, на что это походило при жизни. То, что выступало из осадочных пород и ила походило на положенное боком яйцо, закованное в каркас. Беглое обследование конструкции особых результатов не дало. Ни люка, ни стыков бронеплит, ни больших красных кнопок с надписью «вход тут». Одно можно было сказать точно: «Штука серьезная».

Никаких следов налета, ржавчины или трещин, поверхность находки матово поблескивала в лучах моих прожекторов. Я осторожно положил руку на выпуклый бок, и как будто тень мысли зачесалась у меня в голове. Я убрал руку – зуд пропал. Но осталось ощущение чего-то забытого. Как будто хотел что-то сделать, но упустил из виду. Так, стоя на коленях перед большим яйцом работы неизвестного «мега Фаберже», я ловил крутящуюся мысль. Ничего. Досада. Почему-то я сразу понял, что вскрыть эту скорлупу мне может оказаться элементарно не по силам. А сердцевина этого орешка манила. Я уже знал, что, оставив эту загадку, буду по ночам вспоминать о ней, кусая локти и вырывая растительность на голове. Нужно было что-то сделать.

Я отгреб ил и оплывы мелкой породы с различных мест корпуса, подняв муть, как будто огромная каракатица. Через муть стало затруднительно видеть даже на специальных режимах брони. Пришлось ждать, пока робкое течение не снесло эту взвесь вбок. Увы, ничего нового. Гладкая поверхность и никаких дырочек-зацепочек.

– Тогда нечего тянуть, – подумал я, – копать или не копать.

Отгребая мелкую осыпь и отодвигая камни крупнее сверху аппарата, я начал очищать верхнюю часть. Не знаю, на долго бы меня хватило, но довольно быстро мне попался край прожженной дыры. Дыра оказалась всего-то сантиметров десять в диаметре, но выше нее нашлось еще одно отверстие, в которое я смог бы протиснуться целиком. Я попытался посветить внутрь, но из-за взвешенной раскопками мути рассмотреть что-либо не получилось. Через пяток минут легкое течение снесло муть возле корпуса моей находки, но внутри корпуса ситуация не изменилась.

– Ладно, мы не гордые, – сказал я, протискиваясь вглубь.

Сказать-то сказал, но вот протиснуться не смог: чуть присыпанный съехавшей массой мелкого щебня, я застрял. Чертыхаясь, я извивался, постепенно протискиваясь сквозь дыру и создавая еще больше мути вокруг себя. Наконец, вместе с тучами ила я ввалился внутрь и тут же уткнулся в неровную поверхность, стукнувшись, кажется, сразу всем, что выступало из туловища. Принятую мной позу нельзя было назвать удобной даже из самых оптимистических соображений, но я решил потерпеть, убив при этом, по крайней мере, двух зайцев. Хоть и в неудобной позе, но это оказался отдых, одновременно дающий окружающей мути хоть немного улечься.

Спустя десяток минут, я смог уловить некоторые очертания внутреннего убранства. Вокруг обнаружилось совсем мало свободного пространства. На стенках виднелись панели, небольшие углубления и выступы, а может, экраны. На всем лежал небольшой слой отложений, делавших предметы интерьера неопознаваемыми. На стенах почти не нашлось больших выпирающих предметов, вся внутренняя поверхность как будто повторяла форму яичной скорлупы изнутри. А значит, я лежал не на другой стене, а на чем-то, что являлочь центром всей этой системы – уж очень оно оказалось неровным в отличие от внутренней стороны корпуса. Из-за весьма ограниченного пространства развернуться получилось далеко не сразу, да и процесс этот оказался довольно сложным. Сложности возникили из-за того, что в отличие от твердой поверхности «стен» внутренняя конструкция подавалась моим нажимама и постоянно пружинила – все это походило на попытку перевернуться в гамаке.

Рассматривая повнимательнее вредную поверхность внутренней конструкции, я столкнулся со странной мыслью. Далеко не сразу мне удалось понять, что же показалось знакомым, видимо, свою подлую роль сыграло отсутствие перспективы. Сами понимаете, рассматривая свою собственную винтовку, уткнувшись в нее носом, трудно определенно сказать, что это за вещь. Максимально отодвинувшись от штуковины, используя ноги и руки, я понял, что она отдаленно напоминает пилотское кресло-кокон, используемое в КСС. Отличие состояло разве что в форме, но у меня имелись подозрения, что форма может разниться при активации устройства различными видами разумных.